Ирина Беляева из Твери перенесла 90-процентное поражение легких. Она заразилась от брата. Он парикмахер и, скорей всего, подхватил инфекцию на работе. Очень быстро заболела вся семья Ирины: муж, сын и мама.
- Началось с того, что у меня поднялась температура. Не сильно, 37,5 – 38. Мы не думали, что это коронавирус, но на всякий случай я позвонила знакомым врачам. Посоветовали через 5 суток сделать КТ.
С каждым днем нарастала слабость, трудно было даже дойти до кухни, но при этом ничего не болело.
Компьютерная томография показала, что у них с мужем 20 процентов поражения легких. Вроде бы легкое течение коронавирусной инфекции, но Ирина в группе риска из-за хронических заболеваний, поэтому ее госпитализировали.
Живая, энергичная по натуре, она веселила все отделение. Рассказывала анекдоты, случаи из журналистской практики, помогала соседке по палате, которая тогда казалась ей тяжелой. Ирина еще не знала, сколько кругов ада в запасе у ковида.
Прошла неделя с начала болезни. Несмотря на лечение по протоколу, улучшения не наступало. Силы таяли. Пятьдесят метров до туалета стали непреодолимой дистанцией. Наступил день, когда Ирина не смогла подняться с постели. В стационаре, где она лежала, не было ни томографа, ни реанимации.
- Повезли на КТ в другую больницу в противоположный конец города. Результат исследования мне не сообщили. Когда вернулись, у моей постели собрался целый консилиум. Врачи приняли решение вызвать реанимационную бригаду. На «скорой» с мигалками меня помчали в областную клиническую больницу. Врач спрашивает: «Дышишь?» А я уже не понимаю, где пол, а где потолок.
Поражение легких достигло 90 процентов. Ее положили на каталку и повезли в реанимацию. Теперь Ирине надо было дышать с помощью аппарата СИПАП, который обеспечивает неинвазивную вспомогательную вентиляцию легких (НИВЛ) у пациентов с тяжелой степенью дыхательной недостаточности.
- Главный врач сказал: «Этот аппарат спасает жизни, надо его надеть!» Когда воздух пошел, там напор такой, будто сразу 20 фенов включили. И так дышишь в круглосуточном режиме, все 24 часа, – рассказывает Ирина. – У людей постарше от этого кислородного потока что-то происходит с мозгами. Срывают аппарат, кричат: «Я в этой маске лежать не буду!»
У анестезиологов разговор короткий: «Не хотите, поедем сейчас на интубацию!» Оказалось, что очень много больных не готовы терпеть маску. Они ухудшались прямо на глазах. Из нашей палаты на моих глазах скончались семь человек.
Если снимаешь аппарат, раздается громкий сигнал. Врач слышит, что больной сорвал НИВЛ, и бежит к нему. Но ночами, когда медицинского персонала мало и дежурная смена работает на разрыв, не в силах уследить за всеми, то один, то другой пациент снимают надоевшую маску. С Ириной в палате лежала женщина, которая десять дней общалась в бреду со всей своей деревней, без аппарата, естественно, а на одиннадцатый день умерла.
- В реанимации свет горит круглосуточно. Люди кричат, бредят. Таких звуков нет больше нигде. У каждого аппарата свое звучание: мелодия, звоночки, слова, – Ирина провела между жизнью и смертью 14 суток, с сатурацией 72 процента. Это дыхательная недостаточность 3-й степени. Дальше только гипоксическая кома, которая может развиться стремительно.
Не раз Ирину вытягивали с того света, когда резко падал пульс и останавливалось сердце. Она пережила цитокиновый шторм и терапию сильнейшими препаратами – всё, кроме ИВЛ…
За это время она так привыкла дышать через аппарат, что категорически отказывалась его снимать, когда ее переводили в отделение. Боялась, что задохнется.
- Я просила, чтобы меня не помещали в одноместную палату, потому что была совершенно беспомощной - не могла держать чашку, взять в руки ручку. Когда увидела в палате пустые койки, разрыдалась. К счастью, через пару часов привезли женщину, бодрую, с поражением 40 процентов. А я выглядела, как с того света. Мне назначили оксигенотерапию через аппарат Боброва. Это метод лечения увлажненным кислородом. Всю ночь не спишь, боишься, что вода закончится, и кислород не пойдет.
Уже после выписки, когда силы стали возвращаться и угроза жизни отступила, Ирина стала участником большого сообщества в одной из соцсетей, где познакомилась с товарищами по несчастью, переболевшими ковидом разной степени тяжести. Хватило сил на поддержку тех, кто отчаивался и не знал, что делать.
- Одну девочку из Днепра, лежащую в реанимации, спасала по телефону. Она написала на форуме: «Умираю, останавливается сердце, я в реанимации, мне 33 года». Рассказала ей, по какому протоколу меня лечили. Общаемся до сих пор.
В больнице она пролежала 35 дней. За день до выписки впервые вышла в коридор. Каждый шаг - как в бездну.
