Лейла, парикмахер, 42 года. Дагестан
— Мы с родителями жили в Махачкале. Отец купил квартиру в двухэтажном доме. Таких в Москве нет — внутренний двор, человек 10 соседей. Большая такая коммуна. Все всегда интересовались, знали, что происходит. Есть такая известная прибаутка, будто где-то во дворе сосед кричит: «Ага! Баранину готовите!» Вот у нас все было так.
Когда мне было 12 лет, отец — строитель — сломал руку, не смог работать. А мама была учительницей и денег приносила немного. Мамина подруга тогда состояла в администрации и очень любила нашу семью. Надо сказать, что, будучи замужней, она любила сходить налево. А Махачкала — город специфический, там если кто узнает — узнают все. Был у нее очередной ухажер, Георгий. Вот они и ходили к нам на ночь.
Жора был мужчиной хоть и хорошим, но крайне неопрятным. Вечер, мы готовимся ко сну, и тут приходит сладкая парочка. Восходит луна, я теснюсь на одной с мамой кровати и чувствую запах немытых ног. Тут раздается голос отца: «Жора! Я понимаю, у вас любовь. Но ты сходи к колонке ноги помыть, а?»
Не без помощи этой маминой подруги мы дожили до момента, когда старший брат отправился на работу. Дальше несколько лет я училась сначала в школе, а потом в училище на парикмахера.
Пошла работать. Зал «квадратов» в 10, три кресла и два зеркала. Ну и ножницы. Со временем люди стали приходить все больше, просить «записаться к Лейле». Однажды меня вызвал начальник управы и сказал: «Надо там-то поработать». Я согласилась.
Дали кабинет, который по размеру превосходил всю родительскую квартиру. Специально из Германии заказали электрокресло, которое само поднималось и настраивалось. Какие-то невероятные железяки привезли: а я-то всю жизнь простыми ножницами стригла. Но ничего, освоилась, притерлась.
Было лихое время: человек зайдет подстричься, а через два дня меня на похороны зовут. Помню, был большой чиновник, который постоянно ко мне записывался. Носил длинный «хвост». Я ровняла, укладывала и отпускала его с миром. А тут бац — новость. Подожгли дом его, половина головы обгорела. К счастью, особо видно не было, но волосы расти почти перестали. Через три месяца приходит ко мне, говорит: «Ну что?.. Стриги меня коротко теперь».
И как-то было жутко это все. Я тогда пришла к родителям и сказала, что уезжаю в Москву. Они схватились за голову: как так, несватаная, да еще и уезжаешь, нельзя. Но я приняла твердое решение и взяла билет на поезд.
В Москве жила двоюродная бабушкина сестра. Родители с нею не общались. Пришла к бабке, объяснила ситуацию — и та пустила меня пожить.
Первое время с работой было туго. Все говорили: «Дагестан? 10 тысяч, 12 часов без выходных». Пришлось пойти официанткой в кафе на Арбате.
Я была неформальной девушкой: красила волосы, носила футболки разнообразные. И как-то, выходя с работы, познакомилась с ребятами, которые пили пиво у стены Цоя. Разговорились, потом начали видеться. Один из панков обещался помочь.
Так я вернулась к парикмахерству. Пошла веселая жизнь: меня знал весь Арбат, я знала весь Арбат. Помню, как-то ко мне зашли два друга: а они такие поэтические — один худой, высокий и злой, другой полный, низкий и смешливый. Я их посадила в подсобку, наказала не шуметь. Кончила смену, закрылась, слышу — эти двое втихаря ржут. Пошла проведать. Оказалось, они где-то нарыли баллон с веселящим газом, нечаянно откупорили кран, испугались и спрятали его обратно. А подсобка-то с дверью. Еле откачали бедолаг...
10 лет назад родился сын. Отца он, к сожалению, не знает; откровенно говоря, я и сама не очень знаю, кто папа. Говорю — веселое было время. Тогда уже стало получше с деньгами, купила у знакомых квартиру около «Измайловской». Там и живем. Ремонт сделала сама: что-то покрасила, где-то залатала.
Когда родился ребенок, я из конторы ушла и начала стричь дома. Это и удобнее, и быстрее. Опять же чаю можно с клиентом выпить, посплетничать. Все приводят друзей, родных. Я решила родителей перевезти. Они долго упрямились, но потом согласились и переехали в Серпухов. Там лучше: людей меньше, не так грязно, лес вокруг, спокойно.
Честно говоря, не знаю, правильно ли сделала, что уехала. В Махачкале есть свой колорит, особенности. В столице между людьми связь слабее: все как-то сами по себе живут. А так — сын подрастет, может быть, съездим на лето в старый дом. Пусть искупается хоть.
Александра, няня, 27 лет. Украина
— Я узнала, что не могу иметь детей. В 23 года — я тогда заканчивала университет в Харькове по специальности педагога. И тут такое известие. Многие мои подруги уже были беременны — кто-то малышей аж на лекции таскал. В общем, ситуация меня расстроила. Однокурсница предложила поработать у нее и мужа нянькой: времени у меня много, денег мало, я и согласилась.
Они жили с бабушкой мужа. Старуха была совсем плоха, так что я нянчила не столько Свету — ребенка, — сколько бабку эту. Света росла, пошла в сад, потом в школу. Я стала для них не столько нянькой, сколько домработницей: и стирала, и еду готовила, и все-все-все. За это, когда бабуля умерла, мне досталась ее бывшая комната. Забирала Свету из школы, уроки с ней делала: супруги начали много путешествовать, маму ребенок почти не видел.
И вот пять лет назад они возвращаются из очередной поездки и с порога заявляют: уезжаем. Мужу предложили делать бизнес в Москве — что-то из ресторанной сферы. Мне сделали рабочую визу: получилось, что я сотрудница его фирмы.
От аэропорта взяли такси. Приезжаем — красивый новый дом с забором, охранниками, все дела. И квартира. Паркет, потолки под три метра, окна с меня размером. В общем, поднялся муж.
Свете нашли частную школу. Через два месяца у ребенка пропал акцент, поднялась успеваемость. Так мы прожили еще год. А потом у них случился кризис. Со мной попрощались. Хорошо, разрешили пожить пару месяцев, пока жилье не найду или не уеду. Заплатили деньги, которые были должны: я часто с них зарплаты не просила.
Нашла комнату в славном районе Жулебино. Хозяйка попросила 8 тысяч в месяц — я не очень понимала, много это или мало. Стала жить. Развесила по округе объявления: так и так, молодой украинский педагог ищет работу нянюшки. Первыми позвонили таджики. Я к ним зашла, вижу — кровати сплошняком, тряпки какие-то валяются — и дети, дети бегают. При этом все одинаково грязные. Отказалась я, в общем.
Потом было еще несколько неудачных знакомств — но в итоге нашлась хорошая семья, где я и устроилась. Мальчик такой бойкий, смышленый. В пять лет уже на английском начинает говорить. Я родителям объяснила: один мальчик — мало, давайте еще. Они связались с друзьями, те подогнали еще детей. Теперь у меня трое подопечных: сижу с ними всю неделю, книжки читаем, с пятилетним математику решаем. Оказалось, что трое детей дают именно ту сумму, которая необходима для проживания.
Смешно. Супруги, которые меня привезли в Москву, разорились. Светина мама мне позвонила, попросила перекантоваться пару дней до поезда. Приезжают осунувшиеся, злые, в одежде старой. Все, что было, продали, квартиру забрал банк — вот едут к родственникам, обратно.
Я горевала, конечно, несколько дней. Впрочем, мораль их истории проста — крутись. Я вот кручусь. Сначала, года два, бедствовала. Потом начала выкарабкиваться. Семьи, готовые платить за няню, априори небедные — зарплата у меня получается соответствующая. Сейчас с одной из мамочек есть план. Они с мужем думают открывать частный садик в одном из новых районов. А меня, как человека сведущего, запульнуть в качестве директора всего мероприятия. Не знаю. У меня был уже опыт. Знаю: привяжешься к одной семье — потом пиши пропало.
Кирилл, рабочий, 20 лет. Беларусь
— Мы с семьей жили под Дзержинском, близ Минска. У отца моего была столярная мастерская через дорогу от дома. Там он мастерил мебель.
У нас квартира вся в опилках была. Когда маленький был, помню, к нам ездили какие-то люди клянчить эти опилки. Отец упирался, потом дал — ими убираться удобно. Сначала надо намочить, а потом по полу пройтись: они грязь набирают. За это у меня был бесплатный проездной.
Я отцу сначала инструменты подносил, потом сам начал мастерить. В школе стабильно получал «тройки», зато мог сработать кресло. Девочки на меня лет до 15 не смотрели: вечно грязный, молчаливый, пахнет деревом каким-то. Зато когда все подросли, я стал главным красавцем в классе. Пока остальные начинали пить и курить, я знал весь производственный цикл от и до. Плюс мускулатура, все дела.
Школу кончил с грехом пополам. Отец сказал, что хочет отойти от дел и отдать мастерскую мне. Матушка уверяла: следует получить высшее образование и работать банкиром. В конечном итоге я всех послал — и в Москву.
У меня друзья школьные все слушали рок. Ну и летом, после выпускного, решили поехать на машине в Москву на какой-то концерт. Я с ними. Сказал родителям: вернусь через три-четыре дня.
Первым делом сняли квартиру. Нашли хрущевку в спальном районе. Там донельзя пропитый дед. За 3 тысячи и пол-литру сдал сразу на месяц.
