Закрытое дело Ильи Кураченкова

Убийц человека, спасенного руками врача, не покарала рука закона

Я их наперечет помню, эти горькие домашние сладости, привезенные родителями погибших детей.
Прочитала — и точно.
Спустя несколько дней мы встретились.
Не знаю, сумею ли передать то, что услышала. Я постараюсь. А вы, прошу вас, постарайтесь прочесть то, что останется между строк.

Илюша был поздним и долгожданным ребенком Людмилы Михайловны и Владимира Ивановича Кураченковых. В феврале 1974 года, когда он появился на свет, его маме было 34 года. Почти всю беременность она находилась на сохранении.

Ребенку было всего несколько месяцев, когда выяснилось, что у него тяжелая врожденная патология сердца. С шести месяцев его наблюдала Лидия Филипповна Чуева, которая работала в Бакулевском институте, в одном отделении с доктором Подзолковым. Прошло больше тридцати лет, а Кураченковы до сих пор называют ее ангелом-хранителем Ильи.

Родителям сразу сказали, что без операции на сердце ребенок не выживет. Его много раз смотрел Владимир Иванович Бураковский, дважды делали зондирование сердца. Врачи как могли старались оттянуть операцию, чтобы ребенок подрос и появилась возможность воспользоваться его биологической тканью для “заплаты” на сердце. Однако в январе 1981 года сказали: больше откладывать нельзя, через два дня операция.

Бураковский разрешил Людмиле Михайловне устроиться в отделение нянечкой. Испуганные малыши, холодные больничные стены, впереди — ужас операции.

Она длилась пять с половиной часов, из них семьдесят девять минут с использованием АИК и гипотермии. Операцию делал Владимир Петрович Подзолков.

Конечно, никто и предположить не мог, что ребенка — инвалида с детства в спортивных секциях будут сторониться как чумного. Его нужно было ставить на ноги, а брать никуда не хотели — кому нужна дополнительная ответственность?

Он много болел, но старался бороться. Он говорил маме, что хочет быть таким, как все. И Людмила Михайловна упорно обходила кабинеты, стучалась в закрытые двери. И ребенок начал ходить в бассейн, встал на горные лыжи. Летом, после операции, разрешили поехать на лечение в Кисловодск — поехал с мамой. На следующий год отец повез его в Гудауту. На берегу Мюссерского заповедника Илюша плавал даже с маской и ластами, хотя нырять ему все же было запрещено. Однажды подходит к ним какой-то молодой человек, смотрит на мальчика и говорит: “Операцию в Москве делали?” И, не дожидаясь ответа оторопевшего отца, уверенно продолжил: “Ну да, в Бакулевке. А кто?”.

Владимира Ивановича это поразило. И он сказал: “Ну раз вы определили где, значит, сможете сказать — кто”. А незнакомец ответил: “Эту операцию могли сделать только три человека: Бураковский, Подзолков и Бухарин”. Потом еще раз внимательно посмотрел на ребенка, провел рукой по груди и произнес: “По-моему, Владимир Петрович”.

Ну как это понимать? На берегу пустынных волн, в двух тысячах километров от Москвы какой-то неизвестный человек уверенно назвал имя человека, который оперировал мальчика. Оказалось, что это кардиохирург из Красноярска. Он объяснил отцу ребенка, что таких специалистов в СССР меньше десятка и все знают друг друга не только в лицо, но и по “почерку”.

* * *

В школе Илья бредил машинами. В 14 лет получил юношеские водительские права — рядом должен был сидеть взрослый водитель. Как правило, это была мама, Людмила Михайловна, которая сама превосходно водила машину. Будучи сердечником, он очень плохо рос, по виду ему можно было дать лет десять. Поэтому их все время останавливали сотрудники ГАИ — думали, что он маленький.

Очень скоро Илья научился полностью разбирать и собирать “Запорожец”. Людмиле Михайловне навек запомнилась история с “Нивой”. Машина была, что называется, с иголочки. Нужно было сделать антикоррозийную обработку. И вот она выходит во двор и видит такую картину: новенькая “Нива” разобрана до винтика, все, что от нее осталось, лежало на земле в ящиках. В ту пору покупка автомобиля была событием почти космическим. И Людмила Михайловна заплакала. А 16-летний подросток собрал его как заправский мастер.

Он мечтал поступить в МАДИ. Поступил со второго раза, а после первой сессии, которую сдал на все “пятерки”, сказал, что ему там неинтересно, — и ушел. Долго не мог себя найти.

