— Михаил Вадимович, не убьет ли Интернет бумажную прессу?
— В сущности, подобное мнение существовало, даже когда еще не было Интернета. Когда появился кинематограф, все стали стонать: скоро он убьет театр. Когда появилось телевидение, все стали говорить: “ящик” убьет и театр, и кинематограф. А уж когда появился Интернет, список его потенциальных жертв сразу включил в себя не только по-прежнему живехонькие театр и кинематограф, но и ТВ и печатные СМИ — все что только можно.
Жизнь показала, что мир разнообразен и гораздо менее предсказуем, чем нам кажется. Читатели, конечно, уходят в новые отрасли СМИ. И традиционной прессе каждый день приходится ломать голову, что бы такого предложить аудитории, чтобы она по-прежнему отдавала свои деньги за экземпляр газеты. Но мне кажется, что пока мировая индустрия прессы справляется с этим вызовом.
— А не выдаете ли вы желаемое за действительное? Ведь сейчас по всему миру трясет даже столпы бумажной прессы. Например, “Нью-Йорк таймс” недавно даже свое здание продала, чтобы избежать банкротства.
— Задача для газет состоит в том, чтобы успешно сочетать печатную версию с онлайновой. Уже сейчас в мире не осталось ни одной успешной газеты, которая бы не имела мощного интернет-портала. Почему я уверен, что в конечном итоге в наличии не останутся только эти самые интернет-порталы? Да, Интернет завораживает и притягивает к себе наиболее продвинутую часть аудитории. Это, кстати, ударило не только по газетам, но и по ТВ. В крупных городах, типа Москвы и Санкт-Петербурга, в среде продвинутой молодежи стало модным заявлять: у меня дома нет телевизора. Но привычка “шуршать страницами” уже давно стала частью человеческой натуры. Это дает людям ощущение комфорта. Не думаю, что человечество готово от этого отказаться.
— Газеты во всем мире либо уже потеряли, либо теряют молодежную аудиторию. Не уйдем ли мы в прошлое вместе со сменой поколений?
— Помните мудрое изречение о том, что “молодость — единственный недостаток, который быстро проходит”? Когда молодой человек тусуется, учится, пишет рефераты, он пользуется прежде всего Интернетом. Но рано или поздно неизбежен его переход во взрослую жизнь. С возрастом человек становится все более консервативным и неизбежно пытается “вернуться к истокам”. Он тянется ко всему, что связано с представлениями о доме. Газеты — часть этого представления.
— Одна из главных проблем для интернет-СМИ — как получать доход от своей деятельности. Крупнейший мировой медиамагнат Руперт Мэрдок намерен сделать платным доступ к своим интернет-сайтам. У него выгорит?
— Я не берусь учить Мэрдока бизнесу. Но сегодня Интернет уже слишком велик и в нем слишком развит бесплатный сегмент. Поэтому идея Мэрдока на грани невозможного. Задача заработать в Интернете деньги за счет платного доступа к информации реальна разве что для информационных агентств, чьи основные потребители — юридические лица. Физических лиц можно заставить раскошелиться только за дополнительные услуги.
— Можно ли подвести итоги: насколько российские СМИ держат удар мирового экономического кризиса?
— Мы прогнозировали, что во время кризиса закроется несколько десятков газет и журналов. Так оно и случилось. Около 60 федеральных изданий приказали долго жить. В целом массовый читатель этого не заметил. Большинство “жертв” находилось в жесткой конкуренции друг с другом. Например, в предкризисные годы глянцевые журналы очень стремительно распространялись в нашей стране. И предложения почитать о красивой жизни и внять “десяти советам, как разговаривать с мужем” или “пятнадцати советам, как разговаривать с женой” переполнили корзину предложения.
В основном читатели остались верны той прессе, что предлагает им комплексный набор информации.
— Путин как-то заявил, что основа независимости СМИ может быть только экономической. Как идет посткризисное восстановление рекламного рынка?
