«За Россию обидно»
— Давид Георгиевич, ваши три операции в режиме онлайн, прошедшие успешно, наделали немало шума в Европе. Правда, российские СМИ этого не заметили. Да и вы скромничаете. Почему? Хотя, понятно, столь успешный дебют — настоящий прорыв для нашей медицины
— К сожалению, отечественные врачи очень слабо интегрированы в международное медицинское сообщество. Так повелось с советских времен: даже если тебя приглашали на международный конгресс, Минздрав решал, ехать или нет, хотя поездка оплачивалась организаторами. Если и приходило разрешение, то за 2 дня до начала форума, и человек не успевал даже визу сделать. Уже тогда появилась изоляция наших медиков.
— Может, боялись, что лучшие специалисты не вернутся?
— Если человек захочет уехать, он найдет способ. Увы, и сегодня проблема изоляции наших врачей от мирового медицинского сообщества остается. Если просмотреть брошюры мировых конгрессов, там редко найдешь российских докладчиков, исследователей, хотя есть представители даже из Замбии. А наши чаще присутствуют в качестве пассивных наблюдателей: приехали, послушали, уехали. Долгое время нас не признавали, не давали слова, не включали в оргкомитеты. Считаю это несправедливым. Российские врачи и ученые должны быть интегрированы в мировое профессиональное сообщество, иметь тесные контакты с зарубежными коллегами, сотрудничать с ними, учиться у них и показывать свой опыт.
— Выходит, вы, как когда-то исторический Петр, “прорубили окно в Европу”?
— Мы старались в течение многих лет разрушить порочную практику непризнания отечественных специалистов. Приглашали западных коллег к себе, сами ездили к ним, чтобы показывать, что лечим не хуже. В последнее время удалось сломать барьер. Нынешний телемост — яркое тому подтверждение. Такого рода международные форумы проводятся только дважды в год: в Париже и в Вашингтоне. Впервые нам предложили, тем более в режиме онлайн, транслировать свое умение прямо в большой зал конгресса, где проходят пленарные заседания.
«На операционный стол— чуть ли не в домашних тапочках»
— Почему именно вашему центру и лично вам предложили стать “наглядным пособием” для кардиохирургов мира?
— Думаю, во-первых, там знают о нашем успешном опыте спасения больных с острым инфарктом миокарда именно методом стентирования (ангиопластики). За 12 лет существования нашего центра выполнены 10 тысяч таких операций. Во-вторых, в хирургии России сложился достойный альянс со скорой медицинской помощью. Кстати, мало где в мире есть бригады “скорой”, обеспеченные врачами. На Западе, кроме Франции, в таких бригадах либо фельдшеры, либо парамедики (пожарные и др.), обученные оказывать первую догоспитальную помощь больным. Но они не в состоянии оказать кардиопомощь, как это делается у нас.
Врачи российской “скорой” уже на госпитальном этапе растворяют тромбы, забившие сосуды больного, что крайне важно: это помогает пациенту выжить в первые минуты сердечной катастрофы. И в-третьих, в Москве (как и по всей России) “скорая” подчинена одному центру — в этом тоже уникальность. И когда мы в течение трех часов продемонстрировали три случая острых инфарктов миокарда, положив больных из машины “скорой” прямо на операционный стол, для них это было чудом. После просмотра этих сюжетов участники конгресса признали, что в мире ни одна клиника не смогла бы этого сделать. Нигде нет такой централизации, чтобы больной после инфаркта через 20—30 минут чуть ли не в домашних тапочках попадал на операцию.
— Для инфарктника потеря времени равносильна смерти, крайне важно помочь больному в первые 6 часов...
— Именно так. Важно успеть до того момента, пока не погибла сердечная мышца. Так что слава богу, что в России сохранилась эта централизация, мы должны в пояс поклониться врачам “скорой”. Важен и сам объем помощи, который оказывают врачи людям с острым инфарктом. Мы уже в течение 5—6 лет на догоспитальном этапе внутривенно вводим инфарктникам лекарства, растворяющие тромбы, которые перекрывают сосуды, кровоснабжающие сердце.
Совокупность всего этого: быстрое оказание помощи на догоспитальном этапе, быстро работающая “скорая”, которая находится в тесном контакте с клиниками, успешный опыт стентирования — все это и привлекло наших зарубежных коллег. Все прошло на уровне, нас благодарили участники конгресса. Я считаю, это — прорыв. Прорыв не столько в медицинском плане, сколько в сотрудничестве с западными коллегами и интеграции России в международное медицинское и кардиосообщество.
— А на нынешнем форуме во Франции вы встречали своих коллег из России?
— Российские фамилии и выступающие были. В этом тоже есть признание отечественных заслуг. Того, что сегодня мы уже не отстаем от мировой практики в медицине. Существенное отставание началось в 50—60-е годы, когда на Западе в здравоохранении произошла технологическая революция. И в кардиологии произошел рывок, начали использовать новые хирургические методы лечения, активно внедрять аппаратуру. А в России считали это излишеством: меньше финансовых затрат. К счастью, сегодня ситуация изменилась. Я представляю московскую кардиологию и могу констатировать: благодаря Московскому департаменту здравоохранения, московскому правительству и лично Юрию Михайловичу Лужкову клиники получили достойное оснащение медицинской аппаратурой, есть деньги на расходные материалы.
“У руководства здравоохранения страны стоят непрофессионалы”
— Давид Георгиевич, как вы думаете, о вашем прорыве на Запад информация будет доведена до медиков в регионах?
— У нас специфическое общество и специфические руководители в медицине. Радости от того, что у нас так хорошо все получилось, от трансляции российского опыта на Запад и даже элементарного интереса к этому у федерального руководства здравоохранением лично я не увидел. Ни один федеральный телеканал этого не показал. Более того, было обращение по поводу телемоста на один из них, но там не отреагировали, хотя французские организаторы конгресса оплачивали все. Иначе как вредительством я это не называю.
Чтобы данный опыт приумножать и распространить в нашей стране, необходимо широкое освещение в прессе. Хватит показывать ужасы про медицину, надо находить крупицы хорошего и продвигать в практику. Тем более что кардиология — самая важная и самая большая отрасль здравоохранения: смертность от сердечно-сосудистых заболеваний лидирует среди всех причин и составляет более 50%. Да, мы пробили стену в Европу, но надо чтобы и врачи других специальностей выходили на мировую арену — России есть что показать. Сами мы уже наметили планы на будущий год, в том числе и трансляцию операций в режиме онлайн на Запад, теперь дадим возможность проявить себя молодым хирургам. А сам я буду только комментировать происходящее.
К сожалению, в нашей медицине наметился принцип шапкозакидательства. Мы создали какой-то свой мир, своих кумиров. С экранов телевизоров сейчас много глаголят пустого, завышают оценки, что не соответствует мировым стандартам в медицине. Почему очень важно свои успехи сопоставлять с международными? Только в сравнительном анализе можно оценить уровень медицинской помощи пациентам. А если сравнивать только свое со своим, то так и будем отставать.
— Но в нашей стране есть целое медицинское министерство, которое по определению должно озаботиться всем этим.На ваш взгляд, почему они не организуют процесс?
— Боюсь, вопрос останется без ответа: этого нет в принципе. Минздравсоцразвития РФ и другие руководители рангом пониже, конечно, ездят за границу, в т.ч. на заседания ВОЗ, но об обмене специалистами, профессионалами лично я даже не слышал. Нас, например, за последние 20 лет никуда не приглашали, хотя Московский кардиоцентр — один из лидеров в стране в области кардиологии. Все зарубежные профсвязи происходят в “узком” кругу, на уровне вузов, клиник, центров. Появилась и еще одна нехорошая тенденция разделения клиник на федеральные и региональные, на “наших” и “не наших”. Хотя все мы россияне и врачи делают одно дело. В наш “региональный центр” очень много приезжает лечиться из других областей, из автономных республик — никому не отказываем. Но больше, конечно, лечим москвичей. Делить больных по территориальному признаку кощунственно.
Могли бы мы оказать существенную помощь и в подготовке кардиологов для новых федеральных центров. Но к нам с такой просьбой никто не обращался. В итоге центры строятся, а специалистов нет, ни к чему хорошему это не приведет. Если говорить о кардиологии в целом по России, к сожалению, не так все прекрасно, как должно быть. Госпитальная смертность от острого инфаркта миокарда зашкаливает. В Москве, например, летальность в кардиоклиниках — 12—13%, по стране — 15—16%, на Западе — 8—10. А в нашем центре — всего 3—4% (самый лучший показатель по России, хотя Москва — город старожилов).
“Чаще советоваться со специалистами, стоящими “у станка”
— Но вы же не сможете принять всех нуждающихся в таком лечении?
— Не сможем. Как специализированное учреждение берем пациентов только с острым инфарктом миокарда, тех, у кого нет других серьезных патологий (тяжелейшей почечной недостаточности, когда невозможно даже сделать коронарографию; когда нет онкозаболевания, иначе пациент не перенесет операцию на сердце). Оказываем помощь тем, кого можно сразу положить на стол. Да и невозможно всех принять: только в Москве в прошлом году было порядка 26 тыс. инфарктов, из них в клиники столицы попали около 21 тыс. больных. В год мы принимаем примерно 1000 человек. Из них около 90% получают помощь в первые часы заболевания.
К сожалению, руководство российским здравоохранением не предпринимает усилий, чтобы такие операции делались на всей территории страны. Я обращался в Минздрав еще в то время, когда у руководства был г-н Шевченко. И… обращаюсь по сей день. У меня на столе лежит ответ из Минздравсоцразвития РФ за подписью зам. министра В.С. Белова, в котором сказано, что… меры принимаются. А на самом деле только 5% инфарктников-россиян получают вот такую быструю и высокотехнологичную помощь.
— Давид Георгиевич, все ли решают деньги?
— Сегодня без денег в кардиохирургии никуда не двинешься. Есть три очень важные составляющие для лечения больных: профессионализм врачей, правильная организация лечебного процесса и, конечно, расходные материалы, современная аппаратура. Если они соблюдены, успех гарантирован. Сегодня много разговоров ведется о высокотехнологичной медицине, но пока мало что делается на практике. А главный фигурант здесь сам человек — если он не будет здоров, то в стране ничего хорошего происходить не будет. Больной человек, к сожалению, выпадает из жизни. Поэтому для здоровья россиян и надо делать все.
Нельзя сказать, что сейчас здоровью в стране совсем не уделяется внимания. И московское, и федеральное правительства выделяют огромные деньги. Но беда в том, что финансы не всегда правильно расходуются. В этом плане я бы предложил больше советоваться с профессионалами, которые стоят “у станка”. Случайно узнаешь, что принимаются очень важные медицинские решения. Что подготовлен проект закона о медицине в России. Но кто из специалистов его видел? Кем он создан? Что в него включено? Как дальше будет развиваться медицина, в частности, кардиология? Но нас не ознакомили даже с проектом закона.
