С девяти утра у старейшей пожарной части на Пречистенке начали собираться серьезные мужчины с короткими стрижками, суровыми лицами и цветами в руках. Многие были одеты в зимние куртки цвета морской волны с надписью “МЧС России” на спине. Они курили в кулак, узнавали в толпе знакомых, обнимались со старыми друзьями и спокойно ждали. Во двор пожарной части всех пустить было невозможно. Очередь растянулась на половину улицы от самого метро.
Внутри царило чувство утраты. К стоящему под навесом закрытому гробу несли венки, на передвижном экране крутились немногочисленные прижизненные кадры с погибшим. На стенде рядом с фото в траурной рамке висели вырезки из газет и телеграммы с соболезнованиями. К гробу постоянно несли цветы. Спасатели в форме, гражданские, священники, казаки... Когда места для новых цветов не хватало, их брали охапками и убирали за навес. Позже оказалось, что таких охапок роз и гвоздик набралось больше 20.
Кроме родственников и почетного караула рядом с гробом стояли те, с кем Чернышев работал день за днем. Немногословные мужчины с большими мозолистыми руками. Некоторые из них едва сдерживали слезы. Коллеги Чернышева рассказывали, каким он был: “Не расставался с рацией ни на минуту, даже спал с ней”.
Помимо веры в свое дело Чернышев верил в Бога. Один из казаков, знакомый с пожарным по Свято-Данилову монастырю, где тот часто молился, рассказал, что однажды Евгений нашел где-то в кладовых своей части старый пожарный топор: “Очень ему радовался, гордился”.
“У него такой характер был, — рассказал “МК” один из коллег Евгения Николаевича, — только о других думал. О себе — никогда. Как будто специально родился для такой работы. Его внутри МЧС, да и за границей, знали и любили все. Не было у него врагов. А то, что до трагедии он редко попадал в прессу, так это особенность нашей профессии такая. К нам же относятся как к дворникам. Это в западных странах пожарный — это уважаемый человек, а у нас как пошло с “костыльной” бригады солдат-инвалидов, так и сохраняется пренебрежение. В войну такие люди вдруг становятся заметны. В мирное же время видна только всякая мразь. А настоящие люди, совершающие подвиги день за днем, тихо ходят рядом с нами, и мы о них ничего не слышим”.
Колонна автобусов с траурной процессией растянулась по Садовому кольцу от Зубовской площади до Арбата. На перекрестках по пути следования колонну встречали пожарные бригады. На машинах завывали сирены, бойцы отдавали честь. Похоронили Чернышева на Митинском кладбище. Рядом с обычными москвичами, ради которых он столько раз шагал в пылающий ад.
P. S. Что касается названия именем Чернышева улицы, то переименование улиц в столице запрещено (если речь не идет о возврате исторического названия или устранения повторов). “Кроме того, по городскому закону, со дня смерти человека, имя которого хотят присвоить улице, должно пройти не менее 10 лет”, — говорит спикер Мосгордумы Владимир Платонов. Но после того, как московские власти дважды нарушили данную норму закона, назвав пару улиц в городе именем Кадырова, а потом — Солженицына, в закон были внесены поправки: десятилетний ценз можно не соблюдать, если есть представление президента или мэра.
