Бывший сотрудник реабилитационного центра Анны Хоботовой рассказал, как устроена работа частных рехабов, какие методы там применяют и что ему самому пришлось увидеть.
История с рехабами началась после того, как из подмосковного центра в реанимацию доставили подростка в тяжелом состоянии.Руководитель реабилитационного центра Анна Хоботова сейчас под арестом. Под стражу заключили консультанта Дедовского рехаба Виталия Балабрикова, сотрудников екатеринбургского филиала – Алексея Пестерева, Кирилла Чеботарева и Елену Давыдову. С Давыдовой «МК» успел пообщаться до её ареста. Женщина защищала свою начальницу и консультантов.
Наш собеседник Андрей (имя изменено) тоже одно время работал в детском рехабе у Анны Хоботовой и был знаком с некоторыми арестованными.
- Вы работали в екатеринбургском детском центре Хоботовой. Что вас там больше всего насторожило?
- В первый же день меня удивило, что детей вообще не выпускали на улицу. Я до этого работал во взрослом центре, там хоть какая-то прогулка была. Я начал вводить свои методы реабилитации: лекции, тренинги, выводил детей на улицу небольшими группами. Руководству это не нравилось.
Ещё я позволял детям ночью тихонько смотреть телевизор, чтобы хоть как-то разгрузить их. В центре есть комната под замком, где хранят сладкое. Я иногда заводил к себе в кабинет по 3-4 ребёнка, открывал им эту комнату и говорил: «Берите, что хотите, у вас 20 минут, попьём чай, только чтобы никто не видел». Так-то им разрешалось есть немного сладкого раз в день на так называемом благодарственном чае. Видимо, кто-то донёс на меня.
В итоге мне сказали, что у меня «слишком лояльный подход». Но я продолжал работать по-своему. А потом мне просто прислали СМС: «Ты на смену больше не выходишь».
Когда я увольнялся, предупредил, что много чего знаю о том, что происходит в центрах, и многим родителям это вряд ли понравится. В ответ прозвучала, по сути, угроза: мол, если всё всплывёт, ты об этом пожалеешь.
- Какие условия содержания были в екатеринбургском центре?
- В бытовом плане условия неплохие: имелась баня, сауна, бассейн в доме, мебель нормальная. Но при этом меня поразило, что дети по 12 лет сами готовили на всю группу, человек на 20. Персонал приходит со своей едой и готовил себе сам.
- В рехабе были квалифицированные специалисты?
- Почти ни в одном подобном центре нет нормальных специалистов. В нашем центре была одна женщина с педагогическим образованием. Остальные - просто люди с улицы.
Я пошёл туда работать, потому что планирую получить профессию психолога-педагога. Хотел набраться опыта работы с детьми. Но когда увидел, как всё устроено, понял, что это не моё. Через месяц у меня уже началось эмоциональное выгорание. Хочу заметить, что госучреждение от платного центра сильно отличается.
- Вы анализировали, почему всё так устроено и нельзя ли по-другому?
- В приоритете там только деньги. Курс реабилитации стоит от 90 до 120 тысяч рублей в месяц. Не важно, какие методы использовать, главное удержать ребёнка. Есть, конечно, редкие сотрудники, у которых имеется опыт работы в рехабах, практика. Но большинство людей там без теории, без образования, без навыков.
Я проводил тренинги для детей, читал лекции, а на других сменах, по словам реабилитантов, консультанты просто сидели в своей комнате. Представьте себе, некоторые дети находились по 9 месяцев в закрытой коробке. Я всегда говорил, что держать ребёнка больше 5-6 месяцев в изоляции нельзя. В итоге они выходят злые, обиженные и часто срываются.
- Чем они там занимаются все эти месяцы? Есть ли Интернет, телевизор?
- Интернет им недоступен. Телевизор официально разрешают только по воскресеньям - один фильм пару часов и всё. По видеосвязи с ними работают какие-то педагоги. Кого-то дети слушают, кому-то неинтересно. Также по видеосвязи с ними работают психиатры. Для меня это тоже странно: как можно полноценно вести такую работу по видеосвязи?
«Мог идти по головам»
- Среди обвиняемых из Дедовского рехаба - Виталий Балабриков, за которого заступаются коллеги, называют его добрым парнем. Но есть показания детей, которые свидетельствуют об обратном. Какой он на самом деле? Пишут, что он тоже проходил лечение в рехабе от агрессии?
- Насколько я знаю, он лечился не от агрессии. Чуть больше года назад с ним вместе проходил курс реабилитации мой знакомый. Виталий лечился от наркомании. Он зависимый.
Так вот про Виталия многие говорили, что у него сильная жажда власти. Он всегда стремился быть поближе к руководству, мог идти «по головам». Такой тип человека - хочет контролировать, руководить.
- Что известно про его семью?
- Мама у него, насколько слышал, предприниматель в Екатеринбурге. Супруга, по слухам, в Сочи с ребёнком, они в разводе.
- Он вылечился после реабилитации?
- Ну, так скажем, он прошёл курс. Насколько успешно, не берусь утверждать.
- Его тоже избивали, когда он проходил реабилитацию?
- Он лечился не в частном рехабе, а в государственном учреждении - областной наркологической больнице. Это другая история. Ничего подобного там не происходит.
- В СМИ пишут, что у Балабрикова были приступы агрессии, когда он работал в Екатеринбурге. Его называли «мучителем». Вроде потому его и перевели в Москву, чтобы скрыть издевательства в Екатеринбурге. Вы что об этом знаете?
- При мне такого не было. Пару раз я приезжал на смену, когда он дежурил: Виталий корректно и вежливо разговаривал с детьми. Возможно, что-то началось позже, уже после того, как меня уволили, а он продолжал там работать.
Насколько знаю, в Москве ему пообещали повышение и большую зарплату, чем в Екатеринбурге. Меня тоже звали в тот центр, собирались отправить туда на две недели. Но я уже тогда решил, что это не моё, и отказался.
- Вы слышали, что произошло с мальчиком в Дедовске, который попал в реанимацию?
- Я разговаривал с некоторыми сотрудниками. Мне сказали, что Балабриков якобы «попал под раздачу»: приехал на пересменку, заступил на смену, а ребёнок уже находился в тяжёлом состоянии, лежал. То есть, по словам знакомых, до такого состояния парня вроде как довела предыдущая смена, а Балабриков только отвёз его в больницу. В больнице сразу дали информацию полиции, и попали те, кто был на смене в этот момент.
Меня заверяли, что ребёнка никто не бил, что у него просто по здоровью случилось ухудшение. Правда, медики говорят другое. Факт остаётся фактом: ребёнок - в коме, и кто-то должен за это отвечать.
- Были ли при вас случаи, когда детям требовалась медицинская помощь?
- Да. На моей смене у одного ребенка поднялась температура под 40, его тошнило. Я позвонил руководителям в Москву и попросил: «Давайте вызывать скорую или я повезу в больницу. Если с ним что случится, отвечать буду я, так как на смене». Они по каким-то симптомам что-то определили и просто заказали доставку лекарств. В больницу ребёнка не повезли.
Всё делается так, чтобы детей никуда не вывозить. Боятся, если кто-то сбежит, то кому-то нажалуется. А если ребёнка заберут - центр потеряет деньги.
- Вместе с Балабриковым арестовали 18-летнюю девушку, которая проходила там лечение. Её мама утверждает, что она не причастна к избиению.
- Вообще дети в рехабах разные. Есть злые, агрессивные. Если на реабилитации к ней относились жестоко - били, связывали - она потом могла отрываться на других. Во всяком случае, я не раз видел, как бывшие пациенты, когда сами становятся сотрудниками центров, так поступают.
- Мама отдала девушку в рехаб из-за того, что та много времени проводила в Интернете. Меня удивляют такие родители.
- Иногда родители просто не могут повлиять на детей. Я тоже этого не понимаю, нас по-другому воспитывали. Для меня родители – авторитеты. Мне сказали: надо так, я делал. Сейчас у детей нет авторитетов.
- Я слышала, что арестованные собирались подавать ходатайство о прекращении уголовного преследования в отношении них?
- Перед тем как арестовали сотрудников екатеринбургского центра, они рассказывали, что хотели собрать подписи в поддержку коллег из Дедовска, освещать ситуацию в СМИ, доносить свою версию. Не успели. Что касается руководителя центра, Хоботовой, у нее вроде хорошие связи в силовых структурах. Мне кажется, что она выберется. А попадут простые сотрудники, которые находились на смене или работали в центре.
«Насилие присутствует везде»
- Сейчас всплывают новые истории уже про взрослые рехабы, где тоже издевались над людьми. Это что, норма для подобных заведений?
- Во всех платных взрослых центрах, куда я ездил как волонтёр и где работал, присутствует насилие. Перед тем как пациента привозят, ему сразу дают подписать бумагу, что он претензий не имеет. Система завязана на то, чтобы потом можно было всё скрыть. Где-то задействованы силовики, есть какие-то откаты, чтобы прикрывать сотрудников центров в случае чего.
Тем не менее про центры Анны Хоботовой я не могу утверждать со 100-процентной вероятностью, что там постоянно кого-то избивали. Во всяком случае, на моей смене ничего такого не происходило. Но сотрудники других смен рассказывали, что в её ростовском центре случались домогательства к девочкам, одного сотрудника за это якобы уволили. Про побои тоже ходили слухи.
Когда я уезжал, на пересменке дети часто говорили: «Андрей, жалко, что вы уезжаете, сейчас эти двое приедут и тут начнётся». Речь шла о Балабрикове и Пестереве, которого тоже арестовали. Что именно «начнётся», они не уточняли. Возможно, боялись.
Я знаю, что в Подмосковье случалось, когда сотрудники применяли силу как самооборону: подростки разные, бывало, что и с ножами кидались. Слышал, что неуправляемых детей связывали, могли ударить.
- Откуда взялась практика наказаний в виде многочасового писания текстов?
- Во взрослой реабилитации, где я раньше работал, это называлось «написание терапевтических текстов». Например, пациент постоянно матерится, и ему дают задание 200 раз написать: «Я был бы счастлив не материться». Нам объясняли, что это научно доказано: чем больше человек пишет, тем сильнее закрепляется установка на подкорке. В госучреждении тоже писали тексты, но это занимало час-полтора. В платных центрах могут заставить сидеть и писать всю ночь — это уже издевательство.
- Кроме писанины, использовали ли ещё более жестокие наказания - связывание, лишение еды?
- Если ребёнок буйный, кидается на других, его связывают и в наказание ограничивают в еде. Не то чтобы полностью лишают, но он не ест вместе с ребятами нормальную еду, например, мясо, а получает кашу на воде. На таком пайке могут держать несколько дней.
Я всегда говорил: у сотрудников центра просто нет опыта привести ребёнка в кабинет, посадить напротив и нормально поговорить. Может, у него что-то не получается, он переживает, находится в постоянном напряжении, держит всё в себе - вот это и выливается в агрессию. Но вместо разговора - верёвки и наказание.
Профессиональных специалистов, которые могли бы «раскачать» ребёнка на откровенный разговор, там нет. Сейчас Хоботова утверждает, что ничего не знала и ничего такого не происходило, но дети могут подтвердить многое.
- Почему бывшие реабилитанты идут работать в такие центры? Казалось бы, вылечился - и беги подальше от таких учреждений, устраивайся на нормальную работу. Или там хорошо платят?
- По деньгам там большой разброс. Я со своим опытом обозначил цену - 5500 рублей в сутки. График был 4 через 4. Кто-то работал за 2000, кто-то за 3500.
Но суть в другом: многие, как, например, тот же Виталий Балабриков, начали употреблять наркотики с 14 лет. Не работали, ничему не учились. А тут вроде всё просто: приехал, посидел с детьми, проследил, чтобы они ничего не подожгли и сильно не бузили. Четыре дня посидел - деньги получил. В рехабы идут работать люди, которые нигде себя не нашли, контролировать детей кажется им простым занятием.
«Может, тебе уволиться, пока не поздно?»
- Почему дети не жаловались родителям на условия пребывания в рехабе?
- Родителям всё преподносят по-другому. Всё «заворачивается» в красивые объяснения. Например, запрещают звонки, объясняя, что после разговора с мамой или папой ребёнок будет переживать, проситься домой, плакать, и с этой проблемой придётся работать сотрудникам. Их убеждают: «Лучше не звонить, чтобы ребёнок был спокоен». Родители соглашаются, они же не хотят, чтобы ребёнок расстраивался. Так система и живёт.
- Что можете сказать про арестованных сотрудников екатеринбургского центра?
- У меня там работал хороший знакомый, Кирилл, которого тоже арестовали. Мы с ним вместе работали раньше в государственном реабилитационном центре. После скандала в Дедовске, стало очевидно, что к ним тоже придут. Я ему ночью позвонил и сказал: «Может, тебе уволиться, пока не поздно? На таком резонансе могут попасть все - и виноватые, и невиноватые». Он ответил, что не может просто бросить детей одних в доме и уйти.
А вот тот самый арестованный Пестерев, на которого дети жаловались, когда узнал, что едет Следственный комитет, в два часа ночи собрал сумки и уехал. Для меня это показатель: если человек так делает, значит, есть что скрывать. Дети ведь мне жаловались, что он может ударить ребёнка, применить силу.
- Почему родители не отдают детей в государственные учреждения, а выбирают платные центры?
- В бесплатные государственные центры ребёнка нельзя упечь силой. Туда идут по собственному желанию. В платных заключают договор с родителями, те у нотариуса оформляют доверенность, что доверяют жизнь ребёнка конкретным лицам. А ещё есть услуга «захват ребёнка»: допустим, он живёт где-нибудь в Тюмени, родители договариваются, к нему приезжают двое сотрудников и силой увозят в центр. Ребёнок не хочет ехать, но его грузят и везут. В госучреждении так нельзя.
Я сам долго употреблял и в какой-то момент дошёл до своего дна. Понимал: либо сдохну от наркотиков, либо сяду. Решил пойти в государственный центр, где принимают всех при наличии документов. Я прошёл там курс за полгода. Зависимым я остался, но мне там дали информацию, как переживать непреодолимое желание употребить, что делать в такие моменты.
Там трудились штатные психологи с образованием - три человека, они работали с каждым. Не каждый день, но хотя бы раз-два в месяц уделяли внимание пациенту. Существовала своя наркология, были дежурные медики - всё в одном здании. В платных центрах этого нет: ни штатных психологов, ни постоянных медиков.
- По вашему опыту, есть шанс излечиться в платном рехабе?
- Процент очень маленький. Я знаю ребят, которые до сих пор трезвы, но платный центр и государственное учреждение - две принципиально разные истории. В платных центрах все работает на удержание пациента и зарабатывания денег.
После историй о пытках и незаконном удержании людей в частных реабилитационных центрах депутаты Госдумы предложили Минздраву провести проверку всех рехабов. По задумке парламентариев, это должно отсечь дилетантов и преступников, которые под видом помощи калечат пациентов.
