Журналист “МК” побывал на учениях “Ладога”, где во время одного из перелетов с позиции на позицию генерал Болдырев рассказал о том, как идет реформа армии и во что в результате превратятся Сухопутные войска. Он оказался первым из действующих военачальников такого уровня, кто впервые с момента объявления о формировании “нового облика” Вооруженных сил обошелся без общих туманных фраз, а назвал конкретные шаги реформы.
— Владимир Анатольевич, почему на западе и северо-западе страны начались сразу два крупномасштабных оперативно-стратегических учения? Тут присутствует некое соревнование?
— Напротив, они проходят по единому замыслу. Учитывая крайнюю важность этих направлений для страны — войсковые группировки соседей, наличие в данном регионе главной ядерной составляющей Северного флота и единственной Октябрьской дороги, — удары противника здесь отражают сразу два оперативно-стратегических командования.
Мы здесь сформировали новый боевой состав, и теперь нужно проверить его боеспособность. В первую очередь возможности управления, начиная от Генштаба и до самого низа — взвода и роты. Сейчас это самая актуальная проблема. В ходе нынешних учений мы ее апробируем. Оценим и разберемся…
— Хотелось бы уточнить по поводу оперативно-стратегических командований. Говорилось о них давно, но при этом каждый из военачальников излагал различные версии того, что это за структура. То можно было услышать, что командования на региональных направлениях — запад, север, восток — заменят военные округа, потом — что их создадут на базе округов, которые все же оставят. Но тогда не ясно, зачем нужны две дублирующие структуры и какая какой из них будет подчинена?
— Военный округ — он же оперативно-стратегическое командование. Такова его функция, таково положение о военном округе, которое сейчас уже разработано и находится на утверждении в аппарате Президента РФ. Командующий округом является командующим оперативно-стратегического командования. Возьмем конкретный пример наших учений “Ладога”. Ленинградский военный округ прикрывает Северо-Западное стратегическое направление. Вся группировка войск, находящаяся на этой территории, входит в состав Ленинградского военного округа и полностью подчинена командующему оперативно-стратегического командования.
— В каком плане подчинена?
— В первую очередь в оперативном. Это означает общее планирование применения всей группировки и ее подготовку в том числе к таким учениям, как сейчас. А группировка — это и силы флота, и авиации, и всех остальных соединений, частей, организаций, учреждений, входящих в состав Минобороны, которые находятся на территории округа. Помимо этого сейчас идет проработка наших совместных планов на мирное и военное время в отношении внутренних войск (ВВ). У нас и сейчас есть единые планы территориальной обороны и в решении других оперативных задач. На военное время группировка ВВ, а также других войск, к примеру МЧС, также будет оперативно подчинена командующему оперативно-стратегическим командованием.
— Но непосредственно в военный округ эти войска входить не будут?
— Организационно — нет. Так же ни организационно, ни штатно в состав Ленинградского военного округа не входит, к примеру, и Северный флот. Это — самостоятельное оперативное объединение в составе ВМФ. Но по задачам боевой и оперативной подготовки, мобилизации, организации службы войск на этой территории он подчинен командующему войсками округа.
— И то же самое в других округах: на севере, востоке и юге?
— Именно так. Командующему Дальневосточного округа в оперативных задачах подчинен Тихоокеанский флот, командующему Северо-Кавказским округом — Черноморский… Все, что планировалось ранее, когда предполагалось создать региональные командования, уменьшив при этом роль округов, считаю неправильным. Я не соглашался с этим потому, что такая структура стала бы всего лишь очередной управленческой надстройкой. Округ, я считаю, самая оптимальная единица и орган управления. Он является административно-территориальным органом, так как объединяет на своей территории все воинские структуры. И теперь этот орган управления обладает тем аппаратом и наделен той полнотой власти, которая позволит ему централизованно на стратегическом направлении решать любые задачи.
— Такой статус округов и оперативно-стратегических командований закреплен уже окончательно или еще возможны какие-либо изменения в их структуре?
