Ха-ха-ха-Хазанов!
На фоне трещащих всю праздничную десятидневку голубых и не очень “огоньков”, салатов оливье, “Обитаемых островов”, “Стиляг”, “Ироний судьбы” с продолжением нам все-таки успели показать что-то очень настоящее. Понятно, на канале “Культура”. Геннадий Хазанов долго отбрыкивался от собственной антологии, очень не хотел возвращаться в прошлое. Но все-таки согласился, его сняли. Получился шок.
Такой концентрации адекватного юмора, иронии над собой, попадания в сегодняшнее даже в кадрах 20-летней давности давно уже не встречалось в нашем телевизионном царстве. Хазанов давно уже не жалует нынешних юмористов, он ушел из этой профессии. Но тут уел всех, показал, “как это делалось в Одессе”. Теперь уже никто не скажет из “кривозеркальных” товарищей: “Да что Хазанов, ну послушайте его “Кулинарный техникум”, “Попугая” — ничего особенного”. Ну-ну. Может, текст действительно обычный, но как Хазанов его исполняет — им не дано. Одним движением глаз, жестом он сразу делает нас сопричастными к происходящему. Даже через экран, через десятилетия.
А еще показали светлой памяти Лучано Паваротти, пригласившего петь своих друзей. Элтон Джон, Лайза Миннелли, Энни Леннокс, Джон Бон Джови… Все узнается по глазам. Эти люди в жизни могут грешить по-черному, принимать наркотики, свободно заниматься любовью всюду и со всеми. Но на сцене они святые. И святая же к музыке любовь.
Не хочу быть Галкиным!
Кто хочет стать Максимом Галкиным? Вы хотите? Я — нет. Но коль уж на канале “Россия” появилась программа именно с таким названием, в этом стоит разобраться.
Нет, конечно, в босоногом, прыщавом школьном детстве все мы хотели стать Галкиным. По крайней мере я — да. Ведь после того как Алла спела “Арлекино”, “Все могут короли”, обвальное число подростков мечтало, ну хотя бы во сне, познакомиться с этой независимой, искристой молодой женщиной с умными глазами. Алла была кумиром всех — от мальчишек до древних старичков. Ни слова не говоря о политике, она выражала какую-то невыраженную, невостребованную страсть советских людей к собственной свободе. Да что говорить, она стала нашим общим либидо. Сначала эту юношескую мечту за всех нас осуществил Филипп Киркоров. О, счастливчик! Теперь вот Галкин. Но времени-то утекла уйма.
Нет, конечно, неплохо уметь пародировать так же, как Макс. Позвонишь куда-нибудь в префектуру по поводу очереди на квартиру, представишься: “Здравствуйте, с вами говорит Владимир Владимирович!” Тут же станешь первым! Или голосом Жирика всех попугаешь: “Подонки! Негодяи! Ковбои сраные!” Тоже забавно. Еще интересно оказаться в том самом замке, который Макс себе отгрохал. Побегать по этажам, крикнуть в окошко: “Смотрите, какой я крутой!” Но через дня три уже станет скучно: будешь играть сам с собой в прятки и себя, любимого, так и не найдешь. Люди, ау!
Алла Борисовна рассказывала: “Утром просыпаюсь, прошу Максима: “Изобрази мне Бориса Николаевича или Новодворскую…” Ну он и исполняет”. Нет, не хочу я быть Галкиным.
Что же касается программы, то история ее эфира всем известна. Макс сменил успешного тогда Диброва в “Миллионере”. Поначалу Диброву сильно проигрывал, но затем выправился, поймал кураж и почти семь лет оттрубил на волне серьезного успеха и неплохих рейтингов. А затем принял предложение конкурента, от которого не смог отказаться. Не захотел быть крепостным. На “России” его поставили вести танцы. “Не мой формат”, — должен был сказать Галкин. Но уже не мог. Поздно.
И вот наконец случилось, теперь он опять вроде “Миллионер”. Только интересно ли Галкину это сейчас? Показалось, что не очень. Как-то он даже сказал: “Ну все, хватит, я уже устал отгадывать, будем заканчивать”. Зато и позитив обнаружился: он не умничает, не хочет свою образованность показать. Хотя, чтобы его не позорить, можно же было за кадром по-тихому все ответы написать. Не стали — и правильно сделали. Ведущий и сама программа от этого только выигрывают. Галкин выглядит непосредственным, местами живым, не боящимся признаться: я знаю, что ничего не знаю.
И все-таки в “России” до конца Максим себя еще не нашел. “Ты найдешь себя, любимый мой, и мы еще споем…” Ла-ла, ла-ла.
