На карте Калужской области есть такие географические названия, как Яшкин плес и Яшкины ямы. Плес известен у калужан как отличное место отдыха, а Яшкины ямы — как место, где зимуют сомы.
Яков Захаров, в честь которого они получили свое название, ушел из жизни в 1982 году. Ему был 61 год, 27 лет из которых он проработал паромщиком на переправе, где река Жиздра впадает в Оку.
Паром давно закрыли. Кто-то из рыбаков по неосторожности сжег будку, где отдыхал в ожидании пассажиров Яков Дмитриевич. На ее месте теперь стоит навес с лавками и столом. Те, кто приезжает отдохнуть в эти места, так и говорят: «Поехали на Яшкин плес». Но совсем немногие из них знают, что Алла Пугачева в свое время спела о калужском паромщике, кто «соединял здесь берега».
— В 80-х годах мне попалась статья в «Неделе» про Яшкину переправу, — рассказывает калужский архитектор, реставратор, краевед Иван Дмитриевич Белов. — В Перемышльском районе, там, где Жиздра впадает в Оку, ходил паром. А перевозил людей и технику фронтовик Яков Захаров. Однажды в те места приехал на рыбалку 23-летний поэт Николай Зиновьев. И в 1968 году вышло его стихотворение «Паромщик» — про инвалида войны, который работал на переправе. Прототипом героя стал Яков Захаров. Годы спустя это стихотворение поэт показал композитору Игорю Николаеву. Тот попросил Зиновьева сделать песенный вариант на любовную тему. В 1985 году «Паромщика» спела Алла Пугачева…
Краеведу Ивану Белову всегда хотелось узнать, как сложилась жизнь паромщика Якова Захарова. Однажды, когда он работал на восстановлении Свято-Успенского Лихвинского монастыря в селе Гремячево, разговорился с одним из работников, который был родом из Перемышля. Сергей Исаев оказался крестником дочери Якова Захарова, Валентины, и постоянно бывал у них дома.
Выяснилось, что Валентина Яковлевна Захарова носит после замужества фамилию Калинина и уже много лет работает в Калуге в аптеке №1.
Мы созвонились с Валентиной Яковлевной. А приехав в гости, услышали:
— У меня были две любимые песни — «Паромщик» и «Хуторянка». Еще не зная, что поэт Николай Зиновьев, увидев на переправе отца, написал стихи про паромщика, слушая песню Аллы Пугачевой, я говорила: «Это про моего отца». Папа ведь очень рано поседел. Жизнь у него была нелегкая…
Первоначальный вариант стихов о паромщике отличался от того, что мы услышали в песне. Николай Зиновьев поведал о старике фронтовике, который перевозит инвалидов, сирот и вдов. Упор был сделан на последствия Великой Отечественной войны.
Как вспоминал позже композитор Игорь Николаев: «Алла Пугачева сказала: «Я хочу петь про любовь, хочу, чтобы песня была другая». И Николай Зиновьев написал второй вариант стихов.
■ ■ ■
Валентина Яковлевна достает из альбома пожелтевшие фотографии. На одном из снимков — бравый военный в брюках галифе, на другом — рядом с седым мужчиной сидит маленькая девочка.
— На первой фотографии — отец в молодости, на второй — я с отцом, — говорит хозяйка. — У папы было 3 брата — Егор, Василий, Илья и сестра Мария. В 1941 году папа и двое из старших братьев ушли на фронт. Егор пропал без вести. Где его могила — родители, Дмитрий Васильевич и Татьяна Елисеевна, так и не узнали. Папу комиссовали в 1943 году. Он был тяжело ранен, у него было прострелено легкое. На спине и плече на всю жизнь остались страшные шрамы…
Казалось бы, война для старшего сержанта Якова Захарова, который в 22 года стал инвалидом первой группы, закончилась. Но, вернувшись в родное село, он едва не погиб. На калужской земле еще велись боевые действия. Освобождение пришло 17 сентября 1943 года с войсками трех фронтов — Западного, Резервного и Брянского.
— Через деревню проходил отряд советских солдат. Папа с дедушкой, Дмитрием Васильевичем, зная все броды на реке, вызвались переправить бойцов на другой берег. Чтобы наладить переправу, отцу пришлось окунуться в ледяную воду. Как только наши солдаты оказались на другом берегу, появились фашисты, которые преследовали отряд. Отцу чудом удалось скрыться, а деда Митю схватили, жестоко пытали, но не расстреляли.
Черные дни оккупации оказались позади. Старший сержант Яков Захаров встал у руля колхоза «Общественный труд», который после объединения с соседним хозяйством был переименован в колхоз имени Светлова.
— Послевоенные годы были тяжелыми. Отец работал по 12 часов, при этом умудрялся всегда выглядеть щеголем, — рассказывает Валентина. — Ходил в начищенных до блеска сапогах, в отглаженной гимнастерке, с лихо взбитым чубом. Вскоре у него появилась невеста Дарья, которая работала учительницей начальных классов. Друг отца, фронтовик Николай, ухаживал за Анной, которая работала в колхозе. Но спустя год они... поменялись невестами. Отец посватался к Анне, а Николай сделал предложение Дарье.
Мама Анны была не в восторге от жениха, считая Якова Захарова гуленой. Сама же Анна, вспоминая те времена, смеясь, говорила: «Как я могла устоять против его озорного взгляда, чуба и галифе?..» 15 сентября 1946 года молодые сыграли свадьбу. А через год у Анны и Якова родилась дочь Валя.
— Родители жили на хуторе вместе с папиной мамой и бабушкой. Дом стоял в отдалении от деревень, в красивейшем месте. С одной стороны была река Ока, с другой — смешанный лес.
Якову Захарову недолго пришлось «рулить» колхозом. В 1949 году в том месте, где река Жиздра впадает в Оку, пустили паром. Дом Якова находился недалеко от переправы, его и назначили паромщиком.
— Это было очень оживленное место, на одном берегу стояло с десяток деревень, на другом — большое село Перемышль, — рассказывает Валентина. — Деревенские ездили в районный центр за продуктами. Там же находился базар, где продавали всякую живность. Когда пустили паром, людям уже не пришлось делать огромный крюк, колеся по разбитым дорогам.
Паром был устроен просто: на понтоны настелили палубу, оборудовав ее лавками и перилами. Плавучая баржа двигалась вдоль металлического троса, который был натянут от одного берега к другому. Яков Захаров надевал специальные рукавицы, упирался ногами в палубу парома и тащил трос на себя, перехватывая его руками.
— На берегу нередко собирались очереди, — рассказывает Валентина. — Ширина Жиздры в том месте была метров 25–30. На середине реки было довольно сильное течение. Нередко на помощь отцу приходили добровольные помощники.
Переправа начинала работать ранней весной, как только сходил лед. Рабочий день у отца начинался рано. В выходные дни, когда деревенские бабы ехали на базар за поросятами, он уже в четыре утра был на пароме. Уходил домой в девять вечера, когда смеркалось. Наш хутор стоял на высоком берегу, с крыльца дома была видна переправа. Если отец видел, что кто-то ждет на берегу, собирался и шел вниз к реке. Идти до парома ему было около километра. Нередко к нам домой поздно вечером приходили люди, просили: «Яша, переправь срочно на другой берег». Отец одевался и шел. Никому не отказывал.
Поэт Николай Зиновьев в первоначальном варианте стихов написал:
«Но ночью снятся ему часто
То сирота, то инвалид.
Из дальних сел к нему стучатся,
Мол, он поймет, соединит».
Помогал Яков Захаров и влюбленным, которые жили по разные стороны реки. Нередко специально дожидался, когда один из них прибежит, запыхавшись, со свидания, чтобы успеть переправиться домой в соседнюю деревню. Спустя годы перевозил в школу уже их детей…
— У моей подруги жених был из Перемышля. История их любви развивалась на глазах у отца. Молодые не могли жить друг без друга. Только солнце вставало, один из них уже был на переправе. Все было как в песне: «То берег левый нужен им, то берег правый. Влюбленных много, он один у переправы». Отец на самом деле дарил людям надежду. А уж когда подруга выходила замуж, он, перевозя шумную свадьбу на другой берег, не преминул взять с жениха бутылку водки в качестве откупного.
Местные жители любили Якова за веселый нрав и незлобивость. Те, кто переправлялся через Жиздру на пароме в первый раз, удивлялись, как человек со шрамом через всю спину ловко управляется с паромом. Бывало, что хозяину лошади не удавалось завести ее на паром, а подходил Яков, что-то нашептывал кобыле на ухо, перебирал пальцами гриву, и та послушно шла за ним на палубу.
За годы работы на переправе Якову пришлось выслушать немало исповедей. Бывало, что фронтовики-калеки застревали у Якова на переправе на целый день. У войны оказалось долгое эхо…
Николай Зиновьев писал:
«Опять приходит бабка Оля,
Уж ты ее, вдову, прости,
Зовет убитого и молит
На берег тот перевезти...
А что ты можешь переправой?
Какой тебе мешает груз?
Не можешь ты сказать ей правды,
Что нет его. Что берег пуст».
— У отца на берегу рядом с паромом стояла будка, где он мог отдохнуть, если не было желающих переправиться на другой берег, — продолжает рассказывать Валентина. — Рядом он разводил небольшой костерок, где варил картошку и уху. Отец был заядлый рыбак, очень хлебосольный, у него постоянно кто-то кормился. Помню, он на целое лето приютил фотографа с сыном, которые остались без жилья. Они помогали ему на переправе.
