Когда неделю назад мне позвонил из Франции Алексей Прокофьев, один из лидеров молодежного блока французской Европартии “зеленых”, и предложил выступить на их съезде, это показалось мне невероятным подарком — иметь возможность на столь высоком уровне заявить о безумии, творящемся на родине, об уничтожении легких Москвы в разгар экологической катастрофы, когда город в буквальном смысле слова задыхается от смога. Важно было рассказать и об участии французской компании Vinci в проекте трассы Москва—Питер, не решающем транспортную проблему, зато создающем серьезную экологическую. Визу выдали на удивление быстро, и 20 августа я уже была в Нанте, где проходил съезд Европартии “зеленых” Франции.
Свои съезды они проводят ежегодно, и их численность неуклонно растет. В этом году в Нанте собралось 2000 делегатов. А кроме делегатов на съезд, проходивший под лозунгами “Подумай о биоразнообразии” и “Думай глобально, делай локально”, были приглашены гости — представители стран с особенно тяжелыми экологическими проблемами, стран, где экологические движения встречают наиболее жесткое сопротивление со стороны правящих режимов.
Я оказалась в компании представителей Руанды, Эквадора и Колумбии. Честно говоря, сначала такое соседство показалось мне натянутым. Все-таки Россия в моем сознании — страна европейская, а эти три — страны третьего мира. Но, поговорив с тамошними экологическими активистами, я с удивлением поняла, насколько схожи наши проблемы.
История Жозе Гуалинга, представителя народа сараяку из Эквадора, живо напомнила мне историю защиты Химкинского леса. Власти Эквадора точно так же решили “облагодетельствовать” национальным проектом племя сараяку — заняться на территории их леса нефтедобычей силами американских и французских компаний (мне тут же вспомнилась французская компания Vinci — концессионер проекта трассы Москва—Санкт-Петербург). При этом закон Эквадора был на стороне сараяку (так же как Федеральный закон РФ — на стороне защитников Химкинского леса). Вот только властям эквадорским (равно как и российским) закон не писан. Сначала сараяку обратились в Верховный суд Эквадора, а проиграв дело, направились в Международный суд по правам человека (после проигрыша в Верховном суде защитники Химкинского леса обратились в аналогичный Европейский суд).
И дальше события развивались по похожему сценарию: в лес въехали бульдозеры под прикрытием внутренних войск, а сараяку встали перед ними живой цепью. Вот только действовали эквадорские индейцы дружнее — вышли всем племенем в 1500 человек, включая стариков и грудных детей, и... захватили бульдозеры. Благодаря такой решительности, вероятно, и победили: проект по нефтедобыче был свернут. А может быть, победили они еще и потому, что эквадорские войска, в отличие от российских омоновцев, безоружных женщин за волосы в “воронок” не таскали и мирных жителей, защищавших свой лес, не разгоняли.
В Руанде с защитниками экологии расправляются круче. Так, вице-президенту африканских “зеленых” месяц назад отрезали голову. А с остальными расправились так: ворвались на собрание “зеленых”, всех его участников схватили и посадили в тюрьму, обвинив в терроризме. Услышав эту историю, я вспомнила памятный эпизод: когда после пресс-конференции на Пречистенке меня захватывали два десятка бравых омоновцев, руководил этой “операцией” Центр по борьбе с экстремизмом. Похоже, российские власти тщательно изучают африканский опыт “работы” с гражданскими активистами…
Продолжая рассказ о съезде, хотелось бы отметить живейший интерес к российской экологии со стороны “еврозеленых”. Честно говоря, направляясь в Нант, я такого не ожидала: ну какое дело европейцам до леса в пригороде Москвы? Максимум, на что я рассчитывала, — короткая встреча с каким-нибудь наиболее сердобольным евродепутатом. Но послушать доклад об уничтожении Химкинского леса пришли более двух тысяч человек. Зал не вместил всех желающих, люди стояли и сидели в проходах, а для тех, кто даже зайти в него не смог, была устроена трансляция на улице.
