— С чего все началось?
— В послевоенной Европе было огромное количество сирот. Собравшаяся в Париже в 1949 году Всемирная демократическая организация женщин учредила Международный день защиты детей. Нигде не говорилось, что это праздник. И мы не употребляем это слово. Для детей — праздник, а для взрослого мира — суровый день взыскания с самих себя: все ли сделано государством, обществом, конкретными людьми для детей? С 1950 года у нас его тоже стали отмечать. Наш фонд, появившийся в 1987 году, с 1 июня 1988 года проводит праздничные мероприятия в Большом театре. Идея заключается в том, чтобы показать детям, которым живется не очень сладко, какой бывает жизнь. Мы пригласим их в 18 театров, включая Большой. 11 тысяч ребят из 26 регионов России и бывших республик СССР приедут в Москву. Из Белоруссии привезут больше 20 человек, примерно такая же делегация сирот — из Киргизии. Приедут ребята из Молдавии, Узбекистана, Казахстана. Их не так много, как хотелось бы, поскольку сегодня это другие государства, которые и обеспечивают проезд. А в Москве мы уже их встречаем как гостей. Главное — подарить детям праздник, который стал бы для них катарсисом, обновлением жизни. Они получат подарки. Мы пригласим их в лучшие рестораны. Конечно, речь идет не о вечернем меню. Будет обычный обед в красивой обстановке. Потом дети отправятся на прогулку по Москве-реке, посетят музеи, Красную площадь, Кремль. К 1 июня мы отправили книги в подарок и тем, кто приезжал к нам раньше, как напоминание о том, что мы помним о них и приглашаем стать юными волонтерами Детского фонда. Если дети откликнутся, мы дадим им установки, с кем связаться, как работать.
— А чем дети могут помочь?
— Бывшие союзные республики, как вы знаете, перешли на латиницу. Русский язык дети знают плохо, в лучшем случае разговорный. И это важная государственная задача — вести работу там, где идет тотальная потеря русского языка, сделать хоть что-то, чтобы новое поколение знало его. Для многих это перспектива найти работу. Сейчас у нас много детей, чьи родители приехали на заработки в Россию, но мало кого интересует их судьба.
— Правда ли, что в Москве больше нет детских домов?
— Да, детские дома у нас фактически все закрыты. В последнее время в тотальном порядке занимались распределением детей-инвалидов по семьям. Все делается при помощи денег. Семья, которая берет на попечение незрячего ребенка, получает крупные выплаты и за счет этих детей благоустраивает и свою жизнь. Большие деньги — соблазн. Не отношу это ко всем, но главный вопрос в том, что ты будешь делать с такими детьми, какова мера твоей ответственности?
Москва — богатый город. Если ребенок вырос, ему помогают получить образование, выплачивают пособие, одиноким предоставляют жилье. Мы одному мальчику, к сожалению, только одному, поскольку не располагаем большими возможностями, дали стипендию, и он закончил вуз, получил квартиру. Но нужен холодильник, кастрюли, бытовая техника. Мы наблюдаем за ним, но он все равно остается одинокий. И вот это беда. Раньше существовало детдомовское сообщество. Я знаю людей, достигших высот, которые в советское время были сиротами. Они выступают против всякого рода форм семейного устройства. А наш фонд, начиная с 1988 года, одним из первых начал создавать семейные детские дома. Так вот детдомовцы старшего поколения говорили мне: мы за то, чтобы жить в учреждении, у нас был коллектив, мы помогали друг другу и до сих пор поддерживаем связь. Да, там не всем просто, возникало свое старшинство, но не дедовщина, как теперь.
История сиротства в нашей стране капитальная. Еще Луначарский и Свердлов начали забирать беспризорных детей с улиц. Кто только в этом не участвовал, но только Дзержинский довел дело до конца, применив силовые методы. Но одно дело силой собрать ребят, отмыть, заставить учиться, и совсем другое — довести их как минимум до седьмого класса, отправить в техникумы, профессионально-технические училища. Максимум стараний прикладывалось к тому, чтобы дети закончили 10 классов, а потом могли поступить вне конкурса в вузы. Им предоставляли общежитие, а после вуза — распределение на работу и жилье. Социальная шестеренка была такая плотная, что детей государство не бросало. Я дважды был в Колонном зале на сборе бывших воспитанников детских домов. Такое ощущение, что попал на раут: адмиральские и генеральские звезды, доктора наук. И все они — бывшие детдомовцы, благодарившие советскую власть за то, что она им дала.
— Может ли сегодня выпускник детдома рассчитывать на подобное?
— Появился фактор, которого тогда не было, — деньги. Берут на воспитание, скажем, ВИЧ-инфицированных детей — получают пособие. А интереса воспитать сироту, поставить на ноги нет. В такой ситуации рассчитывать на что-то непросто. Недавно я побывал в станице Афипской Краснодарского края. Муж и жена, а они мелиораторы, взяли когда-то пятерых детей, воспитали, приучили к труду, и я увидел там свою реализованную мечту. В общей сложности через эту семью прошло 17 сирот. Став взрослыми, они построили коттеджи рядом с родительским домом. У них большое подсобное хозяйство, где выращивают овощи, есть гараж. Началось с того, что мы им подарили микроавтобус, а потом уж они сами покупали подержанные машины, ремонтировали их. Теперь обслуживают школьные автобусы, у них есть диспетчерская, принимающая вызовы такси. Они даже газопровод прокладывают. Настоящее семейное предприятие. Мы им подарили инструменты, и они создали семейный духовой оркестр. Жизнь бурлит. Мы создали 368 таких семей по стране, которые воспитали 5021 ребенка.
— Мы говорим в основном о сиротах, но и в обычных семьях хватает проблем. Стали ли они предметом ваших забот?
— Только в моих литературных работах. У меня есть роман «Сломанная кукла» о добившихся успеха взрослых, где ребенок стал предметом баловства, издевательств и даже насилия. Если об этом общество не предупреждать, то так оно и будет. Я считаю, что литература действенна, как хирургия. До 100 тысяч детей в год подвергаются у нас насилию, в основном в семьях. До 100 тысяч детей погибает.
Каждый год я что-то издаю. Вышло собрание сочинений в 10 томах. А первое появилось, когда мне было 52 года, и его тираж составил 150 тысяч. Тогда люди ночами стояли, чтобы купить книги. А сейчас тираж — 3 тысячи. Как будто нам указывают место литературы. У нас закрыты тысячи специализированных детских библиотек. В Москве они еще существуют. Есть шикарные школьные библиотеки. Но какой там подбор книг? Такое ощущение, что детям делается анестезия. Они не должны ничего знать про жизнь. А человека надо готовить не к сладостям и радостям, а к тому, что кому-то надо помочь, а не отвернуться. Когда ребенок обучен только радости и вдруг спотыкается о тяготы жизни, то оказывается к ним не готов. Нужно проводить черту между добром и злом.
