В обоих случаях протестуют и выдвигают требования те, кто до этого не протестовал и не требовал. Те, от кого творящие беспредел не ожидали активного противодействия. Но молчание людей не беспредельно. И в Америке, и в России дети стали последней чертой, за которой молчаливая пассивность превращается в громогласную активность.
В Америке государственный истеблишмент проигнорировал очередную массовую гибель школьников. Аналогичный эпизод был в 2012 году в штате Коннектикут — там юный псих отправил на тот свет 27 человек, в том числе 20 детей, но никто не ограничил свободу владения оружием. Это был не первый и не последний такой случай. В вооруженной до зубов Америке (стволов там больше, чем людей) стрельба в быту происходит регулярно — каждый год от нее гибнет порядка 32 000 человек. И никто ничего не делает — политики лишь изображают скорбь и сострадание и произносят что-то невнятное насчет «ответственного владения оружием», «разумных мер контроля» и «священной Второй поправки к Конституции США» — она является юридическим оправданием оружейной свободы.
Даже расстрел концерта под открытым небом в Лас-Вегасе 1 октября 2017 года (58 убитых, 851 раненый) не сдвинул с мертвой точки проблему ограничения оружейного произвола. И вдруг — «великий немой заговорил»: после школьной стрельбы во Флориде на улицы американских городов выплеснулись такие массовые манифестации молодежи, которых не было со времен Вьетнамской войны. Ровесники тех, кто 14 февраля этого года погиб в гимназии городка Паркленд (это чуть к северу от Майами), — 15-, 16-, 18-летние — требуют от властей: обеспечьте, чтобы мы могли ходить в школу без страха за свою жизнь!
Чтобы это обеспечить, надо менять законы. Творцы законов — федеральные сенаторы и конгрессмены, депутаты заксобраний штатов — кормятся из рук Национальной стрелковой ассоциации (она щедро финансирует избирательные кампании дружественных ей политиков), а посему менять законы и ограничивать владение оружием не хотят. Это, если называть вещи своими именами, коррупция, но в Америке ее эвфемистически именуют «лоббизмом» и «влиянием денег на политику». Все попытки законодательно устранить смертоносные эвфемизмы неизменно заканчивались фиаско — в лучшем случае принимали беззубые законы, оставляющие лазейки.
И сейчас власть имущие пытаются откупиться от большой крови малой кровью. Капитолийские законодатели вмонтировали в закон о бюджете на 2018 финансовый год (который приняли с опозданием в конце марта сего года) настолько ничтожные меры по ограничению оружейного насилия, что даже неловко перечислять. Вашингтон выделил штатам дополнительные средства для выполнения установленного законом требования: проверять каждого покупателя оружия через базу данных ФБР (раньше для этого не хватало денег). Штатам дали грант в размере $50 млн в год на то, чтобы школы могли лучше выявлять угрозы оружейного насилия и противодействовать им (сумма в масштабах страны с 315-миллионным населением и 20-триллионным (в долларах) ВВП абсолютно мизерная). Центру по контролю за заболеваниями разрешили проводить исследования о причинах оружейного насилия (с 1996 года на такие исследования действовал запрет — результат давления на Конгресс оружейного лобби). Трамп еще предложил вооружить школьных учителей, но этот маразм, слава богу, в бюджетный закон не включили.
И это — всё! Ни звука о том, чтобы восстановить запрет на продажу автоматического оружия, который действовал с 1994 по 2004 год, а потом не был продлен конгрессом (опять же в угоду оружейному лобби). Ни слова о том, чтобы профинансировать восстановление психиатрических стационаров, которые в США почти все позакрывали в 70–80-е годы, — психи на вольном выпасе, оружия в стране навалом, результаты налицо. А главное — ничего о необходимости отменить или юридически истолковать в соответствии с современными реалиями пресловутую Вторую поправку, принятую в 1791 году.