Перед такой большой аудиторией я выступала впервые в жизни. Люди слушали с живейшим вниманием. Оказывается, в европейской прессе уже месяц активно муссируется тема лесных пожаров и аномального смога в России. Также прошла информация и о том, что рядом с Москвой вырубают лес под федеральную трассу, а сопротивляющихся вырубке граждан задерживает милиция. Эта информация в европейские головы не очень-то укладывалась. Многие, как мне потом объяснили, искренне не поняли логики российских властей: зачем вырубать лес в момент экологической катастрофы, да еще и рядом со столицей?!! Вот почему каждому моему слову буквально внимали. Мне было тяжело говорить, поскольку практически после каждой фразы народ выражал свои эмоции — или аплодисментами, или недовольным гудением. Зал буквально взорвался, узнав, что есть альтернативные варианты прокладки трассы — в обход леса, но они не используются.
Живейшую реакцию вызвали и фотографии из лагеря защитников Химкинского леса. Когда я продемонстрировала фото молодчиков в белых масках, пришедших на расправу с экологическим лагерем, и объяснила, что их нанял, по собственному признанию, г-н Семченко — директор ООО “Теплотехник”, организации, вырубающей лес, зал пришел в негодование. Как и после демонстрации фото задержания ОМОНом беззащитных людей, когда молодую мать Риту Попову бравый “полисмен” тащил за волосы, а журналистке Елене Костюченко выкручивали руки.
После всего этого информация, что в проекте участвует французская компания Vinci, вызвала шквал отрицательных эмоций. Практически тут же было решено немедленно начать сбор подписей под обращением “еврозеленых” к Президенту РФ с просьбой пересмотреть проект и прекратить расправы над экоактивистами, а к фирме Vinci — с требованием отказаться от участия в проекте.
После выступления зал поднялся и долго аплодировал; кажется, и сейчас у меня в ушах стоит гул этих аплодисментов. Жаль, что их слышала только я, ведь адресованы они были всем тем, кто не побоялся выступить в защиту леса, кто принял на себя омоновские удары, кого незаконно задерживали, обыскивали, против кого лжесвидетельствовали в судах.
Из Франции я уезжала со смешанным чувством радости и горечи. С одной стороны, такая горячая поддержка европейцев была очень приятна, а с другой — было немного обидно за соотечественников, ведь на родине нам никогда не удавалось собрать столько неравнодушных людей.
На вечер 22 августа был намечен митинг в защиту Химкинского леса на Пушкинской площади, и прямо из аэропорта я планировала направиться туда. Как только самолет приземлился, родина сурово напомнила о себе: раздался звонок от нашего активиста, который сказал, что колеса машины с аппаратурой уже проколоты, а “нашисты” готовят провокации.
“Эх, как в Руанде...” — подумала я. А приехав на Пушкинскую, поразилась количеству милиции. Автобусов с ОМОНом было просто устрашающе много — будто мы наметили не экологический концерт, а как минимум госпереворот. Зато и народу собралось невероятно много — к моему радостному удивлению, даже больше, чем в Нанте, тысяч пять. При этом никакой сцены и звукоусиления не наблюдалось — как оказалось, машины со “звуком” остановили гаишники, придравшись к грязным номерам.
Милиция явно получила приказ чинить препоны: “звук” установить так и не дали, организаторов митинга задержали еще днем, ну а музыкантов из группы “ДДТ” просто не пропустили. Каким образом держать внимание нескольких тысяч человек без микрофона, мне было непонятно. Ситуацию спас Юрий Шевчук. Он достал гитару и без всякого звукоусиления сказал, что Химкинский лес — это уже давно метафора, это символ сопротивления нормальных людей всему несправедливому и неправильному: “Нам здесь жить, а те, кто принял решение рубить наш лес, сдрызнут отсюда при первом залпе “Авроры”!” А потом Юрий запел “Родину”, и все вокруг запели с ним вместе. И это было намного сильнее любых ораторских речей. Позже все-таки нашли мегафон, и митинг, как и задумывалось, провел невероятно харизматичный Артемий Троицкий. Несколько тысяч людей скандировали: “Трассу — в обход!”, “Лесу — жить!”
Несмотря на все препоны, митинг в центре Москвы состоялся. И пусть не все на нем было слышно, зато все мы почувствовали себя хоть на несколько часов одним народом, защищающим свои права, свой лес, свою землю.
