Когда душой генпрокурор

11 октября исполняется 95 лет бывшему руководителю главного надзорного органа СССР Александру Сухареву

Он родился в далеком 1923 году, после принятия ЦИК первого герба СССР. Выходец из потомственной крестьянской семьи, за свою жизнь он повидал разные режимы и правления девяти руководителей нашей страны. 11 октября исполнится 95 лет Александру Яковлевичу Сухареву, который в разное время занимал должности первого заместителя министра юстиции СССР, министра юстиции РСФСР, Генерального прокурора СССР, Советника Генерального прокурора РФ. Накануне юбилея «МК» попросил Александра Яковлевича рассказать о самых непростых и ярких моментах трудовой и ратной биографии.

11 октября исполняется 95 лет бывшему руководителю главного надзорного органа СССР Александру Сухареву
Фото из личного архива.

В феврале 1988 года, когда вы пришли на должность первого заместителя Генпрокурора СССР, произошел Сумгаитский погром — первое, но далеко не последнее экстремистко-националистическое событие...

- Из Москвы тогда вылетело в общей сложности 200 человек из 30 областей и краев РСФСР и семи союзных республик. Это были срочно укомплектованные оперативно-следственные бригады из органов Генпрокуратуры, МВД и КГБ.

Конечно, корни этого конфликта скрываются в глубинах истории Кавказа и Закавказья, богатой всевозможными вооруженными конфликтами, миграциями и депортациями племен и народов. Многие районы здесь представляли собой настоящую этническую мозаику, а в условиях вседозволяющей перестройки демократизация слилась с ярым национализмом. Я понял, что часовой механизм конфликтов на национальной почве приведен в действие и отсчет пошел. А Сумгаит был первым испытательным полигоном врагов союзного многонационального отечества. Это одно из самых запомнившихся мне дел.

- Александр Яковлевич, день своего назначения на должность Генерального прокурора Советского Союза помните?

Конечно, помню, ведь я был министром юстиции РСФСР и не давал согласия на пост генерального прокурора. Тогда меня вызвали в политбюро и говорят: «Александр Яковлевич, мы знаем вашу позицию, что вы не хотите идти на этот пост. Мы запросили на вас необходимые характеристики и убедились, что вы как фронтовик с тяжелейшими ранениями должны дать согласие на новый высокий государственный надзорный пост. Имейте ввиду, вы будете Генеральным прокурором.О чем вас предупреждаем. Но только для вас, сделаем одну уступку. Вы для начала будете значится несколько дней первым заместителем. 26 мая 1988 года я официально занял пост Генерального прокурора.

- А можете вы назвать это событие самым запомнившимся в вашей жизни?

- Нет, такой день был и остается 9 мая 1945 года - великое событие, которое я встретил в Сумах, где лежал в госпитале после тяжелого ранения. Мы, костыльно-могильные офицеры, выглянули с четвертого этажа своей госпитальной палаты. Вокруг бушевала волна митингующих и ликующих сумчан, а нас не выпускали на волю! И тогда, охваченные необыкновенным чувством гордости и величия, мы тут же стали судорожно связывать простыни, одеяла и солдатские ремни в сомнительной прочности «веревки», чтобы по водосточным трубам, рискуя жизнью, спуститься в праздничную толпу. Нас буквально расхватывали по домам и только на другой день с помощью военной комендатуры отловили и доставили в госпитальные покои.

- При работе в прокуратуре были случаи, когда на вас пытались давить? Когда просили закрыть уголовное дело?

- На меня как на Генерального прокурора давить в Политбюро никто не решался, зная мою принципиальность. И более того, я сразу стал говорить, что Гдлян и Иванов (следователи, расследовавшие серию уголовных дел о коррупции под общим названием «Хлопоковое дело» - прим. «МК»), — это преступники. Это была фантастическая провокация, по сравнению с которой меркнут многие политические авантюры. Они вызывали на допрос своих жертв и заранее заготовили протоколы, прочерки поставили только в тех местах, сколько кто взял.

- Александр Яковлевич, обсуждали ли Вы с Михаилом Горбачевым возможность распада Советского Союза, угрозу территориальной целостности страны?

- Конечно, обсуждали. Я ему сказал, что, по моему мнению, мы встали на путь разрушения. А я в 1990-м году я отчитался и ушел с поста Генерального прокурора, потому что не согласился с политическим курсом, который начал проводить Горбачев.

- А когда вы поняли, что Советский Союз разрушается?

- Первым сигналом стало «Тбилистское дело» - спланированная криминальная провокация 9 апреля 1989 года в столице Грузинской ССР. В тот день во время пресечения несанкционированных митингов на улице Руставели, у Дома правительства пострадало много человек, 19 погибли.