Начал заниматься ювелирным делом, пошел в художественное училище, но ему там не понравилось. В конце концов окончил двухгодичную школу автослесарей, устроился в мастерскую и стал получать хорошие деньги. А потом поступил в Открытый университет, на экономический факультет.

Университет он окончил, когда ему было 26 лет.

Наконец-то человек нашел занятие по душе. Илья собирался устроиться на фирму, у него была любимая девушка. А в ночь с 25 на 26 ноября 2001 года его убили.

* * *

У Ильи была зеленая “восьмерка”. Понятно, что он за ней следил, и “двухлетка” могла считаться едва ли не новой. 25 ноября Илья сказал, что идет к своей знакомой Ольге. Ночевать не вернулся и даже не позвонил — такого раньше не случалось. Людмила Михайловна стала звонить в больницы и морги. Дождалась восьми часов утра и позвонила Ольге. Оказалось, что Илья к ней вечером не заходил. В 11 часов утра Людмиле Михайловне позвонили на работу из милиции в Бронницах. Спросили, она ли хозяйка зеленой “восьмерки”? Да, машина была зарегистрирована на нее. Второй вопрос она задала сама: сын жив?

Ответили: нет.
Она повесила трубку.
Потом перезвонила, и ей сказали — приезжайте.
Приехали.

От начальника уголовного розыска Сергея Викторовича Петрушина они и узнали, что утром этого дня в милицию позвонил лыжник, который сообщил, что на лесной дороге неподалеку от поселка Чулково лежит окровавленное тело молодого человека. Прибывшие на место сотрудники милиции рядом с телом нашли водительские права и доверенность матери. Илья был в брюках и водолазке, надетой на голое тело, а из дому он ушел в дубленке.

На снегу остались следы крови и драки. В нескольких десятках метров от места, где нашли Илью, валялась чужая кроссовка и чья-то сине-фиолетовая болоньевая куртка, а в ней — очки Ильи. Очки оказались целы. Ран на теле было очень много, руки до локтя и бок — черные. Но убивали его не ножом, а скорей всего монтировкой. Позже патологоанатом объяснит родителям, что умер Илья от потери крови или от переохлаждения. Бросили его еще живого. Последние следы обнаружили в канаве. Он оттуда выбрался и на дороге умер. Ночью было 12 градусов мороза.

* * *

По факту обнаружения тела Ильи Кураченкова Раменской прокуратурой было возбуждено дело №91728. Следователь Константин Вячеславович Гусев сказал родителям, что, судя по следам обуви, убивали Илью два человека.

Однако мать Ильи видела сон. И во сне Илья сказал ей, что убийц было трое, и один из них отчетливо виден на любительской съемке ралли в Крылатском, где он был с друзьями. Свидание во сне не является процессуальным действием. Но уже очевидно, и с этим согласны многие ученые, что ночные видения — не химеры; по крайней мере бесполезно отрицать, что многое из того, что человек видит во сне, позже подтверждается.

 Через несколько дней Петрушин сказал родителям, что они были правы — судя по следам, обнаруженным на месте преступления, нападавших было трое.

Кассету, снятую на ралли в Крылатском, нашли и привезли к следователю. Но он, разумеется, никого к себе не вызывал — все же, как ни крути, это лишняя работа, а беседы с привидениями УПК не предусмотрены. И куртку, найденную на месте происшествия, предъявлять никому не стали. Это тоже морока, тем более что непонятно, кому ее предъявлять: то ли друзьям, то ли знакомым, телефоны которых нашли в записной книжке… Ведь следователи — тоже люди, и не стоит ждать от них сверхъестественных усилий.

22 декабря в пятом часу вечера в квартире Людмилы Михайловны раздался звонок.
— Илью можно?
— А в чем дело?
— Мы хотим поговорить по поводу машины.
— Я хозяйка машины.
— Мы хотим говорить только с Ильей, потому что знаем, где находится его машина, и он нам за это заплатит деньги.
— Илья умер.
— Не может быть! Этого не может быть! — и молодой человек, который находился на другом конце провода, бросил трубку.

Людмила Михайловна и Владимир Иванович поехали к следователю Гусеву, рассказали об этом разговоре. Выяснять, откуда звонили, следователь не посчитал нужным. Он посоветовал установить телефон с определителем номера.
Между тем 12 января в квартире матери Ильи раздался второй звонок.

Мужчина, судя по акценту, — татарин, лет сорока—пятидесяти, спросил Людмилу Михайловну: вы хозяйка зеленых “Жигулей”? Я дворник — мне ваша машина мешает чистить снег.

Людмила Михайловна: “Откуда вы узнали номер моего телефона?”

