В октябре 2008 года в Пресненский районный суд Москвы с казенной почтой поступило дело.
Действующие лица:
Вера Алексеевна Евдокименко, умершая 24 октября 2007 года в возрасте 86 лет.
Людмила Назаровна Комаровская, ее дочь от первого брака, 66 лет.
Александр Александрович Евдокименко, сын, 60 лет.
Михаил Александрович Евдокименко, сын, 58 лет.
Елена Александровна Юткина, младшая дочь, 53 года.
Суть дела заключается в следующем. Вера Алексеевна и ее старший сын Александр проживали и были прописаны в трехкомнатной квартире на Новинском бульваре. Весной 2007 года они вдвоем ее приватизировали. Людмила, Михаил и Елена жили отдельно.
Вера Алексеевна была властной и энергичной женщиной. Она пользовалась авторитетом у соседей, за что ее выбрали старшей по подъезду. Говорят, что с ней было трудно ужиться. На старости лет она много и тяжело болела, в августе 2007 года она слегла и уже не встала. И вот 24 октября 2007 года она умирает.
В мае 2008 года Александр пришел к нотариусу и написал заявление о вступлении в наследство. Больше никто из наследников к нотариусу не обращался. Спустя месяц он получил свидетельство о праве на наследство.
И вдруг в октябре он получает повестку в Пресненский суд. Оказалось, Людмила, Михаил и Елена обратились к нему с иском о восстановлении пропущенного ими срока для принятия наследства.
Как следовало из их заявлений, принять его в установленный законом 6-месячный срок они не успели, поскольку понятия не имели о том, что мать приватизировала квартиру и стала собственником дачи в Истринском районе, которая осталась от отца.
В суде истцы заявили, что покойная все это от них скрыла, чем ввела их в заблуждение. Сама говорила, что квартиру приватизировать не собирается, а тут такое дело. Ну, и про дачу умолчала. Да и брат хорош! Поэтому срок для вступления в наследство нужно восстановить.
* * *
Тут самое время упомянуть о том, из-за чего, собственно, началась война. Наследство матери состояло из половины трехкомнатной квартиры и скромной дачи (6 соток и щитовой дом). Таким образом, Людмила, Михаил и Елена претендовали на 1/8 квартиры каждый, что в общей сложности составляло 1 комнату. Плюс четверть дачи на каждого.
Комната, за которую разгорелась битва, нужна была сестрам и брату не для проживания — ведь всем детям, кроме Александра, родители в свое время помогли обзавестись отдельным жильем. Поэтому-то квартира на Новинском бульваре и предназначалась ему.
Однако квадратные метры в центре Москвы — изысканный деликатес. И родственники не устояли. Придя в суд, они предприняли проверенный военный маневр: стали поливать Александра помоями.
Оказалось, что и человеком-то его назвать можно только с большой натяжкой. Последние 25 лет он, по словам родственников, нигде не работал, за квартиру платила мать, а он постоянно пил, причем на пенсию матери.
Но самое ужасное выяснилось не сразу: описывая чудовищные выходки опустившегося брата, родственники открыли суду ужасную правду — он, душегуб, похоронил мать не по-людски, без тапочек.
Тут судья Бондарев не выдержал. Он сказал истцам: вы же вместе хоронили мать. Видели, что она лежит в гробу без тапочек. Как же вы это допустили?
Судя по всему, в пылу баталии родственники немного хватили лишку. На самом деле Александр Евдокименко в свое время закончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. Много лет работал в одном из союзных министерств, был руководителем НИИ, а последние несколько лет он является заместителем директора по воспитательной работе медицинского колледжа РАМН.
Александр опешил. На следующее заседание он принес справку с работы, из которой следовало, что его непрерывный трудовой стаж составляет без малого 40 лет. Принес квитанции об оплате квартиры за несколько лет — везде стоит его подпись. А еще он предъявил суду счет на оплату ритуальных услуг: оказалось, платил за все он один, в том числе и за погребальную обувь.
Ну что ж, истцы не пали духом. Приврали, с кем не бывает. А все потому, что они приуныли. Обидно же, что родная мать не сказала им про квартиру и дачу.
Интересный, между прочим, факт. О приватизации квартиры мать ничего не сказала. Значит, не захотела — видно, на то были причины. И одно это обстоятельство очень многое объясняет.
Что же касается пропущенного срока для принятия наследства, здесь все просто. В статье 1155 Гражданского кодекса говорится, что срок подлежит восстановлению только в двух случаях: если наследник не знал о смерти наследодателя (в нашем случае — Веры Алексеевны) или пропустил его по уважительным причинам (например, тяжело болел, находился в местах лишения свободы или за границей). В том-то все и дело, что о смерти матери истцы, конечно, знали, а незнание о приватизации квартиры уважительной причиной не является. Двух толкований эти истины не имеют.
