Я иду по дорожке парка, в котором накануне начался фестиваль цветников. Разноцветные флоксы, колокольчики, бархатцы, бегонии, подсолнухи — вот так радость… Лавки, ведерки для мусора, комбинезоны рабочих и охраны — все с иголочки. Даже камешки в цветочных композициях — и те сверкают как самоцветы. От встречи с этой беспечной, веселой красотой все взрослые мысли исчезают. Куда? Да какая разница! В июле мы навек школьники. Каникулы в разгаре. Максим до этого праздника не дожил.
Он умер 7 июля.
2 июня ему исполнилось 16 лет. Я боялась, что он не доживет до дня рождения, хотя что это меняло? Каждый день этого последнего для него лета был подарком, потому что жить с разорванными болезнью легкими он, как говорили врачи, не должен был. До последнего дня он просил меня не называть в газете фамилию отца. Эта уходящая в небо душа беспокоилась о том, чтобы не причинить ему неприятности. Не сердись, Макс. Теперь, я думаю, можно.
Максима Лопатникова я впервые увидела в больничной палате. Об отделении медицинской генетики Российской детской клинической больницы знают все больные муковисцидозом в стране. В первую очередь потому, что там работают другие люди. Другие — это такие, от которых, как от натопленной печки, днем и ночью исходит тепло. А тепло — это надежда. А надежда — это все, что есть в запасе у больного муковисцидозом. Болезнь не лечится. Все ждут, когда изобретут лекарство. Пока не изобрели, заведующий отделением Сергей Юрьевич Семыкин, доктор Анна Юрьевна Воронкова и все, кто приходит в отделение не как на работу, а потому что нельзя не прийти, — все они каждый день смотрят в глаза детям и их родителям и понимают, что на всем белом свете нет такого места, где можно укрыться от приближающейся гибели. И значит, каждый день — это как год. За это стоит сразиться.
Больные дети до поры до времени не понимают, что их ждет. Ребенок не верит в смерть, как не верит в нее и взрослый, потому что в смерть поверить невозможно. Это, значит, поверить в то, что пройдет зима, наступит весна, а за ней и лето с его ягодами, цветами, лягушками на пруду — а тебя на земле уже не будет. Нет!
Не верил в нее и Максим, прозрачный подросток, сидевший на опостылевшей больничной кровати и с надеждой смотревший на всякого, кто входил в палату. Он понимал, что очень болен. Но ведь умирать не завтра, не скоро, впереди еще есть — что? Он старался не разговаривать впрок, о будущем. Это первое, что я поняла, услышав его голос.
Ему очень хотелось получить ноутбук. Когда я об этом написала, в редакцию позвонила женщина. Она сказала, что хочет купить его — как это сделать? Сама не знаю почему, я сказала ей, что подросток умирает. Она ответила: тогда я не смогу помочь. Она хотела помочь человеку, у которого есть будущее, а у Максима его не было. Я долго думала, почему она так поступила, но я поняла ее. Каждый сражается со смертью как умеет.
Ноутбук для Максима купил наш читатель Сергей. Был прекрасный солнечный день. Я смотрела на Максима, который разглядывал долгожданный подарок, смотрела на Сергея, который сидел с ним на кровати, — и вдруг поняла, что это люди с разных планет. Максим говорил чуть медленней, чем говорят подростки, он уже находился за какой-то невидимой пеленой. А Сергей говорил чуть быстрей, чем только что у входа в больницу, — он волновался, не отдавая себе отчета в этом волнении.
Он играл в “стрелялки”, смотрел старые советские фильмы. Благодаря ноутбуку окошко на солнечную сторону земли ненадолго открылось. А потом Максима выписали из больницы.
* * *
И все стали говорить: ах, вон оно что! Умирающего подростка вытолкали на улицу! Максим рвался домой. Хотя дома-то, собственно, у него не было. Его отец, Олег Лопатников, сделал все возможное, чтобы до основания разрушить призрачное благополучие несчастной семьи. Человек без определенных занятий, он то ли проиграл, то ли прогулял столько денег, что пришлось продать хорошую двухкомнатную квартиру и переехать в плохую однокомнатную. Мама Максима, Екатерина Лопатникова, горбатилась на трех работах, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Из-за вечной нужды, страха за единственного ребенка, из-за постоянных загулов мужа она упустила из виду недомогание, с которым можно было справиться. Запущенный рак молниеносно свел молодую женщину в могилу. И Максим остался с отцом, который нигде не работал, но прилежно пил и гулял. Вскоре Олег Лопатников купил в кредит машину, которую тотчас разбил. А кредит выплачивал, распоряжаясь пенсией Максима. Ведь он был его законным представителем. Родной отец неизлечимо больного ребенка, только что лишившегося матери.
Сергей Юрьевич уговаривал Максима остаться в больнице, где ему в любой момент могли прийти на помощь. Нет. Мальчик настоял на выписке, и они с маминой мамой, Галиной Васильевной Черкашиной, приехали к ней домой. Максим звал бабушку Галей.
Почему его не взяли к себе родители отца, люди, у которых было больше возможностей — в том числе и материальных — облегчить предстоявшие ему испытания? Ответа на этот вопрос я не знаю. Он был мне нужен тогда, когда Максим был жив, — теперь не нужен.
* * *
И выяснилось, что Галина Васильевна осталась один на один со смертью внука, которая с каждым днем становилась все ближе.
Знаете, я пишу эти заметки третью неделю. Напишу несколько строчек и останавливаюсь. Ничего особенного — просто я не знаю, как об этом рассказать. Тогда я не знала, как это можно вынести, а сейчас вот не знаю, где найти слова.
Оказалось, что в нашем большом и красивом городе никого не беспокоит эта малость: умирающий ребенок. Как только его выписывают из больницы, связь с внешним миром прерывается. Нет, в случае чего можно вызвать на дом врача, позвонить в больницу, тут уж кому как повезет. Галина Васильевна в любой момент могла позвонить Сергею Юрьевичу и Анне Юрьевне, потому что эти люди живут без выходных. И все. Несколько минут, а оставшиеся двадцать три с половиной часа в сутки — один на один с подростком, из которого на глазах уходит жизнь. Как себя вести? О чем говорить? Как отвечать на вопросы, на которые не существует ответов? Как уснуть? Как бороться с отчаянием? И нужно ли с ним бороться или просто взять да повеситься? Галина Васильевна верит в своего Бога, ей и это было нельзя. Между тем она упорно продолжала бороться за каждый день жизни Максима. У него, как у всякого больного муковисцидозом, со временем начался диабет. Максиму очень хотелось сладкого, а она противостояла этому сколько было сил. Закончились полоски для определения уровня сахара. Где их взять? На пенсию можно купить только зеленку. А где взять баллоны с кислородом? Максим уже не снимал маску, соединявшую его со спасительным аппаратом, перегонявшим в его разорванные легкие мгновения жизни.
Баллоны с кислородом Максиму привозил волонтер “Соломинки” Алексей. Бросал свои дела, ехал на Алтуфьевское шоссе и мчался на проспект Вернадского, где его ждал Максим. Галина Васильевна говорила мне, что Максиму очень важно было присутствие мужчины. Оно имеет значение для любого подростка, и тем более важно было для 16-летнего человека, оказавшегося у последней черты. Максим ждал отца. Он появился несколько раз и все повторял, что скоро у него получка и он принесет деньги, купит Максиму лекарство. А Максим знал, что отец не работает и ничего не принесет. И ему было стыдно за него. А чужой человек Алексей звонил ему, приезжал, и, я уверена, Максим знал, что он о нем думает.
Алеша, помнишь, как он сказал тебе, что у него есть единственное желание, и вы оба знали, что это было желание умереть. Помнишь, как он сказал тебе, что благодарен за все, но надеется, что больше вы никогда не увидитесь? А помнишь, как через день он снова ждал тебя, и ты приехал, и сидел возле его кровати, и в комнате было невыносимо тихо, и слышался только гул работающего аппарата?
Дверь была приотворена, и я слышала, как ты сказал Максиму: я восхищен твоим мужеством. В этот момент в комнате было двое настоящих мужчин. И я не сомневаюсь в том, что когда-нибудь, в трудный для тебя час, Максим придет к тебе на помощь.
* * *
За несколько дней до конца ему стало так плохо, что Галина Васильевна позвонила Сергею Юрьевичу Семыкину и спросила, можно ли привезти мальчика в реанимацию. Он ответил: конечно, если довезете… Максим это слышал, но и тогда все еще надеялся. А потом Галина Васильевна сказала ему, что скоро он встретится с мамой. И он стал другим. Был нервный, тяжелый, резкий, а стал очень нежный. И все повторял: Галь, не уходи… Он хотел говорить, но речь его стала неразборчива. И все повторял: я должен рассказать. Что? Кому? Теперь уже не узнать. Когда 6 июля приехала спецбригада “скорой помощи”, он сказал: я хотел бы чик — и умереть. Как воробышек.
В один из последних дней к Максиму приехала спецбригада из 1-й Градской больницы. Незадолго до полуночи врач Анна Дмитриевна, Наиль и Владимир — простите великодушно, не знаю ни чинов, ни фамилий — увидели подростка, которому нечем дышать. Как на грех, вышел из строя концентратор. Его должны были привезти утром, но как продержаться целую ночь? И “скорая” полетела за концентратором в Балашиху. Все это время Анна Дмитриевна сидела рядом с Максимом, держала ему маску, успокаивала. Они не должны были ночью ехать за город и тем более сидеть рядом, держать руку, маску. Во всяком случае, платят врачам “скорой” не за это. Галина Васильевна, которая тогда тоже очень нуждалась в помощи, запомнила ту ночь. Она сказала, что в это страшное время у них с Максимом было много хорошего. С ней все время были друзья. И была эта ночь. И был телефон, по которому можно было позвонить не по расписанию, а когда душа с телом расставалась.
* * *
Последнее, что он смотрел по телевизору, — футбольный матч России с Испанией. Он говорил: я хочу просто пойти в магазин. Но ходить он уже не мог, а на инвалидной коляске — не соглашался. Если бы люди понимали, какое это счастье — просто пойти в магазин.
Друзьям, с которыми он общался по Интернету, Максим сообщил: если я два дня не выйду в эфир, значит, меня уже нет.
За день до смерти Максим в последний раз видел своего отца. Тот пришел и сказал Галине Васильевне, что заберет ноутбук и телефон Максима — пусть они лежат на его столе. Ну да. Он принес бабушке тысячу рублей — надо же было как-то вернуть деньги…
В тот день Бог, в которого он верил, услышал его молитвы. Максим Лопатников умер, не приходя в сознание. И значит, ему было не так страшно.
* * *
Благодарим Ольгу Дан, Юлию, Елену из Конькова, Алексея, Анну Новикову, Ольгу, Галину Владимировну и Александра Кобзевых, Сергея, Наталью и всех, кого не сумели назвать.
Звоните нам по телефону: 250-72-72, доб. 74-66; 74-64.
E-mail: Letters@mk.ru (с пометкой “Соломинка”)
