Она родилась на Алтае. Ее мама трудилась в детском доме педагогом-дефектологом и не отделяла работу от семьи. Наверное, и по этой причине традиционно закрытый мир воспитанников сиротских заведений не казался Татьяне другой планетой. Она сочувствовала детям, оставшимся без родительского призора, но эта жалость была абстрактной, не привязанной к конкретному ребенку.
В любом случае в тот момент, когда она увидела видеоролик про Зою, они с мужем совсем не думали о том, чтобы стать приемными родителями. Воспитывали двоих детей: семнадцатилетнюю дочь Татьяны от первого брака и общего сына шести лет. Жили на съемной квартире в городе Заинске (Татарстан), мечтали о большом собственном доме и, наверное, если бы очень захотели, могли родить еще одного ребенка. Тане было всего 36 лет.
И тут появилась Зоя. Видеоролик сам по себе, можно сказать, мистическим путем, вынырнул из пучин Интернета, но мы ведь знаем, что в мире ничего просто так не происходит, и эти двое должны были найти друг друга.
Год рождения, цвет глаз, цвет волос, наличие братьев и сестер, возможная форма устройства и маленькое фото, как на паспорт, — вот, как правило, все, что можно узнать о ребенке в стандартной базе данных детей-сирот. Иногда телеграфной строкой сообщается о характере воспитанника и его увлечениях. Но такой скупой портрет редко дает детдомовцу шансы обрести семью.
Благотворительный фонд помощи детям «Измени одну жизнь» уже несколько лет делает видеоанкеты — живые детские истории. Короткий сюжет на полторы минуты — сконцентрированная маленькая жизнь. И это работает! Уже создано без малого 44 с половиной тысячи видеороликов, и каждый третий герой ролика нашел родителей.
— Это была любовь с первого взгляда, — говорит Татьяна про Зою. — Меня поразило, что такая прекрасная девочка живет в детдоме и ее никто не забирает. Я сразу, ни секунды не раздумывая и даже не посоветовавшись с мужем, позвонила по указанному телефону. Мне сказали, что такая девочка действительно есть, она находится в специализированном детском доме в Кемеровской области, вот только у нее 4-я группа здоровья. И назвали диагнозы.
Все встало на свои места. Чудеса, конечно, бывают, но редко. На то они и чудеса. Многие пары мечтают о маленькой голубоглазой блондинке, но мало кто готов взять в семью не очень здорового, мягко говоря, ребенка.
— Я, конечно, расстроилась, — не скрывает Татьяна, — думала, не потяну. Долго переживала, но перед глазами стоял этот ребенок, и я понимала, что из-за своих страхов совершу, возможно, самую большую ошибку в жизни, о которой потом буду жалеть. Меня беспокоило, смогу ли я найти в нашем маленьком городе качественную медицинскую помощь для Зои? Мы с мужем сидели ночами в Интернете, изучая медицинские термины.
Они приняли решение взять девочку в свою семью. Татьяна позвонила региональному оператору федеральной базы данных детей-сирот. Ей объяснили, какие документы нужно собрать. Это целый пакет справок и свидетельств, причем каждая форма имеет свой срок действия.
— Мы в срочном порядке начали собирать бумаги, закончили экстерном школу приемных родителей, — Таня вспоминает свою эпопею. — Все заняло около двух месяцев. Наконец меня связали с органами опеки в Кемеровской области. Я сказала, что покупаю билеты, но, так как у меня сейчас ребенок в больнице с подозрением на пневмонию, мы приедем через две недели.
Она не могла представить себе даже в страшном сне, что эти две недели отсрочки станут фатальными. Зоя попала в детский дом в возрасте 11 месяцев после смерти мамы. В свидетельстве о рождении ребенка в графе «отец» стоял прочерк. У Зои были родственники, но никто не решился взять ребенка с диагнозами. Девочка больше трех лет значилась в базе детей-сирот. Что могло случиться за две недели?
— Время пролетело быстро. Пора было вылетать в Кемерово, как вдруг мне позвонили: «За Зоей приехала женщина из Москвы!» Я решила, что ослышалась, но мне объяснили, что направление на удочерение дается только при личной встрече. Та женщина нас опередила, и в опеке не видели никаких оснований ей отказать. Я была в шоке, у меня началась истерика.
* * *
Таня и сейчас волнуется, вспоминая тот день. Рассудком она понимала, что ребенка нельзя зарезервировать, как товар в магазине, так что все было по справедливости, но сердце разрывалось: у девочки, которую она уже считала своей дочерью, теперь будет другая мама.
У нее еще теплилась надежда, что москвичка может передумать. «Подождите, — умоляла Татьяна, — может, она еще не заберет Зою!» Но женщина сразу подписала согласие.
— Я находилась в таком отчаянии — не передать никакими словами, — говорит она. — Не помня себя, звонила по всем телефонам, рыдала, возмущалась несправедливостью. Даже люди, которые из моей сбивчивой скороговорки не очень понимали, о чем идет речь, сочувствовали. Кто-то подумал, что у меня похитили ребенка. Оставила везде, где только можно, свой телефон, потому что в сознании, несмотря ни на что, билась мысль, что это еще не конец. Мой сын всем детям в садике уже рассказал, что у него скоро будет сестра. Он так ревел, когда Зою забрали в Москву.
…Она погрузилась в депрессию. Ходила сама не своя, будто у нее украли самое дорогое, что было на свете. Теперь Татьяна окончательно поняла, что уже ничего не изменить и Зою она никогда не увидит.
Ей говорили — найди себе другого ребенка. Она отвечала, что больше ей никто не нужен. Только Зоя. Потом начала мельком просматривать анкеты, но сердце не отзывалось, а как без этого, не подвластного никакой логике внутреннего движения взять на себя ответственность за жизнь ребенка? Так прошло около двух месяцев.
— Вдруг — звонок! В трубке незнакомый голос: «Меня очень тронула ваша история, я записала ваш номер телефона, а сегодня мне сообщили, что вашу девочку возвращают!» — слушаю рассказ Татьяны и изумляюсь виражам судьбы. — Муж как раз находился в командировке в Москве, и мы надеялись, что там они пересекутся, и он заберет Зою, но вышло по-другому. Ребенка вернули в детский дом. Я самолетом отправила мужу все документы, и Денис полетел в Кемерово. Звонит мне из аэропорта: «Представляешь, тут минус 40!» А ему еще предстояло добираться на перекладных в Крапивинский район Кемеровской области, где находится специализированный детский дом. Там ни гостиниц, ничего нет. Тайга кругом. Мужа поселили в каком-то заброшенном детском доме, где, кроме него, никого больше не было.
Зою вернули назад, потому что в приемной семье начались проблемы. Родная дочка женщины, ровесница Зои, не приняла новую сестру. Между девочками началось соперничество за родительскую любовь, пошли конфликты, и решено было сироту вернуть в детский дом.
А Зоя не понимала, что происходит. Возврат — это всегда тяжелое испытание для детской психики. К тому же девочку сразу поместили в карантин — таковы правила, и она безутешно плакала, чувствуя себя одиноко.
«Там не было других детей, — скажет мне потом Зоя, — я была совсем одна и очень скучала, и мне дали много игрушек!»
Когда в детский дом пришел ее приемный папа, она каким-то образом поняла, что это за ней, и прыгнула ему на руки. Но после разговора с главврачом Денис растерялся. Он понимал, конечно, что у Зои со здоровьем большие проблемы, но по-настоящему все осознал, когда ему вручили целый пакет с медикаментами и расписали схему приема препаратов.
— Он позвонил мне в жутком волнении, — говорит Таня. — А ведь еще предстоял непростой перелет сначала в Москву, а затем в Казань. В самолете Зоя не могла усидеть на месте. Ей хотелось бегать и прыгать от радости. Она допытывалась: «Ты моя мама?» Муж отвечал: «Нет, я твой папа!» Я ждала их в аэропорту. Денис увидел меня среди встречающих, показал Зое: «Вон твоя мама!» — и дочка побежала ко мне со всех ног. Наши дети сразу ее приняли. С сыном у них какая-то космическая связь. Когда одного ругают, второй плачет…
Сейчас в семье Кукушкиных уже 5 детей. Двое родных и трое приемных. Когда они брали Зою, жили в съемной квартире. Потом построили большой дом.
