В это гадание 55 лет назад включился и я. Моя публицистика, опубликованная в «Неделе», брала быка за рога уже с самого заголовка, гласившего «Отравилась или затравили?» И хотя в те трагические дни никто не мог предъявить аргументы в пользу «отравилась» или «затравили» я все-таки выбрал последнее, руководствуясь предчувствиями.
Буквально через день журнал Life, титан американской прессы, «фрегат Генри Льюса» обрушился на меня. Самое изощренное перо лайфовской империи, принадлежавшее супруге Льюса Клэр Бут, вонзилось в мою спину. Клэр Бут писала, что я, запутавшийся в «большевистских предрассудках», объявил Мэрилин чуть не коммунисткой. Поэтому, продолжала Клэр Бут, у меня Мэрилин затравило чуть ли не ФБР с Гувером во главе. Клэр Бут издевалась надо мной, утверждая, что даже героини ее романов и пьес куда более живые существа, чем «изобретенная» мною Мэрилин.
Но льюсовская коса нашла на аджубеевский камень. Мое «Отравилась или затравили» перепечатали «Известия». Льюсовский Time не остался в долгу…
С тех пор прошло много лет. И вот автор знаменитого труда об осаде Ленинграда и один из столпов «Нью-Йорк таймс» Гаррисон Солбери устроил в святая святых американского истеблишмента — Совете международных отношений — незабываемое шоу.
Солсбери пригласил всех бывших американских послов в Москве с их чадами и домочадцами. (Среди них выделялся экс-посол Мэтлок и его такие же круглолицые дети. Не скрою, у меня был краткосрочный роман с одной из его дочерей.)
Начал Солсбери с моего представления:
— Леди и джентльмены! — воскликнул он. — Я хочу представить вам самого опытного и опасного советского шпиона. Он опасен уже тем, что внешне ничем от нас не отличается. Одевается он у лучших лондонских портных со знаменитой улицы Севил роу и пользуется услугами самого дорогого магазина британской столицы «Харродс». Дело дошло до того, что когда однажды премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан летел в Москву с государственным визитом, его охрана не смогла отличить премьерскую шубу от журналистской….»
Я понял, что осаждать красноречие Солсбери, было бесполезным делом и даже стал поддакивать ему.
После моего выступления, выдержанного приблизительно в том же духе, но наоборот (я тоже обозвал Солсбери самым опасным американским шпионом, одевающимся как наши слесари или монтеры), удовлетворенный Гаррисон, бухнувшийся рядом со мной за стол президиума, заговорщически прошептал:
— Видишь даму в первом ряду в ортопедическом кресле-качалке? Это наш бывший посол в Париже Клэр Бут Льюс. Она очень просила меня познакомить её с тобой…
К тому времени проблема «отравилась ли затравили» была уже давно решена в пользу «затравили». Выяснилось, что в травле Мэрилин принимали участие влюбленный в неё по уши министр юстиции США Роберт Кеннеди и по существу несменяемый директор ФБР Эдгар Гувер. Правда, в отличие от Кеннеди Гувером двигала совсем не любовь. Он был гомосексуалистом и жил уже в течение многих лет со своим заместителем Клайдом Толсоном.
Тем не менее, познакомиться с Клэр Бут представляло для меня большой интерес. Это была самая остроумная женщина в мире парижской дипломатии. И, конечно, мне было весьма любопытно понаблюдать, как мадам Клэр будет выкручиваться. (К тому времени Льюс уже давно отошел в мир иной.)
После краткого представления Клэр Бут выпалила:
— А вы были правы, молодой человек! Мэрилин не отравилась. Её затравили. Да ещё как! Да ещё кто!..
Вскоре мне стало ясно, что Клэр уже давно перешла на сторону Мэрилин, конечно, не потому, что та подозревалась Гувером в коммунистических симпатиях, а потому, что почувствовала в ней свою союзницу в борьбе против мужского шовинизма. Недаром самая популярная пьеса Клэр Бут, шедшая на Бродвее, называлась «Женщина»…