Деревенские нередко оставляли Якову на хранение сбрую, седла, вожжи. Передавали через паромщика родственникам корзины с овощами и бидоны с молоком.
Однажды Яков Захаров глянул утром с высоты на реку и не увидел парома. Ночью бушевал ураган, паром слетел с катушек, и его унесло вниз по течению. Поймать паром удалось только около села Голодское. Потом его на моторной лодке подтянули к переправе.
Все лето до осени Яков тягал на пароме трос. С первыми заморозками паром цепляли к тракторам, вытягивали на берег и отвозили к дому Якова Захарова на зимовку. А паромщик помогал колхозникам намораживать переправу.
— Рядом было поле конопли. Ее косили, убирали в снопы, трепали и делали из нее веревки. Снопы стояли до самой зимы. Как только ударял мороз, отец на месте переправы оборудовал дорогу. Чтобы машины и телеги не проваливались под лед, он стелил пеньку, поливал ее водой, так намораживал слой за слоем. Потом по этой «дороге жизни» из деревень возили на тракторах в Перемышль молоко.
Яков Захаров всегда с нетерпением ждал весны, когда два трактора подхватят паром за железные понтоны, подвезут к реке, а потом мужики общими усилиями с трактористами по настилам опустят его в воду.
— Обычно навигация открывалась в День Победы, 9 мая. Это был двойной праздник для отца. Накануне он начищал два ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу», юбилейные медали. После празднований в Перемышле около его парома собирались ветераны, вспоминали былое. Сам же отец не любил вспоминать годы войны. Если и рассказывал о сражениях, начинал смахивать слезы, замыкался в себе. По той же причине не смотрел фильмы про войну. Но всегда привечал у себя фронтовиков и поисковиков.
■ ■ ■
Деревенские семьи были в большинстве своем многодетные. Вот и у Дарьи с Николаем было трое сыновей, у Захаровых же — одна-единственная дочь.
— У мамы были очень сложные роды, потом она сделала аборт, на полгода с сепсисом попала в больницу. Чудом выжила. О детях речь уже не шла, — делится с нами Валентина.
Дома же у Якова и Анны Захаровых, который стоял на холме, всегда было многолюдно. Красивейшие места с глубокими, лесистыми оврагами и луговыми долинами пользовались популярностью у москвичей. Останавливались в гостевом домике, а бывало, что спали прямо на сеновале.
— Гостей, среди которых было много известных врачей, композиторов и поэтов, у нас на самом деле всегда было много, — рассказывает Валентина. — Привлекала, конечно, рыбалка. Отец показывал им нужные места на реке. Улов всегда был внушительный — лещи, подлещики, щуки, судаки, жерех. Попадались также стерлядь, сомы и налимы. Я, например, любила налимчиков, которых за скользкую чешую и темно-бурую окраску называла лягушками. Помню, просила папу: «Поймаешь мне лягушек?» Он знал, что я имею в виду налимов, и говорил: «Будут тебе лягушки!»
Яков Захаров был душой компании. Любил пошутить, мастерски рассказывал анекдоты. На рыбалку к нему постоянно приезжали из Калуги военком, главврач кожно-венерологического диспансера, туберкулезного диспансера, а из столицы — главный редактор «Медицинской газеты», главврач спецполиклиники, заслуженные хирурги, а также многие из известных поэтов и композиторов. Например, заядлых рыбаков, композитора Вадима Гамалия и поэта Леонида Дербенева, привез папин друг — стоматолог кремлевской больницы.
Вадим Гамалия был известен как автор нескольких десятков песен, в том числе суперхита 70-х «Строгий капрал». Строки «как хорошо быть генералом…» распевала вся страна. Леонид Дербенев был юристом, а параллельно писал стихи.
— Помню, сидели мы с Леонидом Дербеневым на рыбалке, я поинтересовался, как он пишет стихи? — вспоминает муж Валентины Юрий. — Он был человеком простым, говорил с расстановкой. Поведал тогда: «Когда снисходит вдохновение, строка льется за строкой». Помню, он поделился, что песню о Москве на его стихи сначала запретили. Там были строки о «голубых площадях», как говорил Леонид Дербенев, из-за них и вышла вся загвоздка. Потом ему удалось цензоров убедить, они пропустили песню. Потом композиция «Лучший город Земли» стала неимоверно популярной.
Песни Гамалия и Дербенева пели многие известные эстрадные исполнители.