Всю неделю мы с парнями развлекались как могли. Трезвым я тогда не был ни секунды. Им надо возвращаться, а мне Москва как-то уже понравилась.
Съел все, что было в холодильнике, ищу магазин. Вижу — «Продукты 24», такой классического формата. Захожу — пыль, грязь, вонь. Стоит тетенька. Я: «Слушайте, что ж у вас так нечисто? Дайте-ка вам помогу». Она упиралась, упиралась — и в конце концов сдалась. Я у своего алкаша в недрах шкафа откопал инструменты, съездил на рынок, прикупил материалов, краски. Начал работать. Хорошо, лето было: Наташа, хозяйка магазина, вытащила прилавок на улицу и так торговала. А я внутри штукатурил. Полтора месяца.
Наташа неплохо заплатила и дала пожизненную скидку. Соседи стали обращаться за ремонтом. Так всем и помогал — кому люстру повесить, кому шкаф выкинуть-собрать.
К зиме я уехал от старика-алкоголика в другую квартиру. Снял «однушку» около метро — платить стал побольше, но и место, знаете ли, получше стало. Тут ко мне хотя бы не врываются чьи-то собутыльники с идеей попросить денег на водку. Каждые полгода уезжаю из России, вот в Латвии недавно был. Заказов меньше не стало: люди же друг с другом говорят, общаются. Видят, что я хорошо работу делаю, — друзьям рекомендуют.
Сейчас я снимаю подвал на Чистых прудах, в складчину с другими ребятами. Они делают какой-то социально значимый проект — а у меня комнатушка, столярная мастерская. Моя мечта — делать гитары под заказ. Пока что приносят инструменты, чтобы починить, настроить. Денег меньше, чем от ремонтов, зато удовольствия в сто раз больше.
В начале лета, чтобы подработать, устроился дворником. Думал, хорошо: знай, улицу мети. Так-то оно так, но надо делать еще тысячу разных заданий — там починить, это подкрутить, то покрасить.
В Москве хорошо. Если на родине можно было расслабиться, раз в неделю что-то делать и жить припеваючи, то у вас нужно постоянно двигаться. Вырабатывается тяга к жизни. Я по белорусским меркам вообще богач. А для Москвы... Ну, на жизнь хватает.
Юсуф, продавец, 21 год. Узбекистан
— Мой родной город — Муйнак. Около Аральского моря. Там жарко и душно, но хоть получше, чем во всем остальном Узбекистане. Из-за климата моя семья всегда торговала фруктами. Все само росло. Каждую неделю приезжала «Газель», грузили ящики.
А потом «Газель» приезжать перестала. Отец объяснял, что торговцы нашли других поставщиков — и теперь ездить в нашу даль им невыгодно. Я к тому моменту уже окончил школу и хотел стать художником. Но отец сказал: «Cемью надо кормить. Я сам устраиваюсь работать — а ты езжай отсюда и попытай удачи». Отбыл я через полторы недели с ларечником, который фрукты у нас раньше забирал. Звать Рустам.
Сначала приехали в Самарканд. Там я жил у Рустама и его жены. Денег нет, меня девать некуда. В конечном счете они решили отправить меня в Москву. Мне выдали еды, выгладили одежду и с богом посадили на поезд.
Сошел с поезда, не понимаю ничего. В руке зажата бумажка с каким-то адресом, где меня кто-то встретит. Подхожу к таксисту, говорю: «Отвези, дядь». Он отвез. Приезжаем на рынок, вижу — все свои. Подошел к палатке, говорю: я сын того-то. Меня приняли.
Стал жить в строительном вагончике с еще одним Юсуфом, тезкой. Он был дальним родственником отца. Мы торговали: он стоял за прилавком, я носил товар со склада, раскладывал, убирался, договаривался с милицией и все остальное.
Получается, в Москве я уже два года. Правда, есть такая штука — гражданам Узбекистана выезжать надо каждые 90 дней. Я, понятно, не выезжал никуда: денег не было. Боюсь, если схватят, в Москву больше не вернусь. Пока работаю у Юсуфа в ларьке, потихоньку собираю деньги. После этой истории с Матвеевским, конечно, страшнее стало: милиция ставки подняла, обозлилась, осерчала.
Ван, владелец торговой точки, 31 год. Вьетнам
— Мы жили у Ханоя — километрах в 15 от центра. Я работал инженером на производстве, где делали печатные платы. Контролировал процесс — чтобы работники нигде не напортачили, не залили руки реагентом и так далее. Получал 300 долларов в месяц. Жена моя тоже работала — в продуктовом, кассой заведовала. А потом родилась дочь, и я понял: этих денег не хватит. Решил ехать в Москву. Сделал визу.
Я в самолете был, по-моему, единственным вьетнамцем — остальные россияне. Мамочки с детьми, бизнесмены, отдыхающие. Приземлились в «Шереметьево», как сейчас помню. У меня с собой была тысяча долларов. Первым делом доехал до центра, откуда пошел пешком. Там нашел строящийся дом, устроился маляром за 12 тысяч в месяц. Плюс был в том, что можно было прямо на стройке жить.
С полгода так и работал маляром. Потом скопились деньги — я решил делать бизнес. Пришел на рынок, сказал: буду торговать техникой. Знакомые у меня есть, они как раз возят всякие безделушки из Вьетнама и Китая. Мне выделили «офис» в пять «квадратов» и пожелали удачи. Первые два месяца ничего не получалось: место невыгодное, покупателей мало проходит, за арену надо платить, товар скапливается. А потом как-то — бац — и пошли люди.
Сначала один пришел, купил. Потом пришли уже вдвоем. Потом еще народ пришел — сказали, первый посоветовал. Ну и правда. У меня нет золотых вензелей и коробки все распакованные — зато я все делаю честно. Распакованные — потому что сам всё проверяю, инструкции читаю. Дешево — потому что друзья возят. Цену скидывают.
Меня даже пытались крышевать. Стою, верчу мышку в руках: никак с чувствительностью разобраться не могу. Подходят трое таких опасных джигитов. С порога: ты, типа, будешь нам платить.
— За что?
— Вот не будешь — проблемы... У-у-у... Проблемы будут. Полицейский придет, начальник придет — плохо будет.
Ну, я с ними поговорил, объяснил, что с меня взять нечего: все договоры белые, техника растаможенная, никакой я не нелегальный, и вообще идите в... Они как-то погрустнели и ушли. Я пошел вниз, в будку милицейскую, все начистоту выложил. Те трое больше не заходят.
Сейчас бизнес идет получше. Могу отправлять деньги жене и дочке. Переписываемся. Говорят, скучают по отцу. Вот через пару недель полечу к ним. У меня есть знакомый хороший, со стройки еще, — поручу, чтобы за ларьком приглядывал.
Вообще, Москва — прекрасный город. Город возможностей. Хочу свой магазин открыть, большой. Дочь рисовать любит — вывеску сделает. Будем торговать чем придется — хотя я, конечно, за технику голосую. Надо будет с родными обсудить этот вопрос.
Тимур, дворник-разнорабочий, 34 года. Кыргызстан
— Я учился на химика. Очень нравилось резину изучать — как всякие присадки влияют на физические характеристики, например. Происходило все это в Бишкеке, Государственный технический университет. На втором курсе я сдал сессию на все «пятерки». За это родители сказали: езжай в Москву, отдохни.
Я поехал с двумя школьными друзьями. В Москве нашли гостиницу, клоповник. По триста рублей. На троих получилась тысяча — за лишние сто рублей нам полагался отдельный номер с — барабанная дробь — душем.
На исходе второй недели решили в последний раз сходить напиться — и домой. Сели к кафе, выпили, закусили. На выходе к нам пристала компания гопников: «Чо, черные, пошли, выйдем». Ну, мы и вышли.
А друзья в свое время брали большие призы по боксу. При этом ребята были невысокие, щуплые — так и не скажешь. В общем, хулиганы прилегли отдохнуть. Нас задержала милиция. Обоих парней моих признали виновными в причинении тяжкого вреда здоровью. А меня отпустили.
Так я остался без денег и без друзей. Пошел к милиционеру, который занимался нашим делом, сказал, что нужна работа. Он пробил мне документ, дающий право заниматься трудовой деятельностью. После этого я сделал просто — пришел в управу района, узнал, кто занимается уборкой территорий. Меня приписали к команде дворников из 4 человек.
Смена — безвременная. То есть пока работу не сделаешь, спать не пойдешь. Со мной работает казах — хороший, неглупый человек. У него, кажется, мама умирает. С утра, бывает, выйду из подсобки, вижу — письмо пишет. Потом берешь метлу, вторую ему отдашь — и поехали. Так полдня пройдет — потом цветы польешь, забор где поправишь. И вот уже вечер.
Живу в этом же доме, где работаю. Мне сантехник разрешил пользоваться подвалом. Купил матрац, табуретку, нагреватель. Стираю в тазу. Со мной в этом же подвале еще трое ребят — но они «электромеханики», как сами себя называют. Проводку делают.
Основная проблема: у меня есть зарплата — около 27 тысяч рублей. При этом до меня доходит от силы тысяч 8 из этих денег. Я когда обращаюсь в управу, там разводят руками. Не знают они ничего. И полицейский тот хмыкает, смеется: «Чего ж ты хотел?» Надеюсь, скоро поеду домой. Ну ее, эту вашу Москву.