* * *
На их уяснение ушло несколько месяцев. Когда же истцы поняли, что о восстановлении срока не может быть и речи, их точно молнией ударило. И ведь не зря говорится, что после таких ударов с людьми случаются удивительные вещи. Внезапно истцы, которые так долго и истово уверяли суд в том, что они не приняли наследство незабвенной матери, объявили: очень даже приняли. И просим это признать.
Юристы называют это изменением предмета иска. Но сухой юридический язык ни в коей мере не передает высокого полета этого предмета. Поворот на 180 градусов — испытанный воинский маневр. Он был в чести со времен Пунических войн.
Надо сказать, судебный опыт у меня богатый. Уж каких только дел не слушала: убийства, грабежи, подделки завещаний. Было даже дело, где похотливая дама силой взяла кавалера. Но таких историй слышать не привелось. И я решила пополнить свою богатую коллекцию.
Я пришла в суд и тихо села на последнюю лавочку. Вот они, братья и сестры. Если не знать, и в голову не придет, что это близкие родственники. Впереди сидели истцы, преисполненные благородного негодования.
Началось заседание. Судья поинтересовался, кто я такая. Я призналась.
И тут с первой лавки закричали: “Пусть она уйдет!” Не успела я пискнуть, как истцы заявили ходатайство о том, чтобы объявить процесс закрытым. Ну, вроде как в деле о гибели принцессы Дианы. Суд ходатайство отклонил. Тайны частной жизни оказались под ударом.
Первое, что я услышала, — истцы, изменив иск, ко всему прочему потребовали признать своего брата недостойным наследником и отстранить его от наследства. Человек он хитрый, нахальный, присвоил чужое добро — нет, так дело не пойдет. Истцы, перебивая друг друга, кричали, что по его вине они лишились наследства. Ведь он утаил от нотариуса, что кроме него есть и другие наследники. По-честному наследство нужно делить только на троих.
Пропади ты пропадом! Говорят, что вступили в наследство, и тут же — что их его лишили...
Выяснилось, что в заявлении, поданном Александром в нотариальную контору, было указано, что других наследников нет. Вот свинство! Брат называется. Судья строго посмотрел на Александра.
Оказалось, что Александр пришел в контору нотариуса Карнауховой через семь месяцев после смерти матери. Там он попросил выдать ему свидетельство на наследство. Александр сказал нотариусу, что он оплачивает квартиру, приватизированную напополам с матерью, но у него есть брат и сестры. Ему объяснили, что раз родственники в срок заявление не подали и наследство не приняли, они уже не наследники, а вы признаетесь вступившим в наследство автоматически. Пишите заявление. Он написал.
На следующем заседании адвокат Алексей Демин предъявил ответ президента Московской нотариальной палаты на свой запрос. Из него следовало, что при написании заявления Александр Евдокименко ничего не нарушил.
Вот гад! Страсти накалялись с каждой минутой. Но Людмила, Михаил и Елена не собирались сдаваться. У этих людей, которые еще недавно с трогательными подробностями рассказывали, что из наследства им не досталось ни ложки, теперь с той же страстью взялись доказывать обратное.
По словам бескорыстных родственников, на самом деле все было так. 24 октября умерла мать, 26-го изверг похоронил ее без тапочек, а в воскресенье, 28-го, они приехали в квартиру на Новинском бульваре. Ключей у них не было, они позвонили в дверь. Брат открыл, и они прошли в комнату.
Приехали они за тем, чтобы взять что-нибудь на память о матери. Елена унесла мясорубку, Михаил — мамину дрель, телевизор и мешок шерсти. А Людмиле достались старое пальто и пострадавшая от времени шапка.
Мамина дрель? А отбойного молотка так и не нашли? Но дело не в этом. Зачем родственникам умершей Веры Алексеевны понадобился весь этот антиквариат? А очень просто. Согласно ст. 1152 ГК РФ, принятие части наследства означает принятие всего наследства, в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось. Таким образом, при помощи дрели, мясорубки и шерсти дети надеялись доказать, что они вступили в наследство.
Кроме того, вспомнилась еще одна трогательная сцена. На девятый день Людмила, Михаил и Елена собрались помянуть мать. На поминальном обеде сестра умершей неожиданно сказала: дети, я брала у вашей мамы в долг 6 тысяч рублей — хочу вернуть их вам. И, по словам убитых горем наследников, отдала каждому по 2 тысячи. Об Александре речь не шла — не заслужил.
Бесценные подробности! Иногда стоит вовремя вспомнить какой-то пустяк, и все предстает в другом свете. Ведь получение причитающихся матери долгов — это тоже вступление в наследство.
* * *
Теперь поставьте себя на место судьи. Сначала люди говорили одно, теперь — совсем другое. Как в первом, так и во втором случае выступления истцов сопровождались трогательными подробностями о жизни с безвременно ушедшей мамой и полными “любви” комментариями в адрес брата.
В подтверждение последней версии событий истцы привели свидетелей: С.М.Конькову — племянницу умершей, бухгалтера дачного кооператива; родную тетю А.А.Каменскую; жену Михаила Евдокименко.
Конькова сказала, что собственными глазами видела, как Каменская на поминках вернула детям деньги. Глаз у нее орлиный. Странно, что вспомнила Конькова об этой берущей за душу истории только сейчас, хотя ее уже допрашивали несколько месяцев назад. Правда, репутация свидетеля оказалась немного подмочена. Подруга Веры Алексеевны рассказала суду о том, как умершая попросила Конькову продать свою дачу. Она очень доверяла Коньковой. Однако вскоре Вера Алексеевна узнала, что та хотела ее обмануть, присвоив часть денег.
Что касается Каменской, Александр изрядно удивился, увидев ее в суде. Ведь тетка 35 лет не общалась с матерью — он ее даже не узнал. Но только она ни словом не обмолвилась о том, что брала у сестры деньги в долг.
А ведь в законе прямо говорится: сделки граждан между собой на сумму, превышающую 1000 рублей, должны совершаться в письменной форме. Несоблюдение этого условия лишает стороны права ссылаться в подтверждение сделки на свидетельские показания (статьи 161, 162 ГК РФ). Представим себе: человек придет в суд и приведет полсотни свидетелей в подтверждение того, что он купил у Бориса Годунова шапку Мономаха…
Жена Михаила прекрасно запомнила тот грустный день 28 октября, когда они пришли за вещами умершей. Рассказ ее лился как песня, пока не начались вопросы. Тут она все перепутала: и этаж, и квартиру, и кто был, и что выносил. Стало понятно, что вряд ли она вообще бывала в этой квартире.
Александр, как ни пытались его вывести из себя, до брани не опустился. Но и спуску не давал. Все-таки, согласитесь, никак нельзя позвонить в звонок, который сняли несколько лет назад. Бедный судья был вынужден изучать фотографии двери. А еще лифта...
Тут самое время упомянуть о том, что 28 октября ни Александра, ни его жены в квартире на Новинском бульваре не было. Жена в тот день находилась на работе, а Александр подрабатывал, заканчивая ремонт в квартире на Цветном бульваре.
В суд вызвали хозяйку этой квартиры. Она все рассказала. В это время Михаил Евдокименко конспектировал ее выступления. На следующее заседание вызвали соседку. Михаил, потрясая конспектом, вцепился в нее, как энцефалитный клещ: какие были цветочки на обоях? На какую помойку выбрасывали мусор? Вы сказали: ковролин был синий. Темно-синий? В этот момент мне захотелось усыновить судью Бондарева, так мне стало его жалко…
* * *
Вы же знаете, все самое главное всегда случается за закрытыми дверями. Поэтому никто и представить себе не может, с чем люди стали приходить в суды. Дети судятся с родителями, родители с детьми. Про братьев и сестер и говорить нечего. Подавляющее большинство исков касается имущества. Снесена невидимая преграда, отделяющая возможное от невозможного. Некоторые ходят в суды годами. Спор из-за покосившегося забора может стоить человеку жизни, ведь инфаркты не возникают ниоткуда. Обращение в суд — это всего лишь констатация гангрены, поразившей нас. Если родня несет свое грязное белье в суды в надежде, что его там отстирают, чего ждать от чужих?
Когда слушалось дело Евдокименко, выяснилось, что Вера Алексеевна сама собиралась подать в суд на Михаила и Людмилу. И было за что. Они много лет не общались с матерью и не помогали ей. Михаила мать не хотела звать даже на поминки отца. В 2006 году Людмила вспомнила о матери, точнее, о ее квартире. Она приехала один раз — чтобы прописать своего сына. Вера Алексеевна ее выгнала и попросила вернуть ключи от квартиры. Та отказалась. Пришлось сменить замки.
С каждым днем и с каждым новым аргументом Александра обвинения в его адрес становились все более непотребными. Родственники договорились до того, что он, оказывается, бил мать. Не закончись слушание дела, не исключаю, дошло бы и до обвинения в изнасиловании. И все ради того, чтобы заполучить треть комнаты.
29 мая 2009 года решением Пресненского суда Москвы в удовлетворении иска Михаила, Людмилы и Елены было отказано.
Через несколько дней Людмила позвонила брату и спросила: почем он купил судью? Представляете, Людмила Назаровна, бывают ситуации, когда можно обойтись без денег…
