И вот теперь — опять терроризм.
Сегодня 60% опрошенных называют его главной угрозой для жизни людей в нашей стране. Причем угрозу, которую, по мнению большинства, можно было предотвратить. Организаторов терактов россияне видят в сепаратистах и экстремистах с Северного Кавказа, а также в международных террористических группах типа “Аль-Каиды” и ей подобных. Но в том, что взрывы в метро стали возможными, есть и вина наших правоохранителей.
Прежде после резонансных терактов тема неэффективности спецслужб тоже часто звучала в ответах россиян. После теракта 2004 г. у станции метро “Рижская” работа ФСБ вызвала критику у 39% опрошенных, после летних взрывов 2009 г. в Ингушетии, включая покушение на президента республики и уничтожение здания одного из РОВД, — 44%. Но сегодня критика звучит еще громче: о неэффективности спецслужб в связи с терактами заявило большинство — 57% россиян.
Спецслужбы влиятельны, престижны, грозны — но от террора нас они защитить не способны. А если взять шире, то сегодня вообще только 36% опрошенных убеждены, что государство сможет защитить нас от новых терактов. Между тем опасаются, что они сами или их близкие станут жертвами террора, — практически все.
Налицо, как скажут психологи, всеобщая фрустрация — состояние, характеризующееся ощущением безысходности, неудовлетворенности, глубокой печали и психологического ступора. Долго пребывать в ней человеку опасно, из нее нужно как-то выбираться, желательно побыстрее. Обычно этот выход происходит деструктивным путем, по схеме “фрустрация — агрессия”, предполагающей, что одно всегда приводит к другому.
Агрессия может быть направлена вовне или вовнутрь, адресоваться истинному виновнику фрустрации или ложному. А то и просто тому, кто попадется под руку. Агрессия может реализоваться, если сдерживающие факторы (моральные установки, а то и просто боязнь наказания) недостаточно сильны.
В нашем случае фрустрация вызвана осознанием своей уязвимости перед террором и невозможностью реализовать базовую потребность в физической безопасности для себя и своих близких. Что вновь со всей определенностью ставит вопрос: а как же нам защищаться от террора?
Ужесточать законы? Давать новые полномочия спецслужбам? Ограничивать права и свободы граждан? Объединяться в народные дружины? Или просто “бить черных”, как призывают национально озабоченные люмпены?
Этот вопрос возникает регулярно — после каждого нового взрыва в столицах, которые невозможно быстро списать и забыть по принципу “это не у нас, а там, на Кавказе”. Прежде, в 1990-е, были довольно сильны настроения откровенного пораженчества. Обостряясь и укрепляясь после каждой новой жертвы, они проповедовали очень простую идею: давайте уйдем из Чечни, оставим ее жителей самих разбираться со своими проблемами — и они перестанут нас мучить и взрывать.
Но после вторжения боевиков в Дагестан в 1999 г., после атаки “Аль-Каиды” на Нью-Йорк, после беспрецедентных по кровожадности терактов на Дубровке и в Беслане утопический пацифизм шансов в России не имеет. На вопрос, как следует решать проблему терроризма, 75% россиян сейчас отвечают: только путем уничтожения террористов, и лишь 16% предлагают вести с ними переговоры.
Так что пораженчество и пацифизм не выход. Но возможен ли другой выход и где он?
Эксперты по безопасности не устают повторять, что терроризм может победить только вся нация, а не ее вооруженная рука в виде спецслужб. Ответственность за общественную безопасность, разумеется, лежит на власти — но без широкой и деятельной поддержки общества обеспечить безопасность она не может.
Значительная часть наших соотечественников это понимает: 51% согласен с мнением, что население должно принимать активное участие в обеспечении безопасности и борьбе с терроризмом (правда, стоит отметить, что склонных делегировать всю ответственность власти — лишь немногим меньше).
Формы этого участия могут быть разными, но самая массовая и субъективно разделяемая россиянами — “проявлять бдительность в месте проживания, в транспорте, местах массового скопления людей” (73% опрошенных). Россияне готовы (по крайней мере на словах) сообщать органам правопорядка о подозрительных личностях и предметах, которые они заметили. И даже знают, куда именно об этом нужно сообщать. Правда, когда наши коллеги из фонда “Общественное мнение” спросили, сообщают ли обычно в таких случаях люди правоохранительным органам, “да” ответили меньше половины. Как видим, между нормой (надо сообщать) и реальным поведением (чаще всего не сообщаем) большой зазор.
В чем причины этого зазора? Ведь люди хорошо понимают, что без помощи общества сами правоохранители выиграть войну с террором не способны. Работает несколько факторов, существенно мешающих превратить в дело хорошие слова о необходимости объединиться всем в борьбе против террористов.
Велико недоверие самим правоохранителям — далеко не все верят в их принципиальность. Люди не уверены, что с тем “сигналом”, который они подадут, органы действительно проведут серьезную работу. Многие подозревают милицию и спецслужбы в коррумпированности, а то и прямом пособничестве террористам. Популярна и “теория заговора”, согласно которой теракты происходят не просто так, а потому что это кому-то нужно. И поэтому есть опасение, что сигнализирующий о подозрительных личностях и предметах сам поставит под угрозу жизнь свою и своих близких. Не говоря уже о широко распространенной негативной установке: презрительное отношение к тем, кто стучит, культивируется в нас на всех уровнях и этажах жизни начиная со школы.
Во всем этом я как социолог вижу симптомы явного неблагополучия в отношениях между обществом и теми, кто призван его защищать. Между человеком в погонах и человеком без них в сегодняшней России — психологическая пропасть.
Общественная бдительность — эффективный способ резко снизить террористическую угрозу. Нужно многое замечать — и о многом сообщать. Не бояться и не стыдиться стучать. Но для этого надо верить, что “стук” достигнет своей цели. Создать у людей такую уверенность — значит, обеспечить им возможность внести свой вклад в борьбу с террором. Справится ли с этой задачей Российское государство?