“Дворник”: “По номерам машины, которые находятся в багажнике. А телефон мне дали в ГАИ”.
После чего он сообщил адрес, по которому находится машина.

Родители Ильи позвонили начальнику уголовного розыска Бронниц и рассказали ему про этот звонок.
И отец Ильи поехал по указанному адресу на другой конец Москвы.

Зеленые “Жигули” стояли во дворе дома 15 на улице Введенского, между 3-м и 5-м корпусами. Не вызывало сомнения, что в багажник никто не заглядывал — наверху лежал плотный слой снега. И вокруг все тоже было в снегу. А самое главное — машина стояла не на проезжей части и убирать двор не мешала.

Снова позвонили в Бронницы. Наутро приехали начальник розыска, следователь Гусев и эксперт. Выяснилось, что двери закрыты, но не заперты. И, кроме антирадара и телефона Ильи, ничего оттуда не взято. Что странно, потому что в багажнике была новая резина и запаска. В салоне нашли какую-то связку ключей, авторучку, не принадлежавшие погибшему, и обертку от жевательной резинки. Сотрудники милиции уже на месте сказали, что никаких следов найти не удастся, а про отпечатки и говорить нечего. На всякий случай сняли чехол с водительского сиденья и выдали две справки: о том, что машина возвращена хозяйке, и о том, что она отдана на хранение и будет предъявлена милиции по первому требованию.

2 февраля 2002 года дело было приостановлено, а спустя 5 лет закрыто.

* * *

Со дня убийства Ильи Кураченкова прошло семь лет.

О том, как чувствуют себя его родители, я говорить не буду. А зачем? Разве это нужно объяснять, описывать? Разве есть на свете человек, которому непонятно, что родители убитого сына ушли в небытие вместе с ним, а то, что они существуют на земле, всего лишь вопрос времени.

Илья родился, чтобы стать победителем. Благодаря доктору Подзолкову он, будучи еще совсем маленьким, выиграл у судьбы сражение за жизнь. Люди, пережившие операцию на открытом сердце, знают, о чем я говорю.

Владимир Петрович Подзолков сказал когда-то отцу Ильи, что он боится взять в руки молоток, бережет пальцы — ведь это его главный хирургический инструмент. А люди, которые убили Илью, рук не берегли. Такие простые работяги. И кто теперь ответит на вопрос: почему этих простых не нашли? И, может быть, точней — почему их не искали?

В деле об убийстве Ильи Кураченкова было очень много подсказок, причем нетрудно заметить, что судьба, в которую следователям вольно не верить, раз за разом посылала подсказки. Ведь первый телефонный звонок был грубой ошибкой “простых” — и не составило бы труда их найти, было бы желание. Я уже не говорю про второй звонок: следователям буквально впихивали в руки улики. И уж если они на глаз научились определять, где могут быть следы, а где — нет, и весь современный экспертный арсенал им в таком случае просто ни к чему — отчего они даже не попытались разобраться, по какой причине зеленые “Жигули” оказались именно на улице Введенского и чего ради старательный “дворник” позвонил родителям?

Видимо, убойных дел мастера не собирались убивать Илью. Они хотели его покалечить, испугать до смерти, а потом слупить деньги за украденную машину — иначе просто невозможно объяснить всех обстоятельств нападения. И выходит, что они особо не прятались. Напротив, их целью было сделать так, чтобы о них не забыли.

Из письма Владимира Ивановича Кураченкова: “…в тот же день заехали в морг. Люсю я не пустил — зашли только я и его девушка. Это был Илюша. Операционные швы почему-то очень выделялись на его обнаженном теле. Потом поехали на место его гибели. Лесная дорога, метров 150 крови. И на дороге, и на обочинах. Он мог убежать: до ближайших домов метров 100. Рядом лес. Даже не пытался. Бился до последнего. Самая большая для меня в жизни загадка — выясню, когда встречусь с ним там…”

Один человек возвращает жизнь, а другой ее отбирает.

Возможно, на наметанный взгляд следователей, это всего лишь разные профессии, так устроена эта жизнь. Но в другую они сами не верят, а раз так, почему даже не пытаются сделать так, чтобы эта жизнь, наша прекрасная и очень страшная земная жизнь, стала другой? Ведь они сами выбрали эту, третью по счету, профессию. А в институте им, я точно знаю, объясняли: убийца, которого не поймали, сам не остановится. Так не бывает.

Прошу считать мою публикацию официальным обращением в Генеральную прокуратуру. Срок давности по делу не истек. Может быть, следователям поможет то, что в Чулково, как выяснилось, собираются любители внедорожных путешествий...

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру