С дочерьми писателя Ольгой и Дарьей Семеновыми мы направляемся в Дом на набережной. Мысли нас обуревают совсем невеселые.
Три четверти квартиры — собственность семьи Ольги Семеновой, в ее паспорте штамп о регистрации с адресом: улица Серафимовича, дом 2, квартира 242. Одна четверть еще недавно принадлежала ее матери — вдове писателя Екатерине Сергеевне Семеновой.
Сегодня квартира 242 на втором этаже стала сценой для нового детектива, печального и постыдного...
События развиваются по закону детективного жанра. На подходах к дому нас караулит некий мужчина с видеокамерой наперевес. Представляется Валерием Юрьевичем Большаковым, братом Татьяны Анатольевны Анисимовой — новой хозяйки одной четвертой жилплощади. Разные фамилии (сестра не замужем), разные отчества. Вежливо интересуюсь степенью родства. Может быть, они сводные? Валерий Юрьевич вспыхивает: «Какая разница!» Он дежурит под дверью, чтобы не допустить взлома замков.
Ольга пытается вставить ключи в замочную скважину — увы, ничего не получается. Названый брат Анисимовой ухмыляется: «Приходите в полвосьмого вечера, когда вернется с работы хозяйка!»
Эту квартиру Юлиан Семенов получил в 1985 году. Пять комнат: столовая, гостиная, три спальни — всего 111 квадратных метров. Он очень гордился, что живет в легендарном доме. Однажды его кузина — ветеран Петровки, 38, Галина Петровна Тарасова не удержалась: «Ну что, тебе не дают покоя эти мемориальные доски?» Семенов промолчал, хотя сознавал, наверное, что придет день, когда и его имя будет впечатано в бронзу.
После смерти Юлиана Семенова квартиру приватизировали. Четверть жилплощади досталась его вдове Екатерине Сергеевне Семеновой, остальное — семье Ольги (старшая сестра отказалась от своей доли в ее пользу). Продавать квартиру в Доме на набережной не собирались: слишком многое было связано с этими родными стенами. Ольга планировала открыть здесь мемориальный музей Юлиана Семенова.
Екатерина Сергеевна происходит из очень известной семьи. Она правнучка русского живописца Василия Сурикова, автора «Боярыни Морозовой», «Утра стрелецкой казни», внучка художника Петра Кончаловского, дочь Натальи Петровны Кончаловской от первого брака с пианистом Алексеем Богдановым и падчерица Сергея Михалкова.
Доверчивая и внушаемая по характеру, она с юности боялась, что над ней тяготеет родовое проклятие. Сохранилось предание, что бывшая жена ее отца прокляла Наталью Петровну Кончаловскую и ее будущих детей за то, что та увела мужа из семьи.
— У бабушки действительно очень долго рождались мертвые дети, — говорит Дарья. — Она вымаливала нашу маму перед иконой «Взыскание всех погибших». И мама, веря в силу проклятия, все отдавала цыганкам, объясняя: «Если я это не сделаю, вы погибнете!» С годами мамина доверчивость усиливалась. И всегда находились люди, которые этим пользовались.
Она рассказывает историю о том, как Екатерина Сергеевна еще в советские времена продавала бриллиантовое кольцо, подарок Натальи Петровны Кончаловской, чтобы купить дачу. Она доверила его своей приятельнице, которая ходила из дома в дом, предлагая драгоценность всем подряд. В конце концов получила чемодан с «куклой» — фальшивыми деньгами. Через три года поисков сыщики Петровки, 38, рискуя жизнью, нашли кольцо у вора в законе, который при задержании пытался его проглотить.
Ее брак с Юлианом Семеновым был заключен по великой любви, но счастья не принес никому. Они оказались слишком разными людьми.
— Нашим воспитанием всегда занимался отец, — вступает в разговор Дарья. — Он был нашей матерью. А она находилась где-то в стороне. Когда они расстались, папа ее содержал: платил 700 рублей в месяц — министерская зарплата по тем временам, но матери все равно не хватало. Она без конца закладывала-перезакладывала драгоценности. У нее появился близкий друг. Она приезжала к нам и опять уезжала.
Екатерина Сергеевна восемь раз подавала на развод. Из семнадцати прожитых совместно лет больше было врозь, чем рядом. Она не раз желала своему мужу смерти, но, когда его свалил тяжелейший инсульт, вернулась к нему и три года самоотверженно ему служила. Надорвалась, заработала грыжу, но у лежачего больного не было ни одного пролежня.
После смерти Юлиана Семенова Екатерина Сергеевна взяла его фамилию: была Михалковой — стала Семеновой. Не из уважения к памяти знаменитого мужа, а из желания причинить боль отчиму Сергею Владимировичу Михалкову, который ее удочерил и вырастил как родную. На восьмом десятке она задумала поменять отчество Сергеевна на Алексеевна и в одном интервью представилась журналистке именно так.
— Когда Сергей Владимирович об этом узнал, он принял жесткое, но справедливое решение: лишил ее наследства. После его смерти мама подготовила иск на его вдову Юлию Субботину, — рассказывают сестры.
***
Екатерине Сергеевне за восемьдесят. Она больной человек, инвалид первой группы с букетом тяжелых заболеваний. Десять лет назад врачи поставили ей диагноз «ишемия головного мозга». Она шесть лет не выходит из дома и, естественно, не может жить одна и нуждается в посторонней помощи.
Старшая дочь Дарья не раз предлагала матери переехать к ней, но всегда получала решительный отказ. Младшая Ольга тоже звала ее к себе в Париж (она постоянно живет во Франции).
— У меня была возможность поселить ее в отдельной квартире, нанять сиделку, — переживает Ольга. — Мы бы ее обхаживали, и Даша бы навещала! «Тогда мы продадим квартиру в Москве!» — выдвигала условие мама. Я соглашалась. «Еще придется продать дачу, которую ты построила», — мама продолжала диктовать. Я не возражала. И, наконец, ставился ультиматум: «Я поеду, если ты немедленно продаешь дом-музей отца в Крыму!» Она прекрасно знала, что на это я никогда не пойду, и торжествующе заявляла: «Тогда я остаюсь!»
Дом-музей Юлиана Семенова в поселке Олива (Верхняя Мухалатка) в Крыму — детище Ольги. На виллу «Штирлиц», как называл писатель свою скромную дачу, расположившуюся на семи сотках склона, настоящее паломничество почитателей его таланта. Как это продать?
Теперь Ольга думает, что стоило пообещать расстаться с домом-музеем, чтобы забрать маму в Париж, но трудно отделаться от мысли, что это был только предлог. Екатерине Сергеевне кто-то внушил, будто Ольга, которая выстроила для нее загородный дом и высылает каждый месяц две с половиной тысячи евро, сдаст ее в интернат для престарелых. Находились люди, которые старательно вбивали клин в отношения между матерью и дочерью.
Кончилось тем, что Ольга, приезжая в Москву, вынуждена была останавливаться в отеле. Родная мать закрыла перед ней дверь своего дома. Зато открыла сомнительным персонажам, легко входившим к ней в доверие. Они делали все, чтобы изолировать вдову Юлиана Семенова от семьи. Больной женщиной, которой скоро исполнится 83 года, легче манипулировать, когда вокруг нее словно выжженное поле. Параллельно из ее дома исчезали бесценные картины Петра Кончаловского. В новом окружении альтруистов не наблюдалось.
Появлялись весьма экзотические персонажи от тренера по славяно-горицкой борьбе, в перстнях и татуировках, до человека, готового за 30 тысяч долларов выполнить работу киллера. Врач из местной больницы ежедневно на протяжении четырех лет менял Екатерине Сергеевне повязку на стопе за 5 тысяч рублей. Помощница вывезла в неизвестном направлении прекрасную мебель, купленную Дарьей, и закупила нечто на свой вкус, уплыли лучшие книги из семейной библиотеки, появились одеяла по 40 тысяч рублей. Некая Елена Александровна с аппаратом для биодиагностики исправно брала 200–300 долларов за визит. Продавались картины Петра Кончаловского, выманивались непонятно на что непомерные деньги. Дошло до того, что сторож позвонил Ольге в Париж: «Ольга Юлиановна, сделайте что-нибудь! Екатерина Сергеевна окружена аферистами!»
В 2012 году вдова подарила свою долю в Доме на набережной внуку Филиппу — сыну Дарьи. Ольга обрадовалась: квартира остается в семье. Но прошло полтора года, и Екатерина Сергеевна попросила вернуть подарок. Внук послушно отдал: желание бабушки — закон. Требовать подарки назад вполне в духе старой женщины. К примеру, она трижды отсылала старшей дочери Дарье картины Петра Кончаловского и трижды их забирала. С великим сожалением вспоминала, что много лет назад подарила Ольге несколько картин того же Кончаловского, повторяя при этом: «Ты лишила меня моего наследства!» Но в случае с квартирной долей события приняли неожиданный оборот.
— Юристы Дмитрий Алексеевич Опарин и Вадим Александрович Бурлаков получили от мамы доверенности на ведение ее дел и составили от ее имени письмо о том, что она хочет продать свою долю в квартире за 430 тысяч долларов США, а я могу воспользоваться своим преимущественным правом выкупа. Меня эта сумма поразила, она была завышена вдвое, — возмущается Ольга.
