Первые весенние лучи солнца включают в людях генетически заложенный механизм размножения. Механизм щелкает переключателем. В моем представлении он такой же, как у стиральной машины: хлопок, синтетика, детские вещи. Выбирает положенную человеку по возрасту программу и нажимает «старт».
Самая бешеная программа запускается у детей и прочей учащейся молодежи. Физиологически они еще не готовы к размножению, поэтому после запуска просто перестают учиться и воспринимать мир взрослых. Канал зарастает, сигнал не проходит. Чтоб до них достучаться, приходится постоянно орать. Но к Первому мая уже и орать не помогает. Отроки и отроковицы уносятся дикими табунами в свои заповедные степи и возвращаются обратно, к людям, только когда лето окончательно вступает в свои права, а тепло и солнце становятся рутиной.
Теперь на них можно накидывать уздечку, пытаться дрессировать. Но только до следующих первых весенних дней. Тогда все начинается по новой: канал зарастает, и снова нет никакой возможности докричаться.
Взрослые люди, созревшие для брачных игр, ведут себя гораздо банальнее. Механизм размножения запускает у них программу, которая настраивает на предсказуемые и незамысловатые действия. Подчиняясь природе, они наряжают себя, украшают и устремляются на поиски партнера для спаривания с целью рождения потомства. Хотя им самим в большинстве случаев никакое потомство на фиг не нужно. Но в том и состоит коварство генетически заложенного механизма. Личные обстоятельства, моральные обязательства, здравый смысл не играют для него никакой роли. И многие люди действительно забывают и про обстоятельства, и про здравый смысл. А потом, когда механизм выключается, не могут понять, что с ними было. Может, затмение?
Самую безобидную программу механизм размножения запускает у людей, которые уже миновали и детство, и юность, и прочие университеты и вошли в пору зрелости. Эта программа называется «тяга к земле».
Снег только еще начинает сходить, а они уже замачивают семена и копят пакеты из-под кефира, чтоб высаживать в них на подоконниках рассаду. Чтоб летом были огурчики, свекла-морковка, все свое, свежее, с огорода и без нитратов.
Вместо того, чтоб размножать самих себя, они стремятся размножать живую природу с целью ее дальнейшего поедания. Или даже без поедания, чисто для красоты. Цветочки, кустики, клумбочки. Здесь подпустим ветвистости. Там наоборот, пострижем. А сюда хвойные, обязательно, как же без хвойных.
Приобретаются специальные журналы по садоводству, просматриваются сайты, выходные дни посвящаются поездкам на рынки для закупок земли, луковиц, удобрений, укрывных материалов, мульчи, шпалерных сеток, садовых арок.
Руки чешутся. Чешутся руки. Скорее бы уже.
- Да что скорее-то, пап? - Начать сажать. Что же еще?
К концу июня земледельческий угар тоже постепенно начинает терять градус. Но, понятно, не до конца. Зрелые люди, они все-таки хотят видеть итог: за что по весне убивались?
Результат должен радовать глаз. Двадцать банок помидоров, двадцать банок огурцов, тридцать – варенья, тридцать – сока. По осени полки ломятся: не зря мы с тобой, мать, спины гнули.
Кто все это ест? Как правило, никто. Ну, огурцы откроем на праздник. Ну, малина, если простуда. Остальное так и стоит годами. Но каждую весну все равно высаживается рассада и закупаются шпалеры, и чешутся руки.
Механизм размножения не предусматривает целесообразности. Не стоит искать там ни выгоды, ни прибыли, ни далеко идущих, хитромудрых планов и закладывания основ.
Мне кажется, самое правильное – относиться к нему, как к весенней встряске души. Душа слеживается за долгую зиму. Приходит время засунуть ее в центрифугу и прокрутить. Освежить, как летние вещи в стиральной машине.