— Мы подумали: что же у нас всего трое детей? Старшая дочка уже большая, скоро будет взрослой, захочет жить самостоятельно, и мы останемся с двумя детьми, — рассказывает Таня. — Я начала искать, но только понравится ребенок, как выясняется, что на него уже подписано согласие.
Бывало, муж не принимал ее выбор, говорил: «Нет, не мое!» Она понимала, что ребенок должен «зацепить» их обоих. Она вспоминает, как ее очень тронул один мальчик. Он был неходячий. Таня не видела в этом проблемы, но Денис ее не поддержал: «Не выдержу я морально, мне будет больно смотреть ему в глаза, потому что я не смогу ему помочь встать на ноги…» И тут нашлась девочка, очень похожая на покойную маму Дениса. И Кукушкины отправились в детский дом.
— В видеоанкете был кукленок: глазками хлоп-хлоп! Маленький ангел, — вспоминает Татьяна. — А приехали за ней и увидели взрослого ребенка. Не укладывалось в голове, что она всего на полгода старше нашей. Самостоятельная, анализирующая, расчетливая. С порога спросила по-деловому: «Вы меня заберете?» И тут я почувствовала, что не хочу ее брать. Меня даже начало трясти от волнения. Мои дети открытые, нелепые, очень трогательные, а здесь прямо-таки взрослая девочка, которая все продумывает и просчитывает. Я понимала, что она так выживала в детском доме, куда попала практически после рождения, но мне было трудно себя преодолеть. Муж сказал: «Что ты выбираешь? Ты хотела ребенка? Вот девочка. Что тебе не нравится?» Тут подошла ее старшая сестра. Муж спросил ее: «А ты к нам не хочешь?» В результате взяли двоих.
Старшая девочка легко и органично вошла в их семью. Все в ней души не чают и сегодня не представляют, как они вообще без нее жили. Но с младшей сестрой оказалось очень тяжело — интуиция Татьяну не подвела.
— На адаптацию малышки ушел год, — честно говорит она. — Она постоянно обижала Зою, отбирала у нее игрушки, была как волчонок. Если на старшую я ни разу голос не повысила, потому что повода не было, то с этой девочкой мы душевно не совпадали. Я страдала и просто рыдала от стыда и бессилия, когда, к примеру, приходили соседи и жаловались: «Ваш ребенок забрал без спросу наши игрушки», или когда приходилось слышать от учителей, что моя дочь таскала бутерброды из чужих портфелей! Мы не бедные люди, дома полно продуктов, но детдомовские привычки были неискоренимы. В органах опеки мне сочувствовали: «Зачем вы мучаетесь?», но вернуть ребенка в детдом я не могла. Это было бы предательством по отношению к сироте. Она в раннем детстве осталась без родителей. Есть двоюродная бабушка, но она по здоровью и по возрасту не смогла взять внучек. Мы наладили связи и ездим к ней в гости. Мы пережили трудный период, и сейчас это добрая, ласковая девочка. Она очень радуется Зоиным успехам, всегда ждет ее возвращения со съемок и показов. Зоя привозит подарки, которыми делится с сестрой. Но крутой и напористый характер дочки никуда не делся. Теперь он проявляется в спорте. Она занимается наравне с мальчишками и не дает никому спуску. И, конечно, она большая папина любимица.
* * *
Зоя знает, что она приемная дочь. Татьяна ей говорит: «У тебя была мама, которая тебя родила, а я твоя вторая мама!» «Ура! У меня две мамы, одна — ангел, а другая — человек!» — радостно кричит Зоя.
Слушаю Татьяну и ловлю себя на том, что так радужно в жизни не бывает. Приемный ребенок не встраивается в новую семью легко и просто, как элемент детского конструктора. Всегда есть сложности адаптации. Неужели с Зоей все так безоблачно?
— Чувствую только радость, — говорит Таня. — Зоя милая, ненавязчивая, покладистая. С ней легко и приятно. Облачно у нас только с образованием. С учебой у Зои совсем не ладится. Ей трудно запоминать, усваивать, концентрировать внимание. Это связано с особенностями развития. Не буду называть ее диагнозы. Какие-то удалось снять, с какими-то боремся, а какие-то останутся на всю жизнь. Я была бы только «за», если бы она стала академиком, у нас каждый день репетиторы, но учеба не идет. Вижу, что Зоя отстает от сверстников. Ей 8 лет, но она только что с большим трудом выучила буквы. До сих пор жалуется, что буквы «танцуют». Если индивидуально она еще занимается, то в классе, где много детей, закрывает уши. Она не переносит шум, наверное, это связано с ее особенностями. А вот моделинг — ее стихия. Ей нравится создавать образы, демонстрировать одежду. В этом она себя чувствует комфортно. К нам приходит репетитор, и Зоя первым делом приносит ей шляпу: «Примерьте! А ваш платок снимите, он сюда не подходит!»
