По мне, самый яркий период пришелся на конец 90‑х — начало «нулевых». Я окончила институт. Диплом мне вручали со словами: «Не ту профессию ты выбрала, подумай об этом». И почему меня невзлюбила декан факультета, до сих пор не пойму.
1997 год
— Ну что, пора искать работу, — задумались мы с однокурсницами. — Куда податься?
— В Коньково, на рынок, шмотки продавать. Там прилично можно заработать, — с ходу предложила одна из подруг.
Арендовать торговую точку мы не успели, как один из друзей притащил «МК»: «Гляньте, людей набирают в отдел репортера». Если бы не то объявление, моя жизнь точно сложилась бы по-другому сценарию.
Решили: рынок никуда не денется, можно попробовать в «МК». В редакцию отправились трудоустраиваться не по зову сердца, скорее приключений ради. Я не сомневалась — дольше месяца там не задержусь: где я и где газетная журналистика? Тем более университетская практика доказала мою никчемность в этой сфере. Однажды студентов нашего вуза попросили написать рецензию на очередную новинку Людмилы Улицкой. Опубликовать обещали в «Литературной газете». В положенный срок я сдала редактору издания три страницы машинописного текста. Всех родственников оповестила о предстоящем дебюте. К моему звездному часу готовились всем миром — торт, шампанское, намечалось семейное торжество. Газета вышла. Свою рецензию на полосах издания я искала долго. Не нашла. Помогли подруги-однокурсницы, которые тоже сидели в ожидании оваций в свой адрес. На последней полосе, в «подвале», мелким шрифтом в рубрике «Отзывы юных читателей» стояли наши фамилии под общим текстом в три предложения. Явно не о такой минуте славы я грезила.
В «МК» нас с подругой взяли с ходу. Без опыта работы, без всякого понимания профессии, без навыков письма. На тот момент я рассчитывала недолго потусоваться в редакции, а потом уже задуматься о чем-то более серьезном. В итоге тусовка растянулась на 20 с лишним лет.
Нам выделили тесный кабинет без окон, который напоминал загон для отверженных. Четверо корреспондентов отдела репортера сидели плечом к плечу за одним столом. Заметки набирали на одном компьютере, который в то время использовали исключительно как печатную машинку. Об Интернете тогда могли только мечтать. Старшим в нашей компании оказался блестящий журналист Александр Рохлин, который называл себя борцом за чистоту стиля. Саша был наш Гуру.
В тот период времени в «МК» нам казалось волшебным все, кроме работы. Заметки не печатались, чистота стиля хромала. Каждая ежемесячная летучка сопровождалась выпадами в наш адрес: «Отдел репортера — худший отдел редакции». Моего редактора Татьяну Федоткину не стеснялись подкалывать: где набрала таких дур? Казалось, нас не увольняли только из жалости. «Ну куда еще их таких возьмут», — наверняка думала моя начальница, когда часами правила мои тексты. В свою очередь мы не торопились делать ноги. Потому что кайфовали. От атмосферы, людей, приключений, редакционных посиделок, праздников и зарплаты, которая, правда, резко упала, когда страну накрыл экономический кризис. Но к тому времени я успела прикипеть к «МК». И никакие дефолты не могли меня оттуда выпихнуть.
1999 год
Освоили Интернет. Мне выдали персональный компьютер. Из категории дур нас потеснили другие дуры. Когда меня спрашивают, за сколько времени можно научиться писать, я отвечаю: два года. Мне хватило этого периода, чтобы с головой окунулась в профессию. И вот тогда я стала получать удовлетворение от работы, от общения с героями материалов, от командировок, от написания текстов.
2000 год
В то время отдел репортера в «МК» не являлся конвейером по производству горячих новостей. Я делала то, что нравилось: сама искала темы, никуда не спешила, работала в свое удовольствие. В командировках зависала неделями. На одно интервью уходило много дней. Оперативка? Нет, не слышали.
До сих пор помню свою встречу с сиамскими близнецами Машей и Дашей Кривошляповыми. Это был один из самых шокирующих моих материалов. Поразило тогда многое. Одна из сестер любила выпить, вторая оказалась неравнодушна к мужчинам. Пока мы болтали, Маша втихаря успела опрокинуть бутылку вина. Даша, сама того не желая, поневоле тоже захмелела — у сиамских близнецов одна кровеносная система, и когда одна пьет, вторая тоже пьянеет. «Трезвенница» устроила серьезную взбучку сестре. На что та, которая выпивала, резонно парировала: «Я же терплю твоих мужиков, когда ты занимаешься сексом». Текст получился огненным.
Начало правления Путина ознаменовалось не менее яркими материалами. Когда я писала эту заметку, то перечитала свои прошлые тексты. Приятно удивилась. И заскучала по тем временам, когда питерские соседи президента легко шли на контакт, когда его друзья делились откровениями и дарили эксклюзивные фотографии, а дальние родственники главы государства и его коллеги еще не закрывали двери перед журналистами со словами «все вопросы в пресс-службу». Тогда трудно было предположить, что скоро свободе слова придет каюк.
2014 год
2014 год стал переломным для меня в «МК». Политические взгляды разделили коллег на два лагеря. Некоторые мои друзья уволились, уехали из страны. Но мы по-прежнему общаемся, дружим. Вот только встретиться пока никак не получается.
2019 год
Мое утро в «МК» начинается с кофе и с обсуждения последних новостей с моей бессменной коллегой и соседкой по рабочему месту Светланой Самоделовой. С ней мы иногда окунаемся в прошлое и вспоминаем, как искали ночью в Ставропольском крае сбежавших террористов, как их знакомые пытались обратить нас в ислам, как сутками добирались на рейсовом автобусе с пьяными попутчиками домой. Как на предложение водителя маршрутки из Москвы до Ярославля «выбирайте: либо едем быстро, но можем не доехать, либо безопасно, но доберемся к утру» — мы, не раздумывая, отдавали предпочтение первому варианту.
Одно из самых сильных впечатлений из наших совместных командировок осталось после посещения бесланского мемориального кладбища «Город ангелов», где похоронены 266 человек, погибших во время террористического акта в сентябре 2004 года. Когда мы туда зашли, то резко замолчали. Даже дышалось с перебоями. Ком в горле не позволял. Говорят, подобные эмоции накрывают всех, кто видел эти могилы. После того дня я стала атеистом.
«МК» — это история не про журналистику, это история про неравнодушие. Работа изменила мое сознание, мой характер. И я точно знаю: как только начну ровно дышать, только тогда можно закрывать дверь в «МК».
