Юрий Николаев за всю свою жизнь не исполнил ни одной песни. Он даже не пел в караоке. Однако его фигура стала неотъемлемой частью советской эстрады и современного российского шоу-бизнеса. Известный как ведущий программы «Утренняя почта», продюсер проекта «Угадай мелодию» и создатель «Утренней звезды», он также является почетным членом жюри на множестве музыкальных конкурсов. Почти 20 лет Юрий Александрович боролся с онкологическим заболеванием, оставаясь примером того, как можно вести при этом полноценную жизнь. Хотя о своем здоровье он не особо заботился. Да, полностью отказался от алкоголя, но перешел на ударные дозы кофе. За день ведущий мог выпить до 15 чашек двойного экспрессо – любимого вида кофе телеведущего. И так и не отказался от курения.
- Юрий Александрович, как вам удается справляться с болезнью?
— Я считаю себя абсолютно здоровым человеком. У каждого, кто попал в такую ситуацию, есть выбор: жалеть себя или продолжать жить. Я выбираю жить.
- В каком проекте вы сейчас участвуете?
— Сейчас я вхожу в состав жюри в музыкальном песенном конкурсе. Со мной в жюри певица Зара, которая когда-то начинала свой путь в моем проекте «Утренняя звезда». Я прекрасно помню, как она впервые появилась на сцене — словно королева. Она сразила всех своей восточной манерой пения и шармом. А теперь она уже сама оценивает начинающих артистов. Это вызывает у меня трепетные чувства.
- На «Утренней звезде» зажглось много звезд, которые успешно продолжают карьеру: Юля Волкова, Сергей Лазарев, Пелагея. Как вам удавалось находить таланты?
— Говорят, что каждый ребенок рождается талантливым, а наша задача — поддержать этот талант, а не подавить его. Я не позволял родителям, педагогам или руководителям коллективов давить на детей или превращать их в "уголок Дурова". На протяжении всего проекта я издал два важных приказа: дети не должны были краситься, чтобы конкурс оставался мероприятием талантов, а не дефиле моделей; и родителям строго запрещалось вмешиваться в процесс или контактировать с жюри и участниками. Тем, кто нарушал это правило, приходилось покидать проект. Главной проблемой были вовсе не дети, а именно родители, которые хотели побед больше, чем их дети. Думаю, объективность была ключевой причиной успеха нашего проекта.
- Как получилось, что вы выбрали столь необычное амплуа для советских времен — музыкального ведущего?
— Честно говоря, я ничего специально не выбирал. Сначала сцена, потом телевидение — жизнь просто привела меня туда сама собой. Моя семья была военной: отец — полковник МВД, мать — капитан КГБ. В Суворовское училище я не попал только по одной-единственной причине: В Кишиневе, где я родился, его просто не было. Вместо этого я попал в театральный кружок, где сыграл роль принца в спектакле «Звездный мальчик». Моей игрой увлеклись девочки из моего класса и школы — было приятно получать внимание. Этот успех мотивировал меня поступить в театральный институт.
- После ГИТИСа вас пригласили в Московский театр имени Пушкина, дали роли в четырех спектаклях, и параллельно появлялись роли в кино. Не жалели вы о том, что оставили актерскую карьеру ради телевидения?
— Это решение давалось нелегко. В театре была богемная атмосфера, а телевидение для меня было совершенно неизвестным миром. Но зарплата на телевидении оказалась выше, и этот фактор стал решающим: я только что женился, материальные вопросы были важны.
- Вы когда-нибудь жалели о своем решении?
- Честно говоря, почти сразу пожалел. Начинал я в дикторском отделе, а что такое быть диктором на советском телевидении? Сидишь в строгом костюме, смотришь прямо в камеру и зачитываешь текст. Ни сцены, к которой я привык, ни капли юмора — всё строго и официально. Такая работа меня буквально подавляла. Потому я стал присматриваться к музыкальной редакции, где как раз готовилась передача «Утренняя почта». Но в те времена это тоже напоминало дикторскую работу: серьезный ведущий в строгом костюме и очках читал письма от трудящихся и по их заявкам ставил песни в эфир. Примерный текст звучал примерно так: «Сталевар Иванов просит поставить в эфир песню Иосифа Кобзона». Все понимали, что это скучно и однообразно. Тогда рискнули поставить меня, самого молодого из дикторов, и попробовать сделать передачу более развлекательной. Постепенно мы начали экспериментировать и превращать формат в нечто живое и веселое. В итоге нас затянуло на годы.
- В «Утренней почте» появились первые видеоклипы. Это было дорогое удовольствие?
- Если честно, мы об этом даже не задумывались. Если пересмотреть клипы из «Утренней почты», знающие Москву люди легко заметят, что снимали мы всего в двух-трех локациях. Это пруд рядом с телецентром «Останкино», улица Академика Королева и парк имени Дзержинского, к которому ведет один из выходов телецентра. Дальше 30 метров от телецентра мы обычно не уходили. Так что съемки клипов у нас были максимально бюджетными. Берите пример, современные продюсеры.
- Передача отличалась непринужденностью, редкой для советского телевидения. Вы сидели в студии нога на ногу, а ваши стильные костюмы обсуждала вся страна. Это было согласовано с руководством или вы просто шли ва-банк?
- Особо ничего не сходило мне с рук. В кабинет начальства меня вызывали регулярно. Например, долго обсуждали длину моих волос — измеряли линейкой! Было четко прописано, какую часть ушей волосы могут прикрывать. То же самое касалось привычки сидеть нога на ногу. Для меня это было естественно, но оказалось, что это якобы проявление неуважения к зрителю — глупость, конечно. А уж сколько шума было из-за одежды... Помню, как-то раз увидел кожаное пальто в магазине рабочего снабжения (были тогда такие закрытые магазины для заводских рабочих). Стоило оно всего 65 рублей — совершенно недорого даже для таких мест. Уже позже выяснилось, что это вовсе не кожа, а заменитель. Я купил это пальто и появился в нем в эфире передачи. Тут же вызов к начальству: «Николаев, что ты себе позволяешь?! Народ бедствует, а ты щеголяешь в пальто за тысячу рублей!» Пришлось доказывать, что пальто не кожаное и стоит всего 65 рублей. Смешных случаев было много.
- Неудивительно, что вас заподозрили в любви к роскоши: вы первым среди телеведущих приобрели белый «Мерседес».
- В этом себе отказать уже не смог. Иномарки тогда можно было достать только через специальный гараж для дипломатов. Эти машины закупали для МИД, а потом выставляли подержанные автомобили на продажу. Нужно было пройти целую цепочку согласований, подписать бумаги и отстоять очередь. До конечной цели доходили далеко не все, но мне это удалось. Помню, как приехал на новой машине на работу — выглянул и вижу: из каждого окна телецентра кто-то выглядывает. Все прилипли к стеклам, разглядывая мой «Мерседес». Эффект был невероятный.
- С кем из звезд у вас сложились дружеские отношения?
- Конечно же, с Игорем Николаевым — у нас с ним особая история. Мы называли друг друга папой и сыном, потому что он был Юрьевич по отчеству и был младше меня, а многие подумали, что я протащил его на «Утреннюю почту».
- Как сложились ваши отношения с Аллой Пугачевой, учитывая, что она тоже вела «Утреннюю почту»? Это был единственный выпуск, но какой успешный!
- Впервые я увидел Аллу в коридоре перед кабинетом главного редактора музыкальных программ. Она сидела и ждала своей очереди, а я своей. Это было мимолетное знакомство, но вскоре мы стали друзьями. К сорокалетию Алла сделала подарок, который я помню до сих пор. Это было в 1988 году, во время первых «Рождественских встреч» в Олимпийском. Мой день рождения был 16 декабря, и вечеринка после концерта уже ждала меня. Я попросил разрешения у Аллы отправиться на банкет – и она отпустила меня. Но сидя там, я вдруг слышу, как весь Олимпийский поздравляет меня с днем рождения. 17 тысяч зрителей! Оказывается, Алла вышла на сцену и объявила об этом. Такой сюрприз невозможно забыть.
- Советское телевидение кажется строгим и консервативным. Однако в «Утренней почте» мы видели Жанну Агузарову и Валерия Леонтьева со смелыми образами для того времени.