С отрицательным тестом ПЦР ее выписали домой - долечиваться у других специалистов.
- После больницы каждый шаг давался с трудом, только через пару месяцев удалось дойти до соседнего подъезда. Ноги не шли, задыхалась, - она перечисляет последствия от ковида. - Потом начались проблемы с сердцем, волосами, мучали панические атаки. Появилась метеозависимость, о которой я не задумывалась раньше, очень быстро устаю. И деловые встречи приходилось отменять, и планы летели. Бывало всякое.
Прошло уже больше года после болезни. Сегодня практически все страшные симптомы уже в прошлом, но перенесенный ковид полностью не отпускает, периодически напоминая о себе.
Но она не из тех, кто сдается. Просто нужно жить дальше и крепче держаться за самые надежные якоря — работу, любовь близких и друзей. Все это помогло ей выжить.
* * *
У Юлии Свинцовой из Казахстана диагностировали 100% поражение легких. Она заболела ковидом ровно год назад. На фоне невысокой температуры 37,2-37,5 беспокоило ощущение полного упадка сил. Потом температура поднялась до 38 градусов и уже не сбивалась никакими лекарствами.
- Я сделала тест ПЦР - отрицательный, сдала анализы - все было отлично. А самочувствие становилось только хуже. Градусник замер на отметке «39», мучил кашель.
Потом заболевает сын, инвалид второй группы. Но у него тоже отрицательный тест, и мы думаем, что у нас ОРЗ. Тем более что обоняние я не теряла.
Две недели перемогалась дома, но становилось только хуже, ходила по стенке, и пришлось вызвать «скорую». Меня госпитализировали в ковидный госпиталь города Талды-Курган. Давление было под 300, пульс зашкаливал, измерили сатурацию - 74 процента. Начался цитокиновый шторм. Я стала синеть.
В реанимации ее подключили к аппарату высокопоточной оксигенации. Жизнь молодой женщины висела на прозрачном волоске. Трое суток Юля была словно в мороке, путая беспамятство с явью. В ее памяти всплывает одна картинка: как ни откроет глаза, у ее кровати день и ночь дежурят две санитарки. Поправляли простыни, чтобы не было пролежней, заставляли пить воду: «Юля, пей! Так надо!»
Ее брат звонил в больницу несколько раз в день, ему прямо говорили, что все, надо готовиться к худшему, никаких гарантий нет.
О том, что она перенесла стопроцентное поражение легких, Юлия узнала только из выписного эпикриза. Тогда ей сделалось по-настоящему страшно.
- Гормоны кололи «ведрами». Из-за этого есть хотелось, как никогда. Поешь, а через полчаса опять голодная. Я плакала в реанимации: «Накормите меня или убейте!» Через четыре дня перевели на аппарат Боброва. Было очень страшно. Потом учили дышать без аппарата, ходить. Я безмерно благодарна медикам. Для меня они - герои!
Брат должен был встретить ее после выписки. Он заблудился в лабиринте больничных корпусов, а она сидела на скамейке и задыхалась. Ноги не шли, сердце скакало.
- 16 декабря я выписалась из больницы, а 5 февраля уже вышла на работу. Знаете, кем я работаю? Дворником. А зима была снежная. Брат и сын помогали. Одна я бы не справилась. Через два месяца у меня начали выпадать волосы. Брат постриг меня наголо, и волосы стали отрастать.
Но ее организм еще не восстановился. Молодая, крепкая женщина, которая не жаловалась на здоровье, вынуждена ходить по врачам.
- Я понимаю, что лежать нельзя. Заставляю себя делать гимнастику, двигаться. Но прошел год, а я все еще не чувствую себя прежней. Суставы крутит, немеют руки, появились панические атаки, подводит память, упало зрение, рассеивается внимание, появилась метеозависимость. Остался дикий страх повторно заболеть ковидом. Если чувствую какое-то недомогание, готова МЧС вызвать!
Есть небольшие изменения в бронхах, но фиброза практически нет. Теперь-то я знаю: тесты - не показатель. Сама виновата, что запустила болезнь.
Комментарии экспертов
Александр Старцев, главный врач ГБУЗ Тверской области «Областной клинический лечебно-реабилитационный центр».
- О чем говорит эта цифра - стопроцентное поражение легких?
- Идет стопроцентное изменение легочной ткани за счет вирусного поражения. Ткани легких для газообмена практически не осталось. В этой ситуации пациент может продолжать дышать только с использованием аппарата ИВЛ или ЭКМО - экстракорпоральной мембранной оксигенации крови. Лишь в этом случае у больного человека появляется шанс выжить.
Если он этот период преодолеет, начнется обратное развитие, и он сможет поправиться. На самом деле, таких пациентов, которые перенесли стопроцентное поражение легких, очень мало, и они, даже если потом все складывается благополучно, нуждаются в длительной медицинской реабилитации.