— Мне в то время очень нравился певец Муслим Магомаев. Помню, московские гости смеялись: «Не печалься, Валя, привезем тебе и Магомаева!» Гости балагурили, хулиганили. Ночью могли обернуться простыней, в плошке поджечь одеколон, поднести синее пламя к лицу — и давай пугать остальных приезжих. Может быть, в одной из компаний был и поэт Николай Зиновьев, но я не помню.
Нередко, по воспоминаниям Валентины, Яков ревновал жену Анну к московским гостям.
— Мама была деревенской, закончила 8 классов, но отличалась интеллигентностью и добротой. Когда была еще помоложе, она ходила мять пеньку, потом уже занималась только хозяйством. А подрабатывала тем, что вязала пуховые шапки и шарфы.
От наездов на Оку и Жиздру высоких гостей перепадало и местным жителям.
— Как-то папа организовывал рыбалку для зубного техника из стоматологической поликлиники. Потом он помог многим деревенским бабкам вставить зубы, — рассказывает Валентина.
Благодаря связям отца Валентина попала на работу в аптеку №1 в Калуге.
— Папа позвонил другу-врачу, тот — в обком профсоюзов. У меня спросили: «Хотите работать в первой аптеке, которая скоро откроется?» Конечно, я согласилась. Как пришла туда в 1967 году, так и работаю там во втором рецептурно-производственном отделе до сих пор. Скоро будет 50 лет…
■ ■ ■
А в том, далеком уже 1973 году дом Захаровых на хуторе сгорел по вине гостей-рыбаков, но они обвинять никого не стали, купили избу в соседней деревне Хохловке и перебрались туда жить.
Через два года, в 75-м, ликвидировали и паром. Люди стали в массовом порядке уезжать из деревень. Колхозу стало невыгодно содержать и обслуживать паром.
— Уже тогда отец все чаще болел, — рассказывает Валентина. — Сказывались тяжелое ранение и годы работы на переправе. У него развился диабет, он был инсулинозависимым, несколько раз в день колол уколы…
В ухудшении здоровья отца Валентина винит инвалидную мотоколяску, которую в обиходе называли «моргуновкой». Именно на таком мини-автомобиле передвигался Бывалый со своими друзьями в фильме «Операция «Ы». В продажу машины не поступали, их распределяли по списку среди инвалидов.
— Однажды мотоколяска сломалась, отцу пришлось в непогоду ее долго толкать. Он сильно простыл, получил крупозное воспаление легких. Потом на фоне диабета у него произошел инсульт. Если бы ходил паром, могла бы вовремя приехать «скорая», врачи бы своевременно оказали первую помощь отцу. Но переправы уже не было, время было упущено. Вся левая сторона у отца оказалась парализованной. Сначала он еще ходил, потом шесть лет, до самой смерти, лежал. Маме было очень тяжело. Отец был уже полный, постоянно раздражался, капризничал. Ему нельзя было сладкое. Но он был ужасным сластеной, жить не мог без булочек, которые врачи ему есть запретили. Когда я приезжала, он спрашивал: «Грушки привезла?..» Груши были очень дорогие, но я все-таки занимала деньги, покупала ему любимые фрукты.
Яков Захаров умер в 1982 году. Песню «Паромщик» услышать ему не довелось. Ее премьера состоялась в одном из отборочных выпусков фестиваля «Песня-85».
— До последнего дня он был коммунистом, платил взносы. Мама прожила без отца 14 лет. Больше он не позволил, «позвал» к себе, — рассказывает Валентина. — Мама разбилась на лошади 13 мая 1996 года. Они с подругами поехали помогать сажать картошку одной из старушек. Лошадь понесла, телега могла перевернуться, они на полном ходу стали выпрыгивать. Там были бетонные плиты. Все отделались царапинами и синяками, а мама попала со сломанными шейными позвонками в реанимацию. Я приехала в больницу вечером, а в двенадцать ночи ее не стало…
Годом раньше погиб композитор Вадим Гамалия, который так любил приезжать рыбачить на хутор к Захаровым. В 1995 году, в день своего 60-летия, он был ограблен и убит на Тверской улице в Москве. В том же году в возрасте 64 лет от рака желудка скончался заядлый рыбак, поэт-песенник Леонид Дербенев.
— И папа, и Гамалия, и Дербенев ушли из жизни, когда им было 60 и чуть больше, — говорит Валентина.
Яков и Анна Захаровы похоронены на кладбище в Хохловке. Внук Алексей поставил им памятник, где на граните изображены виды хутора, где прошла их жизнь.
«Скрипит паром как утешенье,
Покуда дух не выйдет вон,
Наивный дух соединенья,
Что в каждом русском испокон», — написал Николай Зиновьев в первом варианте стихов о паромщике.
Сам поэт, написавший более 200 песен, в 2008 году был вынужден оставить творческую деятельность из-за болезни Паркинсона. Все, что он хотел сказать о паромщике, он отразил в стихах.