- Валерию приходилось бороться за каждый свой костюм или сценический образ. Он неоднократно был вызван «на ковер», где ему что-то запрещали, но немало и допускали. Он добивался своего. Важно понимать, что решение принимали не артисты, а администраторы либо директора. Певец не будет ходить и убеждать всех. Но у Леонтьева был отличный директор, Николай Кара, который умел находить компромиссы.
- Каждая «Утренняя почта» начиналась с вашей студийной сцены — вы читали письма зрителей. Это было постановкой или письмами занимался отдельный отдел?
- Сначала письма тщательно подсчитывались, потом перестали — их просто доставляли мешками в мою комнату. Было их 56 мешков одновременно! Я физически не мог прочитать все. Да и смысла не было — больше всего просили песни Аллы Пугачевой и Иосифа Кобзона.
- Музыканты обычно имеют фанатов. А музыкальные ведущие?
- Конечно, у меня тоже были поклонницы. Все знали, что в телецентре есть несколько выходов, и охранники нередко подсказывали мне, где караулят особо настойчивые фанатки, чтобы я мог избежать их.
- Бывали случаи с излишне навязчивыми?
- Да, это очень пугало. Однажды девушка носовым платком вытерла всю мою машину… Это ненормально! Непонятно, на что еще человек способен.
- Как же ваша супруга относилась к этому?
- Наши отношения с женой построены на доверии и понимании. Именно поэтому мы вместе с 1975 года.
- «Утренняя почта» какое-то время выходила на украинском телевидении, но вы ушли из проекта. Почему?
- Скажем так, мне просто надоело. Плюс начались внутренние изменения в музыкальной редакции — «Утреннюю почту» стали делать многие подряд. Мне навязывали другой стиль, а я хотел уйти таким, каким меня запомнили зрители.
- В 90-х появилась ваша авторская программа «Утренняя звезда». Тогда нелегко было развивать бизнес; вы не боялись провала?
- Боялся. Для запуска шоу я взял крупный кредит в банке. Переживал, что не найдется спонсоров, не будет рекламы. В те времена бизнес нередко велся по бартеру: кто-то предоставлял технику или автомобили в обмен на благодарность в титрах. Но съемки требовали огромных затрат: участие принимали более 300 человек; приходилось размещать детей, возить их из гостиницы в павильон и обратно. Так что я буквально рисковал всем.
- «Утреннюю звезду» закрыли в начале 2000-х. Причиной называли запуск нового проекта Первого канала – «Фабрика звезд». Как вы переживали тот период? Ведь вы выпали из телевизионной жизни на целых четыре года.
- Безусловно, это было непросто оставаться без работы. Но я нашел способ переключиться – занялся спортом, в частности лыжами. Именно в это время впервые самостоятельно поднял самолет в небо. Друзья из Подольска давно предлагали: «Поехали с нами на аэродром!» А я отшучивался: «Какой самолет? Я уже устал от «Аэрофлота». Всё дело в том, что мне сложно выносить бесконечное ожидание рейсов... Но всё-таки они уговорили. Мы приехали в Мячиково, в клуб ДОСААФ, поднялись в воздух на Як-18. Сделали пару кругов, и тут мой друг предлагает: «Теперь ты». Я взялся за штурвал. И это ощущение – когда кажется, что эта железная махина подчиняется твоим движениям, – невозможно сравнить ни с чем. Чувство полета, ощущение бескрайнего пространства… Я буквально заболел этим на долгие годы. Правда, сейчас летать я перестал, потому что это занимает слишком много времени.
- Вы уже почти 50 лет на экранах телевизоров. Кажется, столь долго никто еще не удерживался в эфире. В чем секрет вашего успеха, как считаете?
- Самое важное для телеведущего – не пытаться быть выше того, кто перед тобой: будь то герой передачи, зритель или кто-то из участников. Лучший путь – это быть собой. Пусть я ошибусь или покажусь глупее своего собеседника, но важно расположить человека к себе так, чтобы он поверил и в себя, и в меня. Тогда он будет чувствовать себя абсолютно естественно, сможет открыться на сцене или в эфире. Когда герой программы улыбается, даже в момент моего представления – это уже победа. Такой эфир всегда приятно смотреть.
- Что для вас телевидение?
- Это всё! Телевидение существовало до меня, сопровождало меня и будет существовать после.