Поскольку в основе криминального происшествия просматривалась националистическая подоплека, экстремисты решили воспользоваться драматическими последствиями для свержения конституционного строя и захвата власти.

В экстренной телеграмме прокурору Грузии, продублированной потом приказом, я поставил в эпицентр раскрытие причин гибели граждан и правомерность применения средств армейскими частями и подразделениями при пресечения митинга. Было приказано обеспечить тайну следствия, особенно свидетелей, до завершения розыскных и следственных мероприятий.

Категоричность установок обусловливалась не только спецификой и неординарностью дела, но прогнозируемым давлением на органы со стороны экстремистско- оппозиционных организаций Грузии и набирающего силу упомянутого межрегионального депутатского движения, лидеры которого, как показали последующие события, объединились на платформе антисоветизма и развала Советского государства. Надо было не дать повода какой-либо процессуальной оплошности очернить действия Генеральной прокуратуры.

- А какой была юридическая квалификация происшествия?

- Мы исходили из того, что первое уголовное дело было возбуждено сразу же в день чрезвычайного происшествия по факту групповых действий, нарушающих общественный порядок. Такая юридическая квалификация преступления, обозначенная Генеральной прокуратурой Грузинской ССР, подлежала существенной корректировке с учетом тяжести последствий — гибели людей. В то же время Генеральный прокурор Союза ССР положительно воспринял акцию грузинской прокуратуры о возбуждении уголовного дела в отношении должностных лиц внутренних войск МВД СССР и Советской армии по признакам злоупотребления властью и служебным положением, но выделил его в отдельное производство с направлением дела по подследственности в Главную военную прокуратуру.

Она установила, что в последние годы в Грузии резко активизировалась деятельность националистически настроенных сил, объединившихся в ряд неформальных организаций, возглавляемых Гамсахурдия, Церетели, Коставой, Чхеидзе и т.д. Постепенно нагнетая напряженность, они стали открыто пропогандировать идеи шовинизма, выдвинули требования о предоставлении Грузии полной независимости, с выходом ее из «русского-советской империи», а в качестве конечной цели - «свержение существующей власти в республике, идущей на поводу у Москвы».

- Еще одно громкое дело конца 80-х - захват террористов автобуса со школьниками в Орджоникидзе. Насколько вообще остро тогда стояла перед органами прокуратуры проблема терроризма? В чем главная сложность предотвращения террористических актов?

Этот террористический акт впоследующем втянул весь мир в проблему терроризма, положил начало глобальности проблемы. В то время, когда я начинал работу уже по прокурорской линии, на тот период проблемы терроризма были очерчены, как внутрисоюзные. А чуть погодя преступления террористического характера приобрели международный характер. Терроризм раздвинул свои рамки и вышел за границы Советского союза. И последние тридцать лет мы имели дело с международным терроризмом. Сейчас терроризм вышел на первое место и мы до сих пор с ним боремся.

Все акты, связанные с международным терроризмом, основываются на вере. Надо переделывать сознание людей. А исправить правовое, политическое и всякое сознание человека – очень тяжко. Я сам воевал, раненный, я знаю, что это такое.

- Летом 1989 года произошла крупнейшая в современной истории железнодорожная катастрофа – взрыв двух поездов в Башкирии, где погибли более 500 человек. Действительно ли по статистике в то время техногенные катастрофы происходили чаще, чем сейчас?

- Раньше такие случаи на верхних этажах власти замалчивались и об этом не сообщалось в печать, не делалось из этого сенсации, но они были.

Фото из личного архива.

- Как советник Генерального прокурора не считаете ли вы, что необходимо вернуть следствие прокуратуре?

Обязательно надо оставить следственный комитет. И надо, чтобы были нормальные отношения между прокуратурой как надзорным органом и следственным комитетом. У нас была уникальная система, которой нет в этой хваленой Европе. Генеральная прокуратура и ее научный аппарат в лице академии создали научно-обоснованную систему как для следственного комитета, так и для прокуратуры, а также для органов безопасности и министерства внутренних дел. Она показала всему миру эффективность борьбы со всеми проявлениями организованной преступности, а также терроризма, который вышел на передний план и приобрел решающее значение во всей правоохранительной системе европейской и мировой юридической цивилизации. И всякая попытка раскачать эту уникальную систему, этот механизм, который показал жизнеспособность и попытки одного ведомства подгрести под себя следственный аппарат, будет большим уроном во всей службе. Это относится и к проблеме терроризма и к проблеме организованной преступности и к другим очагам. Надо осторожно обращаться с этой системой, она оказалась очень реалистичной и очень действенной, и надо ее сохранить.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру