О том, что «шпионы отравили воду самогоном, ну а хлеб теперь из рыбной чешуи», пел еще Владимир Семенович Высоцкий. Слухов с тех пор меньше не стало, к сожалению, Высоцкого на них нет, поэтому домыслы живут и размножаются.
Слух о том, что гидроэлектростанции губят окружающую среду, оброс прямо-таки академической бородой. Казалось бы, все верно — текла себе чистая речка, а как поставили ГЭС, сразу все стало грязным. Обыватели при этом готовы привести множество ужасных примеров. Давайте разберемся, как ГЭС удается загрязнить и заразить речку.
Сперва заподозрим саму гидроэлектростанцию — а именно гидроагрегаты, через которые, вращающая турбину, следует вода. Но они сделаны из металла, и чистота в машинном зале практически как в операционной. Грязи там взяться просто неоткуда. Металлическая махина пачкает воду ровно в той же мере, что и смеситель в ванной — то есть никак. Это ведь не тепловая электростанция, выбрасывающая помимо углекислого газа еще и огромное количество золы в атмосферу.
Следовательно, проблема не в самой ГЭС, а в созданном ею водохранилище. Но тогда все водохранилища должны быть сосредоточием грязи, вне зависимости от того, есть на них ГЭС или нет. А значит, Москва уже окружена зловонными лужами, скрывающимися под псевдонимами «Клязьминское», «Пироговское», «Учинское», «Пестовское», «Икшинское», а также огромное «Иваньковское» водохранилища. Мерзкие болота под псевдонимами «Истринское» и «Рузское» водохранилища должны одним своим цветом отпугивать робких дачников.
Однако на практике катастрофического ущерба от этих водохранилищ почему-то не наблюдается. Катастрофический ущерб был бы в случае их отсутствия — столица оказалась бы без воды.
Нам часто говорили, что мы пьем москворецкую и волжскую воду, но на самом деле это вода из тринадцати водохранилищ — причем равнинных водохранилищ, которые, с точки зрения экологов, вообще недопустимы.
Почему же тогда в этих водохранилищах вода гораздо чище, чем в других? Потому что с самого начала их создавали как резерв питьевой воды (кстати, на английском и французском водохранилище — «резервуар»), и поэтому любые сбросы каких бы то ни было промышленных или бытовых отходов в эти водохранилища запрещались десятилетиями. Промышленные предприятия рядом не строились, крупных жилых массивов не возводилось, водоохранные зоны соблюдались. К сожалению, о большинстве других водохранилищ в нашей стране сказать этого никак нельзя.
И если ГЭС в чем-то и повинны, то только в том, что дали энергию для возникновения на берегах рек огромных промышленных предприятий и городов-миллионеров. Та самая тихая речка была окружена деревнями с колодцами, а много ли начерпаешь воды из колодца? Современный городской житель, пользующийся благами цивилизации, расходует в тысячи раз больше воды, чем его прадед, и где эта вода потом оказывается?
Поэтому, и только поэтому, наши водохранилища превращаются в отстойники. Если бы на их месте были реки, они все равно были бы сточными канавами.
Возможна ли иная судьба? Разумеется, если, наконец, научиться чистить стоки. В Германии весь индустриальный век Рейн обходился без рыбы, но в итоге местным «зеленым» удалось переломить ситуацию — и Рейн сейчас на порядок чище, чем полвека назад (причем двадцать одна(!) ГЭС на Рейне продолжают работу). И 556 ГЭС Швейцарии почему-то не поставили эту страну на грань экологической катастрофы.
Конечно, к искусственно созданным резервуарам можно предъявить и другую претензию: возникновение водохранилища приводит к замене одной экосистемы — речной — на другую — озерного типа. Возможно, кому-то речная экосистема нравится больше. Но таким любителям в этом случае надо обвинять в создании озер и болот и сами реки. На что они тысячелетиями тратили ту энергию падения воды, которую мы сейчас получаем по проводам с ГЭС? На размыв берегов и изменения русла. Кто создал старицы, болота и озера по северному берегу Волги? Она, матушка-река. Ну и бобры, конечно.
Она, матушка, разливалась по весне и сносила паводками целые города. Только с созданием каскада водохранилищ удалось решить эту проблему, которая, кстати, хорошо знакома и Москве. В апреле 1908 года Москва на пять дней стала Хабаровском-2013, когда вода поднялась в течение одних суток на 9 метров 35 сантиметров. Из 1, 5-миллионного населения города пострадали 200 тысяч человек, были и погибшие.
То, что сейчас в Москве нет подобного потопа, — заслуга водохранилищ. А бедствие, что сейчас терпит Дальний Восток, как раз связано с недостатком водохранилищ. Там их всего два — Зейское и Бурейское, которые за время паводка приняли объем воды, равный Рыбинскому водохранилищу. Это признал и министр природных ресурсов и экологии Сергей Донской. По его словам, для предотвращения таких паводков на Дальнем Востоке целесообразно построить еще несколько противопаводковых водохранилищ.
Спору нет — это не дешевая затея. Множество проектов ГЭС в России были заморожены в девяностые годы, когда стало туго с деньгами. И только сейчас удалось достроить некоторые из этих проектов. К примеру, на днях залили последний кубометр бетона в плотину Богучанской ГЭС, а первый уложили еще в 1982 году. Некоторые проекты, такие как проект Эвенкийской ГЭС, а также гидроэлектростанции на Нижней Тунгуске, вряд ли будут реализованы в обозримом будущем. Страна, не говоря уже об отдельных хозяйствующих субъектах, их просто не потянет.
Но если говорить о сохранении планеты в состоянии, пригодном для жизни, то ГЭС при всех их недостатках все-таки намного экологичнее любых тепловых и атомных станций. Они не вносят вклад во всемирное потепление и не участвуют в истощении ископаемых ресурсов, и по одним только этим причинам они не исчезнут с лица Земли даже тогда, когда на ней кончится нефть.
