Нам придумали сказку и вот соблазняют. Какие кругом радостные лица, счастливые люди! Какие прекрасные семьи, родные и близкие, поддерживающие конкурсантов! Что за неподдельные эмоции мы видим! А зрители, они просто прекрасны, болеют за каждого от всей души. А Сергей Сергеевич, руководитель оркестра, — это верх благородства и какой профи. А Дима Нагиев — верх остроумия, незлобивого, оптимистичного, и такта, всемирной отзывчивости. А жюри, что за блестящие люди там! Человек-легенда, человек-история, дедушка русского рока, певший в михалковском «Свой среди чужих…», в кончаловском «Романсе о влюбленных», когда еще никто не родился. Билан, такой умный, чувственный; Агутин — вообще интеллектуал и талант необыкновенный, своеобразный; Пелагея — краса и гордость, милая моя…
Вообще, вы понимаете, что делает с человеком музыка? Вот он выходит на сцену и поет, звучит, поднимается над обыденностью… Нет, он становится свободным, он взлетает над бездной, он летит, оставляя где-то далеко-далеко, низко-низко все свои грехи. Он становится святым. Посмотрите на Фредди Меркьюри, это святой, свободный, счастливый человек поет «Богемскую рапсодию» или «We Are The Champions», и разве уже важно, что он вытворял в жизни? То же и Майкл Джексон, и все-все-все выдающиеся исполнители. «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь — мелодия!» Это Пушкин.
Нам показывают страну, насквозь открытую миру, где без зазрения совести поют русские, английские, американские, итальянские хиты, где самая большая неудача в жизни — если к тебе никто не повернулся и ты больше не в игре, не в конкурсе. Но абсолютно все тебя так успокаивают, приподнимают, скажут «один такой умный вещь», что ему/ей будет приятно.
Покажите мне такую чудесную страну, тех прекрасных людей, где все счастливы, веселы, талантливы. Русь моя, иль ты приснилась мне? Дай ответ. Не дает ответа.
А вокруг, за экраном голубым, какая-то другая страна. Где часто врут и не краснеют. Где знаменитая больница оказывается пшиком, и коронавирусные трупы в пакетах там присутствуют рядом с коронавирусными больными, еще живыми, а в реанимации смертельно больные бабушки падают с кроватей, и никого не дозовешься. Где заключенных насилуют швабрами, и те, кто насилует, для власти свои, социально близкие. Где сильные мира сего (а на самом деле очень слабые) так боятся всех, кто против, что от страха или из-за пресловутой стабильности («а на кладбище все спокойненько…») закатывают их под асфальт, не умеют, уже не хотят с ними разговаривать, строить сложную систему, общую симфонию. Куда там, всё теперь просто как валенок: не согласен, ты — иноагент, или экстремист, или катись отсюда в свои Грузию, Лондон, Прибалтику, пока совсем не закрыли. Страна закрывающаяся, ощетинившаяся, открывающая свою правду как газету, а другую, чужую, знать не хотящая.
Вы мне скажете: ты с ума сошел, совсем свихнулся на своей политике. Сравниваешь зеленое с круглым. Телевизор сам по себе, он живет своей жизнью. Существует «как бы», понарошку, не бери в голову, не принимай всерьез. Это великая иллюзия, как «Кубанские казаки» Пырьева: страна голодает (1949 год, разруха послевоенная), а на лотках изобилие, жизнь удалась. «Здесь будет город-сад!» — как писал Владимир Владимирович.
Телевизор — это ориентир, наверное, недосягаемый, рукотворный, вбиваемый ежедневно нам в головы. И в тех странах, которые ты считаешь нормальными, ничем не лучше. Жизнь, она такая сложная, в крапинку, в полосочку, она намного круче телевизора. Два мира, два Шапиро.
Что тут скажешь? Но это же наша страна, «…немытая Россия, страна рабов, страна господ…», мы здесь живем. Это наша Родина, сынок.
Но когнитивный диссонанс (шизофрения) все больше, разрыв между реальностью и телесказкой все глубже, зримей. Так и с ума можно сойти.
На самом деле рецептов всего два. Либо только и смотреть этот «ящик», уйти в него, провалиться, как в нирвану, забыться, уснуть и никогда не выходить на улицу, в люди. Это невозможно. Тогда вариант второй: меньше смотреть телевизор или вообще его не смотреть, выбросить к чертовой матери. Но в таком случае мы лишимся сказки (сказку сделать былью так и не сумели), совсем обозлимся на весь этот безумный-безумный-безумный-безумный мир и сотворим чего-нибудь страшное, нехорошее.
Нет, совсем без телевизора тоже нельзя, кто же тогда будет нам сказки рассказывать? Он как Шахерезада — каждый вечер рассказывает новую. Телевизор дает мечту, но зачастую несбыточную.