— Это сегодня ключевой вопрос. Мы идем в русле западных тенденций. Большую часть своих доходов СМИ получает не столько от подписки и продажи, сколько от рекламы. К сожалению, восстановление рекламного рынка идет не теми темпами, какими бы нам хотелось. Ну и самые пессимистические прогнозы тоже не оправдались. В общей сложности рынок упал на 30%. Дно было достигнуто в январе-феврале 2009 года. С тех пор медленными темпами — по 1—2% в месяц — идет восстановление. Когда мы достигнем докризисного уровня, сказать невозможно. Судьба российского рекламного рынка полностью зависит от темпов восстановления экономики страны в целом.
— Считается, что кризис — это всегда возможность для обновления и нового роста. Пользуются ли российские СМИ этим шансом?
— Пытаются пользоваться. Но сказать, что идет волна модернизации, я не могу. Мы живем в рыночной среде менее чем двадцать лет. В новой жизни российская индустрия СМИ проходит всего лишь через второй кризис. У западной прессы есть опыт модернизации самих себя в период экономических потрясений. А у нас нет. Управленческие кадры, которые могли бы сказать: “В период схожего кризиса 70-х мы делали то-то и то-то” — в России просто отсутствуют.
— А насколько сильно наши СМИ сейчас отстали от западных?
— У нас есть серьезное качественное неравенство. Масса районных газет до сих пор выходит на станках 60-х годов. Слепая печать на плохой газетной бумаге не должна существовать в XXI веке. Но меня очень беспокоит другая проблема. У нас мало тех обозревателей, с которыми читателям хочется сверять свою жизненную позицию. Я замечаю, что в моем достаточно интеллектуальном кругу общения все реже звучит вопрос: “А ты читал сегодня в газете “икс” статью “игрека”?” “МК” в этом отношении — одно из очень редких исключений.
— Согласно отчету вашего ведомства, в 2008 году доля спама в почтовом трафике Рунета колебалась в районе 80 или 83%. Так и хочется воскликнуть: доколе?
— У меня на этот счет существует личная точка зрения — жуткая и недостойная государственного чиновника. Да, спам, как поток, вторгающийся в нашу личную жизнь, — полное безобразие. Но я не считаю спам страшным злом. За счет спама существует гигантский рынок услуг и мелкого бизнеса. С точки зрения экономики страны в этом есть и плюсы.
— А то, что многомиллиардный спамовский бизнес не платит налоги, — тоже плюс с точки зрения экономики?
— Заставлять всех платить налоги — это задача финансовой разведки и налоговой службы. Скажу еще одну вещь, которую, как государственный чиновник, я, наверное, говорить не должен. 15 лет тому назад в стране практически не было лицензионных компьютерных программ. Все ставили на свои компьютеры пиратское программное обеспечение. Это было, конечно, неправильно. Но за счет пиратского софта мы сумели догнать развитые страны. Сегодня покупать лицензионные компьютерные программы — признак хорошего тона, а борьба с пиратством набирает обороты. В какой-то степени спам — тоже болезнь роста.
— В уже упомянутом вашем отчете заявлено, что главные враги свободной прессы России не чиновники, а связанные с бизнесом “группы интересов”. Не является ли это попыткой отлакировать действительность?
— В газетной среде об этом не очень принято говорить. Но в сфере бизнеса сплошь и рядом существуют специальные бюджеты на “серую” работу со СМИ. Существует практика постановки “блока” на негативные материалы. Более того, сплошь и рядом интернетчики и газетчики сами идут к чиновнику с тем же предложением: платите нам деньги за “информационное обслуживание”, а мы не будем о вас писать ничего плохого. Такая практика докатилась даже до глубинки. Недавно я был на своей малой родине — в городе Дзержинске Нижегородской области. И мэр подробно мне рассказал, сколько предложений подобного рода ему поступает от разных изданий. Понятно, что это болезнь не только прессы, но и всего общества.
— “Заказуха” — это болезнь роста, которая потом уйдет, или, наоборот, будущее российской журналистики?
— Это зависит от общих тенденций развития России. Если страна с каждым годом будет становиться все более цивилизованной, это будет уходить. Вспомним, что 15 лет назад из себя представляла Москва: железные киоски на Новом Арбате с поддельным шампунем, толпы девушек легкого поведения напротив Государственной думы и прочие прелести. Сейчас это все в прошлом. Надеюсь, что то же самое случится и с обсуждаемой нами проблемой.