Цифра действительно космическая. И не в том даже дело, что за такие деньги можно купить приличную квартиру в любой европейской столице или виллу на морском берегу. По оценкам риелторов, реальная среднерыночная цена данной доли колеблется от 200 до 250 тысяч долларов. Дело в том, что квартира при распределении долей автоматически не делится на комнаты. Доля — предмет абстрактный и продается по более низкой стоимости, чем комната в коммуналке. Разница в цене иногда доходит до 40 процентов.
Кто они — покупатели доли? Среди них преобладают желающие получить регистрацию, им порой и 1/64 достаточно. Вторая группа — небогатые и конфликтные персонажи, готовые к «кастрюльной» войне за свои квадратные метры на исторически чужой территории. И, наконец, профессиональные рейдеры, которые покупают доли для того, чтобы в дальнейшем, используя свои бандитские технологии, отжать у упорствующего собственника всю квартиру за бесценок.
— Я уведомила господина Опарина через моего адвоката, что готова выкупить долю за 220 тысяч долларов США, — продолжает Ольга Семенова. — По телефону Дмитрий Алексеевич мне сказал, что они согласны. Мы с мужем состоятельные люди, но даже для нас это очень большие деньги. Таких средств на наших счетах не было, и мой муж выставил на продажу свою квартиру. Когда подруга Любовь Черных готовила документы, а банк осуществлял перевод денег на мой счет в России, позвонил господин Опарин: «Поторапливайтесь, потому что у меня есть покупатель, готовый приобрести эту долю за 430 тысяч долларов США!»
События развивались стремительно. Ольга прилетела в Москву 20 декабря прошлого года. На 23-е были заказаны деньги в банке, а 25 декабря она должна была приехать с нотариусом к своей маме для оформления сделки. И тут гром грянул: выяснилось, что злополучная доля уже продана постороннему человеку — некоей Анисимовой Татьяне Анатольевне 1988 года рождения из поселка Коммунарка.
— Мне позвонил Валерий Юрьевич, представившийся ее братом, и предупредил: «Вы не знаете, с кем имеете дело! У нас есть дома и квартиры! Пока вы во Франции, мы будем жить здесь в свое удовольствие», — излагает Ольга. — А 17 января поздно вечером в квартиру, где у нас проживал арендатор, гражданин Франции, вломились с участковым некие люди.
Получила ли Екатерина Сергеевна без малого полмиллиона долларов за свою долю? Она отказывается отвечать. По состоянию здоровья она могла подписать любой документ. В период сделки на ее имя приобретен абсолютно не нужный ей участок по Калужской дороге. Родные видели эти «угодья», которые оцениваются в 70 тысяч долларов исключительно благодаря близости к Москве.
***
...Около восьми часов вечера возвращаемся в Дом на набережной. В квартире уже знакомый нам Валерий Юрьевич, Татьяна Анатольевна и еще двое молодых мужчин крепкого телосложения. Один представляется ее гражданским мужем, другой — юристом. С порога требуют снять обувь: пол вымыт.
Татьяна Анисимова, 27 лет по паспорту, совсем не похожа на преуспевающую бизнесвумен или подругу миллионера. Видимо, новый статус, обрушившийся на девушку из поселка Коммунарка, еще не успел наложить свой особый отпечаток на ее внешность.
Что за каприз — выложить 430 тысяч долларов за четвертую долю в чужой квартире?
«Мне хотелось жить в центре Москвы!» — заявляет Анисимова. «Ей нравится здесь! Вы же сами сказали, что квартира историческая!» — вторит названый брат Валерий Юрьевич.
Порядок пользования квартирой пока не установлен, но дверь, за которой расположены две комнаты — кабинет Юлиана Семенова и спальня, — заперта. Ключи Ольги Семеновой, конечно, не подходят. Татьяна Анатольевна врезала новый замок и наотрез отказывается открыть дверь: «Здесь мои личные вещи. Мы где хотим, там и живем. Сначала заехали в большую комнату, но там нам не понравилось, и мы перебрались сюда!»
«Наша мать, в силу возраста и беспомощного состояния, является марионеткой в их руках, вряд ли знает о размере перечисленных денег и не понимает юридических последствий продажи доли, если вообще знает об их перечислении», — написали Ольга и Дарья Семеновы в заявлении в прокуратуру, Следственный комитет и управление по борьбе с экономическими преступлениями.
Эта история выматывает силы, рвет душу и в конечном итоге чернит имя Юлиана Семенова. Мастеру детективного жанра в самом страшном сне не могло присниться, что его квартира превратится в осажденную крепость для его любимых дочерей.
«Мама, зачем ты это сделала? — спросила Ольга. — Если бы ты продала свою долю мне, деньги бы достались тебе, а квартира осталась в семье». «А мне все равно. Я от тебя отделалась!» — Екатерина Сергеевна бросила трубку.
В последнее время вдова перестала впускать в дом даже медсестру. Она осыпает проклятиями своих детей. А они боятся за ее жизнь...