- Как быстро может наступить такая угрожающая картина? Вот у человека не очень высокая температура, ничего не болит, беспокоит только слабость, и вдруг тотальное поражение легких…
- На самом деле, это заболевание развивается непредсказуемо. Иногда молниеносно, буквально сегодня 10 процентов, через три-четыре дня - 60, а еще через пару дней - 100. Чаще так происходит, если человек занимается домашним самолечением и обращается к медикам с выраженной одышкой, когда начинает задыхаться. И на момент госпитализации у него уже 80-90 процентов поражения, а это уже достаточно запущенный процесс.
Поэтому не надо ждать, если появились признаки ОРВИ. Сейчас в большинстве случаев, это коронавирусная инфекция. Достаточно сдать тест ПЦР в ранние сроки и, если этого требует клиническая картина, сделать компьютерную томографию. Нужно начинать лечение на ранних стадиях заболевания! Есть арсенал необходимых лекарственных препаратов. Главное - не упустить время, не дойти до точки невозврата.
Всем пациентам надо полагаться на профессиональное мнение врачей, а не руководствоваться «желтой» прессой, советами соседей - это затягивает начало лечения и определяет исход, потому что заболевание протекает по более тяжелому сценарию.
- Когда врачам приходится подключать «тяжелую артиллерию», типа ИВЛ и ЭКМО?
- К ИВЛ прибегают, когда легкие у пациента поражены практически на 100 процентов, и дышать там нечем. Это выраженная дыхательная недостаточность, сатурация не повышается до нормальных показателей на фоне других методов: при применении аппарата Боброва, а затем высокопоточной подачи кислорода.
Если процесс поражения легких нарастает, площадь газообмена снижается, то без увеличения концентрации кислорода во вдыхаемом воздухе нормальной сатурации мы уже не достигнем. Дальше - ЭКМО. Фактически это внешний «протез», временно заменяющий функцию легких. Жизнь пациента поддерживается за счет внешних механизмов: кровь проходит через аппарат, обогащается кислородом и возвращается в кровеносное русло.
- Каковы шансы выжить у таких тяжелых пациентов?
- Не очень большие. Когда пациент получает лечение, процесс останавливается. Но бывают больные, которые до последнего находились дома и поступили с поражением 100 процентов. В таких ситуациях прогноз просто катастрофический, потому что времени, чтобы действие препаратов развернулось, просто нет.
- Можно ли восстановиться полностью после выхода из стационара?
- Это очень индивидуально. Кто-то восстановится полностью, а кто-то не вернется в исходное состояние, особенно если в анамнезе букет хронических заболеваний. Как правило, останется одышка при физических нагрузках, слабость. Возможно, хронические заболевания, которые были до ковида, начнут прогрессировать.
Я знаю примеры, когда люди, перенесшие стопроцентное поражение легких, возвращались к работе, но это не массовое явление, а единичные случаи.
Элина Аранович, терапевт, кардиолог, онколог.
- В случае с ковидом выписка из стационара не означает полного выздоровления. На что жалуются пациенты?
- Основные жалобы - выраженная слабость, очень быстрая утомляемость, невозможность выполнения простейших бытовых дел. Также, конечно, одышка различной выраженности. Часто жалуются на учащенное сердцебиение или перебои в работе сердца. Пациенты после длительного пребывания в тяжелом состоянии, в реанимации, страдают от мышечной слабости, вплоть до атрофии мышц конечностей. Кроме того, почти у всех бурное выпадение волос, нарушение аппетита, проблемы со стулом. Очень у многих проблемы со сном, депрессивные эпизоды,
- Люди, которые перенесли тяжелую форму коронавируса, нуждаются в заместительной функции - кислородной поддержке…
- Да, многие пациенты выписываются из стационара на кислороде, и порой достаточно нелегко отучить их от постоянного применения кислорода. Зачастую формируется даже психологическая зависимость, особенно у тех, кто ранее прошел через реанимационное отделение.
- Как скоро после выписки из стационара люди задумываются о реабилитации?
- В первые волны пандемии пациенты обращались спустя 1-2 недели после выписки, когда понимали, что сами не справляются. Как правило, сейчас обращаются родственники больных, которые ещё в процессе лечения в ковидном стационаре. И это идеальный вариант, потому что порой несколько дней пребывания дома могут оказаться фатальными.
- Реабилитация - это последняя надежда. Можно ли говорить о каких-то прогнозах?
- Прогноз очень непростая вещь в случае с последствиями коронавируса. Все очень индивидуально и зависит, как от особенностей течения болезни, так и от фонового состояния организма пациента. Также очень большую роль играет нормализация психологического состояния, настроя, так как активное участие пациента в собственной реабилитации бесценно!
- Есть ли люди с онкологическими заболеваниями, которые перенесли ковид в тяжелой форме, были реанимационными больными, но справились?
- Да, конечно, причем это совершенно не зависит от стадии болезни, вида опухоли и химиотерапии. Онкологическому пациенту желательно продолжать оставаться на связи со своим лечащим врачом-онкологом. Абсолютно, казалось бы, безнадёжные пациенты выкарабкиваются вопреки самым неутешительным прогнозам...
