“Чувствуете разницу?” — вот первый вопрос, который задал ему обозреватель “МК”. “Разумеется”, — ответил Сергей Иванович.
— Конечно, интенсивность работы в законодательной и исполнительной системах власти совершенно разная. На первый взгляд бросается в глаза то, что в Думе не очень сильно торопятся. Меня это поначалу удивляло. Я привык к тому, что работать надо быстро, решать проблемы оперативно. Но потом, когда я многое для себя проанализировал, оценил ситуацию “изнутри”, то понял, что в законодательной власти торопиться нельзя. Даже вредно. Здесь необходимо действовать обдуманно, взвешенно, учитывать различные нюансы, чтобы принять выверенное решение. Не случайно законы Думой принимаются в трех чтениях. Дается возможность несколько раз вернуться к вопросу, по которому принимается документ, обсудить его со всех сторон, учесть все “подводные камни”. Работая в органах исполнительной власти, большей частью вы решаете оперативные локальные вопросы: допустим, прорвало трубу, и у вас нет ни времени, ни необходимости проводить три чтения на тему, как устранить течь. В Думе так действовать нельзя, здесь “поспешишь — людей насмешишь”: Дума принимает закон, который потом влияет на нашу жизнь очень долгое время. Труба со временем все равно проржавеет, а закон проржаветь не должен. Поэтому думцы изучают опыт других стран и регионов, сравнивают свои законопроекты с федеральным законодательством, которому они должны соответствовать. Тут совершенно другой ритм жизни. Раньше, работая в исполнительной власти, я приходил на работу к 8 утра и у меня был всего час, чтобы разобрать почту, а дальше буквально захлестывала текущая деятельность. Здесь есть время для работы с документами — столько, сколько потребуется. Но оно, безусловно, не должно быть больше времени общения с избирателями на территории.
— Почему вы решили поменять деятельность?
— Это было осознанное решение. И можно по-разному оценивать, что это для меня — повышение или понижение. Я ведь отработал в органах исполнительной власти четверть века — надо было в жизни что-то поменять.
— Раньше вы возглавляли Департамент территориальных органов исполнительной власти. Рядовому обывателю всегда было сложно понять, чем он занимается…
— Знаете, можно ликвидировать много, казалось бы, ненужных структур, если не вникать в специфику их работы. Деятельность нашего департамента была не слишком заметной для людей, что не отменяет ее важности. Вот смотрите: у нас в городе много отраслевых и функциональных структур — департаменты, комитеты, комплексы городского хозяйства… Но на земле работают территориальные органы управления. Допустим, на улице прорвало ту же трубу — за нее могут отвечать и Мосэнерго, и Мосводоканал, деятельность которых регулирует либо Департамент топливной энергетики, либо Департамент жилищно-коммунального хозяйства. Но рядовые москвичи-то этого не знают! Куда они пойдут? В территориальные органы власти — управу или префектуру. Но управа и префектура де-юро к трубе не имеют никакого отношения. И вот координацией взаимодействия территориальных и отраслевых органов власти и занимался наш департамент — мы вели большую аналитическую работу, принимали понятные и простым гражданам, и чиновникам документы. Недавно премьер Владимир Путин говорил о необходимости реорганизации системы управления, и такую работу мы в Москве давно ведем. Создаем с коллегами центры по обслуживанию населения, чтобы люди как можно меньше обивали пороги кабинетов. Занимались еще многими нужными москвичам и власти вопросами, но не такими заметными, как уборка улиц или ремонт домов.
— Имея такой богатый опыт работы, какое направление работы вы выбрали для себя в Мосгордуме?
— Логика жизни — а я человек логичный — могла подтолкнуть меня заняться комиссией по государственному строительству и местному самоуправлению. И такие предложения были. Но тезис о том, что в жизни надо что-то менять, подтолкнул меня к тому, что я даже не вошел в состав этой комиссии. Я выбрал три комиссии, которые мне близки и по внутреннему содержанию, и по имеющемуся опыту: это комиссия по перспективному развитию и градостроительству; комиссия по государственной собственности и землепользованию; комиссия по науке и промышленной политике.
Я долгое время проработал в Москомземе, много контактировал с Москомархитектурой. Опыт, который у меня остался, и те наработки, которые мы делали и которые сейчас реализуются в городе, помогают мне в работе комиссии по перспективному развитию и градостроительству. И сам бог велел войти в комиссию по госсобственности и землепользованию. Что касается промышленности и науки, то эта сфера была не так сильно связана с моей деятельностью. Но я вырос в промышленном районе Москвы — Москворецком, начинал трудовой путь на промышленном предприятии — Московской ситценабивной фабрике. По специальности я инженер по автоматизации. Кстати, из хорошего предприятия, где когда-то работало больше 2 с половиной тысяч человек, за несколько лет фабрика превратилась в офис, хотя при этом и называется по-старому. Я считаю, что это несправедливо, но так, наверное, сложилась ситуация. Сейчас любой собственник смотрит на имеющийся у него объект с точки зрения выгоды. И, видимо, новому собственнику фабрики показалось, что выгоднее вывезти с предприятия все станки и прекратить производство — ни 1 квадратного сантиметра ткани там уже давно не выпускают. Я считаю, что Москва не должна быть городом только юристов, экономистов и финансистов. У нас достаточно людей, которые хотят работать механиками, наладчиками, слесарями, и мы должны дать им возможность работать на предприятиях, а не охранниками в коммерческих офисах. Сейчас в комиссии по науке и промышленной политике мы рассматриваем варианты новых законов по поддержке столичной промышленности, исходя из необходимости создания рабочих мест для людей, которые не хотят идти в вузы. Появилась и еще одна проблема: нехватка квалифицированных специалистов по рабочим специальностям. Те, кто работал раньше, вышли на пенсию, а новых не обучили: в лихие 90-е люди искали другие способы выживания.
— Как можно решить проблему с рабочими кадрами?
— Наша задача — создать рабочие места для молодых в реальном секторе экономики. Сегодня у нас заведений со средним специальным техническим образованием в 2,5 раза меньше, чем вузов. 76 профтехучилищ на всю Москву — это очень мало! По данным Департамента науки и промышленной политики, от дверей колледжа до заводских ворот сегодня доходит не более 15% выпускников, а половина московских рабочих сегодня старше 50 лет. В последние годы город готовил лишь 8—12% специалистов среднего звена, остальными кадрами работодатели обеспечивали себя самостоятельно. Москвичей-рабочих катастрофически не хватает: город вынужден приглашать трудовые кадры из зарубежья, а привлеченные рабочие не всегда имеют высокую квалификацию, создают дополнительную нагрузку на городскую инфраструктуру.
Мэр Москвы Юрий Лужков призвал промышленные предприятия развивать собственные программы по подготовке специалистов в сфере профобразования. Сегодня Москва восстанавливает систему профессиональных технических училищ. Я считаю, что их надо развивать вместе с промышленностью, в одной связке, предприятия должны участвовать в финансировании таких учебных заведений, что поможет выпускникам определиться с рабочими местами еще на этапе обучения. Предприятиям иметь рабочих-москвичей гораздо выгоднее, чем рабочих из регионов: не надо решать их жилищных, транспортных проблем. А московские кадры надо обучать. Вот пример: в Чикаго одна фирма предложила установить за свой счет аппаратуру, отслеживающую, кто из водителей едет на красный свет, и выписывающую штрафы. Власти Чикаго сказали: о^кей, половина от суммы штрафов идет вам, а половина в нашу казну. Так Чикаго получил новый источник дохода буквально из воздуха, не потратив ни цента. Вот так же и мы должны работать с нашей промышленностью: хотите подготовленные кадры — примите участие в финансировании учебных заведений, на выходе вы все равно сэкономите!
Кризис заставляет искать нестандартные решения привлечения дополнительных средств. У города большая социальная ответственность перед жителями и большие социальные обязательства по содержанию и строительству новых школ, больниц, детских садов, что требует денег. Надо искать новые, выгодные городу пути взаимодействия с промышленностью и бизнесом, а не только продавать недвижимость и права на застройку.
— Раньше очень много говорили о необходимости создания в Москве промзон, этот вопрос двигается с мертвой точки?
— Я отношусь к этому вопросу скептически. Сегодня мы строим бизнес-инкубаторы, выделяем помещения для малого бизнеса — это надо делать. Но реальная необходимость в строительстве таких больших центров сегодня уже отпадает. Я считаю, главное направление, которым должен заняться малый бизнес, — сфера услуг, которая сегодня наиболее востребована у населения. Нужно развивать сети автомоек, ремонтных мастерских, ателье и других бытовых услуг. Но малый бизнес скажет: а вы посчитайте экономическую эффективность, исходя из цен на коммунальные услуги, арендную плату, другие издержки, — и экономика окажется отрицательной. Город сегодня установил минимальный размер ставки арендных платежей для малых предприятий в размере чуть больше тысячи рублей за квадратный метр, однако мы не можем освободить малый бизнес от налогов: это прерогатива федерального законодательства. Надо стимулировать экономику, чтобы она была выгодной, и тогда предприниматели будут ею заниматься. Что же касается промзон, то на сегодня их в Москве 209, они занимают 7,8 тыс. га, и примерно треть из них используется неэффективно. Задача города — повысить КПД от их использования, часть предложить инвестору. Тут надо решить ряд проблем: 1) освободить территории; 2) выплатить компенсации собственникам, которые на них были; 3) выполнить инженерное обеспечение территории (подвести туда дороги, энергию, газ, воду, канализацию). И тогда можно говорить предпринимателю: вот готовая площадка для предприятия, работай. Но все перечисленные пункты требуют колоссальных бюджетных затрат. А сейчас таких денег в городской казне нет. Да, мы определились с градостроительным подходом к реорганизации промышленных зон — это предполагает проект Генплана и проект Правил землепользования и земельной застройки. Город сделал первые шаги в градостроительном регулировании развития промышленности. Будут деньги — будем решать и остальные вопросы. Но, думаю, будущее у московской промышленности есть. Нам нужны предприятия для обеспечения нужд городского хозяйства. А задач здесь много: производство электрических счетчиков, водозамерных устройств, другого оборудования, обеспечивающего нашу каждодневную жизнь. Нет нужды везти все это из других субъектов, а порой и из других стран. Кстати, на Западе даже оборонные производства ориентированы в том числе и на сферу бытовых услуг — многие известные всем вещи пришли именно оттуда. Оказывается, застежки в виде липучек, которыми мы все пользуется, были изобретены у нас давно, для космонавтов. Но пришли в нашу бытовую сферу почему-то с Запада…
— Недавно вы приняли участие в Московском межрегиональном форуме, посвященном инновациям в области энергоэффективности. Такие инновации — это ведь заказ и науке, и промышленности?
— Разумеется. Я считаю недопустимой ситуацию, когда промышленность города на единицу продукции тратит в три раза больше энергии, чем за рубежом. Такая же история и в бытовом секторе. Мы просто не имеем права на такую расточительность! Для того чтобы снизить энергопотребление и повысить энергоэффективность, город работает по двум направлениям. Первое: идет работа над принятием законов, стимулирующих модернизацию, инвестиции и инновационные проекты. Инновации всегда дороги, прикладные исследования дают эффект года через три, поэтому очень важно посчитать экономическую отдачу, тем более когда речь идет о средствах бюджета. Есть и другой важный момент. Вложив деньги в проект и даже получив разработку, нельзя считать задачу выполненной. Разработка должна быть внедрена в массовое производство, уйти на поток.
Второе: это подготовка конкретных проектов в области энергетики. Сейчас рассматривается возможность участия города (через Московскую венчурную компанию) в создании электромобиля, а также в разработке новых источников энергии для мобильных устройств. Речь идет о батарейках, по размерам сопоставимых с батарейкой наручных часов, которой хватает на весь срок службы телефона или ноутбука. В перспективе Москва планирует все больше использовать т.н. альтернативную энергию, ту, что человек получает, не нанося вреда земле, природе и самому себе. К 2012 году мы планируем достичь 1—2% такой энергии в общем энергобалансе Москвы. За энергетикой на ВИЭ (возобновляемые источники энергии) — будущее. Недаром правительства мировых держав экономически и законодательно поддерживают производство “чистой энергии”. У нас пока поддержка ВИЭ идет скорее от отдельных энтузиастов, чем от федерального центра. В Москве на 51-м км МКАД скоро откроется Центр энергосбережения и ВИЭ благодаря таким вот энтузиастам. Умные люди понимают, что нельзя бесконечно использовать то, что создали наши деды и отцы, пора и самим вкладываться в новые технологии, новые решения. У нас есть отечественные и московские профессиональные решения, которые можно и нужно использовать в городском хозяйстве.
