В 1992 году государственный вертолетный завод преобразовался в частное предприятие АО «Камов». С 2008 года АО «Камов» входит в холдинг «Вертолеты России», который считается единственным разработчиком и производителем вертолетов России.
В 1982 году в Люберцах построили девятиэтажное общежитие на улице 8 Марта, 4а, которое по документам завода числилось как общежитие для молодых специалистов. 4 августа 1997 года выпускник МАИ Александр Блинцов был принят на завод в должности инженера-конструктора отдела технических проектов. И ему как молодому специалисту дали комнату в заводском общежитии.
А летом 2015 года ведущий конструктор отдела технических проектов Александр Блинцов был уволен из-за жилищного конфликта.
По словам Блинцова, все началось с того, что он захотел выяснить, почему в 2005 году квартплата за комнату выросла почти в три раза. Внятного ответа он не получил. Тогда Александр стал разбираться со статусом своего жилья.
Вначале он был зарегистрирован в общежитии временно, а с января 2002 года — постоянно. В марте 2005 года вступил в силу новый Жилищный кодекс РФ. В статье 7 закона о введении в действие этого кодекса говорилось о том, что с 1 марта 2005 года комнаты в общежитиях считаются социальным жильем. То есть к ним применяются нормы закона о договоре социального найма: такое жилье можно приватизировать и в случае желания — продать.
Но у администрации вертолетного завода, который к тому времени стал называться ОАО «Камов», на этот счет было другое мнение. Администрация считала, что общежитие является частной собственностью ОАО «Камов» и ни о каком соцнайме речи быть не может. Тому, кто не знает, объясню: в социальный наем передается только государственное или муниципальное жилье.
В 2005 году Блинцову предложили подписать срочный договор коммерческого найма комнаты. Почувствуйте разницу. Договор социального найма — бессрочный, и на людей, которые проживают в социальном жилье, распространяются гарантии предоставления другого жилья в случае сноса, перевода в нежилые помещения, капитального ремонта или реконструкции дома. Извините, что написала на тарабарском языке — не сумела перевести с чиновничьего на русский. Но смысл, надеюсь, понятен: в случае социального найма без жилья человек не останется ни при каких обстоятельствах. Даже если он за жилье не платит, государство его выселит, но предоставит другое.
И совсем другое дело — частный собственник. Срок действия договора истек — с вещами на выход. Собственник решил снести здание — тоже с вещами, и тоже на выход.
■ ■ ■
Это прекрасно понимал Александр Блинцов, отработавший на заводе 18 лет. И, поскольку он не подписал договор коммерческого найма, управляющая компания, по словам Блинцова, перестала выдавать ему квитанции на оплату жилья.
Задолженность стремительно росла.
Поэтому осенью 2012 года управляющая компания подала на него в суд. Суд исковые требования удовлетворил частично, то есть взыскал с Блинцова основную сумму долга в полном объеме, а неустойку уменьшил почти в 4 раза.
Однако Блинцов не считал себя проигравшим, потому что в решении было указано: «Таким образом, жилое помещение утратило статус общежития, и к нему применяется правовой режим, установленный для жилых помещений, предоставленных по договорам социального найма». То есть суд подтвердил, что занимаемая Блинцовым комната является социальным жильем.
Московский областной суд оставил это решение в силе.
И Блинцов продолжал жить в своей, как он считал, комнате.
В августе 2015 года управляющая компания снова подала иск в Люберецкий суд. По словам Блинцова, предыдущее решение суда он исполнил, но управляющая компания по-прежнему не выдавала ему квитанции на оплату жилья.
И все повторилось: с Блинцова, уменьшив обе суммы, взыскали основной долг и пени, а в решении была написана та самая фраза: «…жилое помещение утратило статус общежития, и к нему применяется правовой режим, установленный для жилых помещений, предоставленных по договорам социального найма».
Блинцов и это решение исполнил.
Однако конфликт с администрацией завода не утихал. Летом 2015 года его уволили — как известно, конфликты с начальством часто заканчиваются «нарушениями трудовой дисциплины». А в ноябре 2015 года управляющая компания обратилась в суд иском о признании Блинцова утратившим право пользования его комнатой «и об обязании освободить жилое помещение».
А теперь вопрос: с какой стати управляющая компания подает такие иски? Я всегда считала, что это — организация, которая занимается оказанием жилищно-коммунальных услуг. Так написано в Жилищном кодексе.
Правильно. Но есть другая разновидность управляющих компаний — доверительные управляющие. И вот эти доверительные товарищи занимаются не только техническим обслуживанием домов, но, по договору с собственником, имеют право на совершение любых других действий от его имени.
Основной аргумент управляющей компании: дом 4а на улице 8 Марта является гостиничным комплексом, предназначенным «для целей удовлетворения потребностей сотрудников АО «Камов» в жилье на время работы на предприятии» (еще раз извините за красивый русский язык — это цитата из искового заявления).
А раз Блинцова уволили, значит, и жить в этом доме он не имеет права. И что прикажете делать с двумя решениями Люберецкого суда, где черным по белому написано, что Александр Блинцов проживает в своей комнате на условиях договора социального найма?
Ну как что? Всем известно, что нужно делать с ненужной бумагой. Заворачивать селедку — а вы что подумали?
Именно так и поступила судья Хуханова. 16 февраля 2016 года она удовлетворила все требования управляющей компании и обязала Блинцова освободить комнату, в которой он прожил 16 лет, и передать ее управляющей компании.
Целый год Александр Блинцов пытался обжаловать этот приговор к высшей мере наказания. Для человека, у которого нет другого жилья, это высшая мера.
Куда он только не обращался! В Верховный суд, в Генеральную прокуратуру, в аппарат Уполномоченного по правам человека в РФ, в Общественную палату РФ, к губернатору Московской области, депутатам всех мастей и к Президенту России…
■ ■ ■
И пока Блинцов искал правду, его выселили.
Из акта выселения и описи имущества от 3 февраля 2017 года:
«В ходе исполнительных действий по выселению должника жилое/нежилое помещение, указанное в исполнительном документе, освобождено от выселяемого Блинцова Александра Борисовича, его имущества, домашних животных».
Обратите внимание на гнусный канцелярский язык, как будто речь идет об освобождении от мусора. И еще обратите внимание на формулу «жилое/нежилое помещение». Какая тоненькая, хрупкая палочка между словами «жилое» и «нежилое»! По документам 2004 года этот дом считался жилым, а из документов 2011 года следует, что это нежилой дом. Когда произошло превращение из живого в мертвое, неясно — ну и что?
А в письме директора по персоналу АО «Вертолеты России» Е.Н.Кузьменкова читаем: «В соответствии с техническим паспортом помещения, составленным Люберецким филиалом Государственного унитарного предприятия Московского области «Московское областное бюро технической инвентаризации» по состоянию на 5 декабря 2012 года назначение здания по адресу: город Люберцы, улица 8 Марта, дом 4а — нежилое. Согласно экспликации к поэтажному плану технического паспорта комнаты, находящиеся в данном здании, являются жилыми…»
Видимо, всех нас считают домашними животными, которые, согласно 137 статье ГК РФ, признаны вещами. Только для неодушевленных предметов можно навалять такую бумаженцию, в которой здание признается нежилым, в смысле жилым. Понимай как хочешь. Да нет, не так: понимать не обязательно! Все это намалевано с единственной целью: если кому-то нужно, здание назовут жилым, если нужно наоборот — назовут нежилым. Все зависит от поставленных задач.
Когда Блинцова выселяли, его не было дома. То есть он вернулся, а дверь оказалась закрыта и опечатана. А его вещи под ответственное хранение переехали в соседнюю комнату. Вы поняли? Блинцова из комнаты выбросили, а его вещи поселились в соседней комнате, со всеми удобствами, которые могут быть доступны в общежитии. Не думайте, что вы сошли с ума: да, человека выбросили, а вещи прописали по соседству…
Несколько месяцев Блинцов прожил в коридоре неподалеку от своих вещей, запертых на замок, и спал на туристическом матрасе.
Почему Блинцова не вышвырнули на улицу? А очень просто: в исполнительном листе было написано, что Блинцов должен освободить комнату. А про коридор написано не было — вот он и переехал в коридор.
По словам Блинцова, в его комнату въехал сотрудник полиции по имени Роман. По крайней мере, он так представился.
Александра Борисовича почему-то не удивило, что вместо удовлетворения потребностей сотрудников АО «Камов» в жилье — помните, так написано в исковом заявлении и в решении суда, — в доме уже давно проживали сотрудники полиции и разные загадочные граждане. Но вот того, что именно его 13 квадратных метров пожертвуют полиции, он и представить не мог.
■ ■ ■
А летом 2017 года его, наконец, выставили на улицу. То есть с вещами Блинцова обошлись по-человечески, а с Блинцовым — как с ненужной вещью. Его пожитки остались в запертой комнате, а самого Блинцова в домашних тапочках гражданин по имени Роман просто спустил с лестницы во двор. Как все, оказывается, просто! И никакого решения суда не потребовалось! Взяли и выбросили.
Блинцов обращался в прокуратуру, в полицию. Он писал, что его оставили без крыши над головой и отобрали все личные вещи.
Как вы думаете?.. Правильно думаете. Никто его никуда не вызывал, хотя у него осталась единственная вещь — телефон, и номер этого телефона был указан во всех обращениях.
И все хорошо, все просто великолепно — ведь бывший вертолетный завод приватизирован и, выходит, все его имущество стало частной собственностью. Но вот что делать с двумя решениями Люберецкого суда, где говорится, что комната Блинцова — социальное жилье. Ведь эти решения не отменены. И как быть?
А еще у нас есть обращение Общественной палаты РФ к Генеральному прокурору РФ Ю.Чайке от 13 марта 2017 года, где о доме 4а по улице 8 Марта в Люберцах написано следующее:
«Очевидно, что при приватизации имущественного комплекса АО «Камов» общежитие, в котором была предоставлена комната заявителю (Александру Блинцову. — О.Б.), было включено в перечень приватизируемых объектов недвижимости в нарушение действующего законодательства, в соответствии с которым жилой фонд предприятий, в том числе общежития, подлежали передаче в собственность муниципальных образований с применением к сторонам жилищных правоотношений норм о договоре социального найма».
А еще в этом доме есть комнаты 29, 81, 88, 90, 113, 116, 119 и 120. И все они приватизированы гражданами уже после того, как вертолетный завод стал акционерным обществом.
Спрашивается: если этот дом — частная собственность «Камова», как же граждане могли приватизировать эти комнаты? Ведь приватизировать можно только государственное или муниципальное жилье…
■ ■ ■
И вот сейчас, когда я описываю всю эту жуть, а за окном идет ледяной дождь, гражданин России, 42-летний Александр Блинцов, не бандит, не террорист, не рецидивист, проживает на улице.
Он не сделал ничего плохого — просто, судя по всему, у нас на каждой улице свой закон. И вот он, в отличие от законов Российской Федерации, соблюдается неукоснительно.
Поймите: я с трудом подбираю слова, потому что мне непонятно, что я пишу. Кандидаты, депутаты, судьи, прокуроры — объясните: как могло случиться, что живого человека вычеркнули из жизни, просто так лишили имущества и выбросили на помойку?
Я отдаю себе отчет в том, что частные компании зарабатывают как могут. Я осознаю, что есть жилой фонд, а есть нежилой — вот только какое все это имеет отношение к наглому, вызывающему нарушению закона огромного, могущественного государства, которое требует уважения и называет себя социальным?
Уже месяц Александр Блинцов живет в контейнере.
Прошу считать эту публикацию обращением ко всем людям, которым не все равно, что с нами происходит.
Также прошу считать эту публикацию официальным обращением в Администрацию Президента России.
