Убийца девяти дачников в поселке Редкино в суде вел себя так же, как и накануне, — невозмутимо и тихо. Один раз лишь он вскочил со скамьи и хлестко прокомментировал слова свидетеля. Портреты двоих погибших, кстати, снова стояли на столе перед подсудимым.
Первым же выступил Алексей Весков. Он тоже выжил в ту ночь, спрятавшись за дверью. Он же прояснил некоторые моменты. Всего в «географию» трагедии вошли два дачных дома, расположенных по соседству. Основная бойня случилась в доме Савельевых. Во втором доме, принадлежавшем Светлане Сорокиной, и спрятался Алексей Весков, ее двоюродный брат. В Редкино он и его гражданская жена Наталья Чистякова приехали по приглашению Светланы и ее супруга Олега Демченко.
Вескова пытали о том злополучном конфликте, в результате которого Егоров и «психанул». Алексей ответил, что конфликт был. Он подтвердил свои ранние показания о том, что все началось с разговора о службе в армии и фразы Егорова о том, что он служил в ВДВ. Слава Савельев тоже был десантником и сразу задал вопрос о номере части. Егоров часть не назвал. Видимо, в этот момент и произошла эмоциональная вспышка. Здесь мнения свидетелей расходятся. Коныгина скажет потом, что Егоров начал наезжать (суд попросил ее выбирать более точные выражения для протокола, после чего она вновь повторила это слово), что он кричал и «агрессировал». Весков, который также был участником этого разговора, об этом не говорил. Но перепалка привела к тому, что Вячеслав Савельев попросил Егорова уехать — «пока не получил». Егоров уехал. Коныгина скажет потом, что он убежал, вскочил в машину и «шлифанул». Суд был вынужден переспросить, что сделал Егоров, но все уже поняли.
Свидетели сходятся в одном: Егоров, который приехал зачем-то (зачем, никто до сих пор не поймет, вроде как счетчики проверять) к даче Савельевых, на территорию участка не заходил, за стол не садился, спиртные напитки вместе со всеми не распивал. Вся перепалка происходила за воротами.
Наконец, шашлык был доеден, а Марина Коныгина готовила чай. Все собирались спать.
Весков проснулся из-за того, что в дом Сорокиных вбежал Олег Демченко и начал кричать: «Электрик всех убил, там одни трупаки». У Олега была кровь на лице, но ему никто не поверил. «Почему вы мне не верите, вызывайте полицию», — кричал он, а ему продолжали не верить.
— Почему не поверили? — спросила потом у Чистяковой прокурор.
Та пожала плечами.
Поверили уже потом, когда разбилось стекло, а Олег крикнул: «Прячьтесь». Весков спрятался за дверью, Чистякова залезла под стол на террасе. В дом ворвался Егоров.
Егоров заорал: «Ты чего, сука, милицию вызываешь?» Он вытащил Демченко на улицу, где в это время, видимо, находилась и Сорокина. Весков слышал, как Олег говорил: «Не надо, Серёг¸ ты же нормальный парень, ты нам свет делал». Егоров ответил ему: «Копай могилу». Судя по показаниям, эту короткую фразу он произносил всякий раз почти всем своим жертвам.
Судя по всему, Егоров застрелил Сорокину и Демченко там же, на улице, но вот обратно в дом он приволок только труп Олега. Светлану потом долго искали и считали живой, пока не нашли ее труп в багажнике машины.
После дачи показаний Егоров впервые подал голос и сказал: «Это все вранье». Это был не вопрос, и комментировать его не стали. Уже потом прокурор осторожно попросила суд обратиться к Егорову, почему он считает слова Вескова враньем. Суд разрешил, и Егоров очень эмоционально и обрывисто ответил:
— Я никогда не говорил, что служил в ВДВ. Я служил в Германии. Они эту сказку придумали…
— Ах ты сволочь, ты их убил, — истошный крик женщины разорвал тишину.
— Никакие счетчики я проверять не ходил. Надо быть идиотом, чтобы это говорить. Я сидел, меня пригласили.
Следующие три свидетеля представляли правоохранительные органы. Виталий Шевцов — сотрудник ДПС, Александр Котенков — местный участковый и оперативный дежурный Евгений Гусев. Последний принимал вызовы в дежурную часть, первые два выехали на место и производили задержание Егорова.
Оперативный дежурный утверждает, что звонила в дежурку девушка, Марина Коныгина. По его словам, она не могла пояснить, в каком товариществе происходит стрельба, знала только улицу Мичурина. Гусев утверждал, что пытался ее сориентировать. В итоге она сказала, что возле участка стоит автомобиль «Фольксваген». Гусев передал информацию Котенкову и помог ему снарядиться. Оперативники уверяют, что встретились у входа в СНТ спустя 20–25 минут после звонка. Шевцов вообще утверждал, что гнал со скоростью 160–170 километров в час.
По приезде в СНТ оперативники слышали только шум ветра — никаких выстрелов не было. Интересно, что выстрелов не слышали и соседи. Найти адрес полицейским помог датчик движения. Когда Егоров таскал трупы в дом, свет на участке то загорался, то гас. Оперативники спрятались, оценивали обстановку, а когда увидели, что Егоров перетаскивает тело и в его руках нет оружия, приняли решение его задерживать.
При задержании Егоров оказал сопротивление, но не сильно. Просил пристрелить его при попытке к бегству. Шевцов сказал, что Егоров также произнес: «Я им доказал, что такое спецназ».
Котенков еще добавил, что не мог понять, пьян Егоров или нет. «Все запахи перебивал запах крови».
В момент задержания оперативники и услышали Коныгину. Утверждают, что у нее была истерика. Коныгина утверждает, что полицейские уложили ее лицом в пол, потом оскорбили. Она пыталась им сказать, что это она звонила в полицию. И что полицейские ехали очень долго — час или час двадцать.
Вообще Марина самый ценный свидетель, так как у нее в ту ночь была лучшая точка обзора — из окна второго этажа. Она подробно описала события той ночи. Коныгина не обращалась к Егорову, не обвиняла его, даже не смотрела в его сторону. А заплакала только однажды, когда говорила о том, как трясла труп своего возлюбленного Славы Савельева, а «он был холодный».
Уже в перерыве она показала подготовленный гражданский иск к Егорову, где просит возместить ей моральный ущерб в размере 3 миллионов рублей. Всего иски к Егорову подали на общую сумму 9 миллионов рублей. Эти иски приобщены к делу, вероятно, решение по ним будет озвучено в рамках оглашения приговора.
В коридоре под прицелом видеокамер Марина рассказала, что друзья после случившегося отвернулись от нее, и теперь ее новые друзья — родственники погибших. А Егорову она... благодарна.
— Скажу одно, что Егорову я благодарна за то, что я осталась жива, что он меня все-таки не заметил. Для Егорова я бы не хотела смертной казни. Нет. Пусть живет, просто долго и мучительно. Со временем он поймет, что натворил, поймет и пожалеет, но будет уже поздно.
«МК в Твери».