— Планируется, что их статус закрепит соответствующий указ президента. Надеюсь, до конца года он будет подписан.
— В распоряжение Северо-Западного оперативно-стратегического командования в район учений “Ладога-2009” по вашему приказу была переброшена 28-я бригада из Екатеринбурга. Для чего понадобился столь сложный и дорогостоящий маневр?
— Это не просто какие-то новомодные веяния — представления о мобильности и прочие, а реальное требование, отработка тех боевых задач, которые предстоит выполнять в военное время. У нас огромная страна, и по всей ее территории мы просто не можем создавать многочисленные группировки, иначе финансово вылетим в трубу. Поэтому на стратегических направлениях нам необходимо держать развернутые и полностью боеготовые к немедленным действиям компактные группировки войск, которые при необходимости должны перебрасываться туда, откуда исходит угроза.
Кроме 28-й бригады соединения 2-й армии Приволжско-Уральского военного округа и 20-й армии Московского военного округа в полном составе переброшены в регион учений “Запад”. Такой маневр очень важен, хотя и сложен. Причем сложен он не только для нас, военных, но и для экономического комплекса государства в целом. Ведь у нас сейчас сменились и формы собственности, и структура, к примеру той же железной дороги, и мы не можем уже решать вопрос переброски войск на большие расстояния совершенно самостоятельно.
— Теперь это сложнее, чем 20 лет назад?
— В некоторых случаях — да. Чтобы сейчас перебросить такую большую группировку войск, потребовались десятки эшелонов. Но, кстати, были не только проблемы. Например, приятно отметить, что качество подвижного состава по сравнению с прошлыми годами серьезно улучшилось, хотя его количество и стало немного меньше. Сейчас же все считают, и ничего лишнего никто содержать не будет — это затратно.
— А в каких вагонах ехали ваши подчиненные?
— Все до одного офицера и солдата ехали в пассажирских вагонах. Это раньше их возили в теплушках, сейчас такое запрещено. По крайней мере в мирное время вы подобного уже не увидите.
— Вы ранее говорили, что в рамках создания “нового облика” вами уже сформировано 85 бригад постоянной готовности. Эта цифра конечная или к 1 декабря их количество еще увеличится?
— До прошлого года у нас в войсках имелось 6 дивизий постоянной готовности, сейчас у нас 85 бригад постоянной готовности. Сейчас мы формируем еще одну бригаду разведки. Но, видимо, и она не станет последней. Все бригады полностью укомплектованы техникой и личным составом, размещены в военных городках, и у них есть учебно-материальная база для занятий.
— Какой процент укомплектованности людьми в них допускается?
— По нашим нормативным документам части постоянной готовности должны быть укомплектованы не менее чем на 95% (в советское время допускалось 80%). У нас сейчас — 98—100%, 2% отводится на естественную ротацию личного состава. При этом запасами материальных средств и техникой эти бригады обеспечены на 100%.
— Старой техникой или новой? И какие образцы вооружения вы ожидаете в ближайшее время?
— Если говорить конкретными цифрами, то в этом году мы получим 5 тысяч единиц новой техники. 4 тысячи уже поставлены. Сюда входят и ракетные комплексы “Искандер”. Ими в этом году уже вооружена одна бригада. В самое ближайшее время мы планируем оснастить “Искандерами” все бригады.
— Какое их количество требуется одной бригаде?
— Тут нельзя привязываться к конкретной цифре. Она зависит в том числе и от направления, на котором бригада базируется. Но в среднем, скажем так: в каждом дивизионе должны быть 4 пусковые установки плюс транспортно-заряжающий и командно-штабной комплексы. Этого нам будет достаточно.