Зоин путь в модели начался, наверное, тогда, когда Татьяна решила выкладывать фотографии своей приемной дочери на страничке в социальной сети. Появлялись восторженные комментарии: «Какая красивая!», «Ее надо в кино снимать!», «Девочка как на открытке!» На Зою стали обращать внимание. Когда на очередной показ детской моды требуются модели, Татьяна высылает фотографии Зои, и девочку с необыкновенной внешностью всегда приглашают. Сначала все приходилось оплачивать из своего кармана, а за работу на подиуме маленькой модели дарили брендовые платья. Впрочем, Зоя уже успела заработать свои первые деньги: за один показ ей заплатили четыре тысячи рублей, а за другой — целых семь тысяч! И неважно, что билеты на самолет, чтобы слетать на показ, обычно стоят в разы больше. Главное — Зою ценят как профессионала. Значит, это движение в правильном направлении.
— Однажды, когда мы с Зоей приехали в Москву, зашли в «Детский мир», — вспоминает Таня. — Заглянули на игровую площадку, и вдруг к нам подошел мужчина, который представился фотографом, и попросил разрешения пофотографировать Зою. Он сказал, что у нее интересное лицо, и пригласил нас на тестовую съемку. С тех пор мы дружим. Это оказался знаменитый фотограф, модельный скаут Алексей Васильев, который открыл Наталью Водянову, Ольгу Куриленко, Ирину Шейк, Евгению Володину.
Недавно они с Зоей были в Москве, где в рамках Недели моды организовали благотворительный показ моделей в поддержку детей-сирот, чтобы каждый ребенок через видеоанкету получил шанс найти родителей. Ведь именно такой ролик с улыбающейся Зоей случайно попался на глаза Татьяне и изменил ее судьбу. Съемку оплатил Никита Старун.
Когда Таня увидела фамилию человека, которому обязана своим счастьем, решила его отыскать. Написала на страничку Никиты в социальной сети ВКонтакте. В профиле значилось, что Никита Старун — знаток из клуба «Что? Где? Когда?» Он ответил, завязалась переписка.
«А у других детей есть такие анкеты? — спросила Зоя. — Я хочу, чтобы у всех была мама. Это неправильно, что у кого-то есть мама, а у кого-то нет».
Так родилась идея сделать благотворительный показ. В основном это пончо и куртки, сшитые из ярких пледов. Теплые, веселые, необычные вещи.
— Для Зои это игра, а все трудности легли на меня, — вздыхает Таня. — Мы вместе делали эскизы, потом я искала мастера, готового все это отшить. Но я вижу, сколько счастья приносит это увлечение моему ребенку. Она общительная, ей нравится знакомиться с людьми.
Она вспоминает, как на одном из показов, где они были с Зоей, появился Филипп Киркоров. Пока Татьяна снимала на камеру короля российской эстрады, к нему подлетела Зоя и дернула его за пальто: «Дядя, а вы что, пират?» «Зоя, это не пират, он — король!» — вмешалась Таня. Девчушка догнала Киркорова: «Извините, что я назвала вас пиратом! А зачем вы сюда пришли?» — «За своими детьми!» — «Вы их в замок свой повезете?» — не отставала девочка.
Зое недавно исполнилось 8 лет. Из детдомовской девочки, в 4 года не умевшей говорить, выросла маленькая знаменитость. Ее с удовольствием снимают для рекламы известных детских марок, она стала лицом одного европейского бренда. А на ее Инстаграм подписались уже 50 тысяч человек.
Она позирует как дышит. Ее никто этому специально не учил, но получается так красиво, что можно смотреть бесконечно.
Прошу Зою рассказать про самый лучший день в ее жизни. Она, не задумываясь, отвечает: «Мой самый лучший день, когда у меня появились мама и папа».