О необходимости ее отмены написал в The New York Times бывший член Верховного суда США Джон Пол Стивенс. Солидаризируясь с сегодняшними молодыми манифестантами, он назвал эту поправку «реликтом XVIII века». Действительно, вчитайтесь в текст: «Поскольку хорошо организованное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться». Какое ополчение? Какое «право носить оружие» в государстве, где есть (в отличие от Америки XVIII века) регулярная армия, полиция и масса прочих вооруженных профессионалов, которые охраняют мирных граждан?
Стивенс напомнил, что в 2008 году Верховный суд США, в котором перевес имеют консерваторы, узаконил (в угоду оружейному лобби) расширенное толкование Второй поправки: суд уточнил, что эта поправка защищает право граждан на владение оружием на индивидуальной основе, независимо от службы в каком-либо «ополчении». А в 2010 году Верховный суд запретил правительствам штатов и муниципалитетов превышать пределы запретов, установленных на федеральном уровне. Стивенс напомнил, что в 1991 году тогдашний председатель Верховного суда Уоррен Бергер назвал ссылки оружейных адвокатов на Вторую поправку «жульничеством» и сказал, что этой поправке не должно быть места в современной жизни.
Протестующую молодежь поддерживают не только видные юристы. Владелец одной из главных профессиональных команд американского футбола The New England Patriots Роберт Крафт бесплатно предоставил молодым манифестантам из Флориды самолет знаменитой команды, чтобы они могли долететь до Вашингтона для участия в марше протеста. Люди жертвуют деньги на проведение протестных акций — движение против диктата оружейного лобби набирает силу.
Америке не привыкать к проявлению гражданской активности. В ее истории были и крупные забастовки, и борьба женщин за равноправие, и массовое движение против расовой сегрегации, и выступления против войны во Вьетнаме, и манифестации за права сексуальных меньшинств, и многое другое. В новейшей истории России — в советский и постсоветский ее периоды — выступлений народа против власти было тоже немало. Вот лишь очень небольшая их часть.
В 1921 году — антибольшевистское восстание матросов Кронштадта, в 1924-м — восстание против российского большевизма в Грузии, в 1925-м — в Чечне. В 1932 году — голодный бунт в Белоруссии, восстание казаков на Кубани. В 1948 году — восстание заключенных в Коми, в 1949-м и 1950-м — на Колыме, в 1951-м и 1952-м — в Красноярском крае. В 1959 году — восстание на эсминце Балтфлота «Сокрушительный», в 1961-м — на плавбазе подводных лодок «Смольный» (опять Балтфлот), в 1975-м — на эсминце «Сторожевой» (еще раз Балтфлот). В 1962 году власти расстреляли восставших рабочих Новочеркасска. Очень много волнений, межэтнических столкновений и выступлений протеста было в горбачевскую эпоху перестройки. Противостояние народа коммунистическим путчистам в августе 1991 года привело четыре месяца спустя к распаду СССР.
Дальше были «красно-коричневые» протесты 1992–1993 годов и подавление Ельциным оппозиции Верховного Совета и регионов в октябре 1993-го. Потом — «русские марши» середины нулевых. И тогда же — массовые выступления против «монетизации льгот». Далее — акции протеста против искажений результатов выборов в 2012-м и 2013-м.
Протесты против воровского бизнеса и крышующей его власти в связи с гибелью людей в Кемерове, возможно, не перерастут в нечто большое, сулящее власти крупные неприятности в общенациональном масштабе. Но это не исключено: мировой опыт показывает, что перерастание массовых митингов в революционные события может произойти лавинообразно. Переломным моментом могут быть и выборы (Сербия, Грузия, Украина-2004), и события вне выборов (Киргизия, Украина-2014).
Детонатором может стать возмущение людей несменяемостью власти, которую олицетворяет кемеровский губернатор Тулеев — человек, который еще в 1990 году стал председателем Кемеровского облсовета. Даже поддержка им ГКЧП в 1991 году не вышибла его из номенклатурной обоймы: поработав немного главой кемеровского Заксобрания, а затем министром РФ по делам СНГ, он в 1997 году стал губернатором Кемеровской области. За столько лет бессменного правления он забронзовел, потерял чувство реальности и какой-либо ответственности за судьбы граждан.