Мы ожидаем также и новые средства ПВО, например “Бук М-2”. Но я хочу, чтобы вы правильно поняли и другое. Вот вы говорите, новое оружие, при этом старую технику только ругаете. А я скажу так: да, в вопросах управления, связи, радиоэлектронной борьбы, разведки — тут мы отстали, хотя наработки и даже готовые образцы такой техники у нас есть очень даже приличные. Но у нас также есть пусть и не новое, но очень хорошее оружие, начиная с ракет и кончая танками и артиллерией. И тут важно не забывать про модернизацию.
— Беспилотные летательные аппараты в ваши планы вооружения входят?
— Как я сказал, в вопросах разведки мы пока отстаем. У нас есть концепция развития беспилотников, в том числе и в Сухопутных войсках. Здесь непочатый край работы. На этих учениях вы сами видели их образцы. Глубина их действия была 25—100 км — как раз то тактическое звено, которое предназначено для разведбатальонов, которые имеются у нас в каждой бригаде. Но беспилотные аппараты средней, а тем более большой дальности, способные десятки часов находиться в воздухе, — вот это действительно очень важное направление работы.
— Вам не кажется, что структура, которая в армии обязана заниматься беспилотными летательными аппаратами, должна находиться в Сухопутных войсках? Военно-воздушные силы в этом вопросе несколько необоснованно тянут одеяло на себя.
— Вы хорошо разбираетесь в вопросах авиации… Нельзя однозначно сказать, что беспилотниками должны заниматься только мы, хотя, безусловно, у нас должен быть абсолютно свой раздел этой тематики и определена четкая глубина, на которой должны действовать наши аппараты. Это средняя дальность — до 500 км. Дальние беспилотники должны работать в интересах ВВС, и, я считаю, ВВС должны заниматься их развитием.
— Не считаете ли вы, что и армейскую авиацию из подчинения ВВС тоже необходимо было бы вернуть в Сухопутные войска? Опыт войны в Грузии просто кричит об этом.
— Армейская авиация, по моему абсолютно твердому убеждению, должна быть в Сухопутных войсках. Она для них и создавалась. Думаю, в ближайшее время такое решение будет принято, так как это объективная необходимость. Вертолеты, причем всех типов — средние и тяжелые транспортные — нам необходимы для вооружения наших десантно-штурмовых бригад. На сегодня их создано три, но вскоре они появятся в каждом округе и будут использоваться как мобильный резерв командующего оперативно-стратегическим командованием. Каждой бригаде просто необходим вертолетный полк — порядка 60 вертолетов. А для обеспечения действий наших общевойсковых бригад нужно иметь еще и боевые вертолетные полки.
— По “новому облику” Сухопутные войска подверглись самому крупному сокращению количества частей — в 11 раз. Режутся в основном кадрированные части, которые существуют в сокращенным виде. Но в период всеобщей мобилизации за счет резервистов, призванных из запаса, они должны быть развернуты до полного состава. Если их сейчас сократить, то куда призывать мобрезерв? Для частей постоянной готовности резервисты — обуза. Так если они никому не нужны, то отпадает и смысл призыва. Может, от него вообще пора отказаться?
— Я не совсем согласен с вашим выражением “сокращение Сухопутных войск”. В результате этого реформирования по количественным показателям наш боевой состав увеличился. Да, количество частей у нас сократилось, но это масса всевозможных баз, складов, лабораторий, которые давно требовали преобразования.
Что же касается мобилизационной составляющей, то ни одна армия никогда не воюет своим первоначальным составом. Армия рассчитана лишь на какой-то первоначальный срок военных действий. Затем ей на помощь приходят резервы. В связи с этим у нас существует мобилизационный план. Помимо частей постоянной готовности в наших войсках имеется более 60 баз хранения. В основном все они примерно того же бригадного состава. Что сейчас собой представляет такая база? Это небольшая группа военнослужащих, около сотни человек гражданского персонала и боевая техника, находящаяся у них на хранении. Неподалеку на окружных складах хранится также вещевое имущество, оружие и боеприпасы.
В мобилизационный период мы будем такие базы развертывать до штатов военного времени за счет мобрезерва. Так что от мобилизационной составляющей никто отказываться не собирается.
