Человек, употребляющий наркотики, — вне закона. Но человек, которого задержали с наркотиками и отправили в тюрьму, бесправен вдвойне.
Начиная с рождения Маргарита перенесла не меньше 20 операций. Только в первые два года жизни — семь. Все под наркозом. Диагноз — атрезия прямой кишки (отсутствие или сращение). Маргарита говорит, что, сколько себя помнит, ей было больно: операции, процедуры, кровь, лекарства. Плюс — постоянные самоограничения в виде протертой еды.
Но она жила, как все. Не жаловалась, работала, вышла замуж, только мало кто знал — чего ей это стоило. И в конце концов в ее жизни появились амфетамины.
— Мне помогало, я чувствовала себя нормально. Но я не понимала, к чему это может привести, — качает головой Маргарита. — Я ведь не воровала, из дома вещи не выносила. Я работала барменом, и мой заработок давал мне возможность не причинять никому зла. Да, я употребляла. Но я не знала, что за это меня посадят в тюрьму. ...Меня сломали. 11 декабря мне как будто перечеркнули всю жизнь...
«За жизнь стало страшно на «шестерке»...»
— Меня подставил Давид Миронов, случайный знакомый, который должен был мне денег: он занимал при свидетелях! Давид приехал. А когда я открыла дверь, чтобы он вышел, ввалилось 8 человек — сотрудники ФСКН с «Октябрьского Поля». Начали ходить, как дома, наливать себе чай, рыться в холодильнике, все вытряхивать! Они при мне из кошелька мои же деньги забрали! И никаких понятых!
Изъяли у меня амфетамин и лекарство пирацетам. В отделение нас привезли вместе, и Давид мне сказал: «Никому ничего про меня не говори, я тебя выкуплю, не переживай». Он сказал, что сейчас привезут деньги, адвокаты все разрулят, и меня домой отпустят. Я поверила. И просидела 4 месяца. А его отпустили.
— Что было потом?
— Меня таскали, как котенка, то туда, то сюда. Привезли на ИВС (изолятор временного содержания). Там мест не было, так что первую ночь я провела на четырех табуретках в клетке в отделении.
На вторую ночь меня повезли на суд по мере пресечения, там я упала в обморок. Вызвали «скорую», и меня госпитализировали с конвоем в больницу. Я же все это время не ела и не пила. Они мне булочки пытались дать... Какие булочки!
После суда повезли на ИВС... Там мне опять вызвали «скорую». Врач сделал обезболивание, мне было тяжело дышать, я еле стояла. Я сотрудникам СИЗО объясняю, что я больной человек. Они говорят: «Ты преступница и барыга».
— Адвокат был?
— Адвокат был местный, который спросил: «У твоих родителей есть деньги?»... Так меня мотали неделю. И наконец привезли в СИЗО-6. В камере было 37 человек. Большинство сидело по «народной» 228-й статье, за наркотики. Девчонки-дурочки, которых так же, как и меня, сделали продавцами. За 4 месяца я всякого наслушалась — там по 8–12 лет люди за дозу получают, потому что откупиться не могут.
В камере... Холодно, одеяла тонкие, вши... Ко мне Анна Каретникова из Общественной наблюдательной комиссии приезжала. Мы ей предложили поесть то, что было на обед. Естественно, она отказалась. Гнилая капуста, нечищеная морковь, картошка.
— А как к вам отнеслись соседки?
— Девочки понимали, что я человек больной. Они же видели все. Спали по очереди, следили, чтобы мне хуже не стало.
— Когда стало страшно за жизнь?
— Еще на «шестерке». Увидела, как у людей синеют ноги, как у женщины онемело лицо — сердечный приступ. И сразу все поняла — тут либо выживать, либо складывать руки и умирать. Там рожает женщина, а ее не везут в больницу... И все молчат... Девчонке так вырвали зуб, что она ослепла, но молчала.
Там орешь, что тебе больно, — анальгин принесут. И то выпрашивать приходилось. Я не молчала, мне надо было выживать. У меня, кстати, тоже вырвали зуб. Мы тут, говорят, не лечим...
Чтобы попасть к врачу, я написала 200 жалоб. И наконец в «Матросскую Тишину» этапировали, в больницу...
Именно в то время мать Маргариты — Эрика Каминская — обратилась в правозащитную ассоциацию «Агора» с письмом: «За время пребывания в изоляторе необходимая медицинская помощь не оказывалась, не проводилось даже элементарных очистительных процедур, возможности соблюдать диету не было. Так и не получив должной медицинской помощи, с вышедшей наружу из искусственного ануса кровящей сигмовидной кишкой (так как прямая от рождения отсутствует), с забитой пищеварительной системой, явными признаками сильнейшей интоксикации и уплотнившимся отеком тела она в состоянии, близком к критическому, поступила в ведомство больницы СИЗО №.1 «Матросская Тишина»...»
«Зовешь врача. А врачу — все равно...»
— Как выглядит этап?
— Не дай боже кому-нибудь узнать. В 6 утра говорят: «Собирайся с вещами». Только в 10 тебя забирают вниз на «сборку». Сидишь и ждешь, когда придет машина. Это может быть до обеда, после. Вечером, ночью. Потом автозак. 10 женщин запихивают, ни еды, ни воды, вот ты как поел в 7 утра, и все.
Привезли в «Матроску», там мы на «сборке» сидели до 12 ночи. В никаком состоянии. Еле ходишь. Зовешь врача, а врача нет.
— Но хотя бы медицинская помощь была?
— Я врача видела три раза. Сколько ни звала — «возьми анальгин» и все. Колоноскопию провели — без наркоза, наживую. У меня же там шрамы, спаечный процесс, болевая форма. А отказаться нельзя. Отказ от лечения — едешь обратно в СИЗО. Поставили диагноз — катаральный колит. Откуда?! На мои медицинские документы там даже не смотрели!
— Сколько вы провели в больнице?
— Больше месяца. Выписали «в удовлетворительном состоянии» с температурой 39, кровотечением, гноем и рвотой. С «Матроски» я приехала в камеру на 12 человек и — душ раз в неделю.
— А если... надо?
— Подмываться из бутылки. И то бутылку выкидывали постоянно. С утра заходит проверка, первым делом обрезают веревки, на которых одежда сушится, выкидывают пластиковый стаканчик — нельзя, ешь и пей из железной посуды. А она грязная, ее не отмоешь...
И каждый день меня забирали в медчасть. И я там просто сидела. А мне было настолько плохо, вся камера боялась, что я умру.
«После тюрьмы я не могла спать без света»
— Вы с Давидом общались потом?
— Молодой человек получил условный срок. Больше ничего не знаю, я его судьбой не интересуюсь. Его же самого так же поймали. И вот, чтобы не сесть, Давид начал всех сдавать. Им был нужен наркобарон, он меня и предложил... Ему 18 лет. Конечно, не хочется сидеть.
— А вам предлагали кого-то сдать?
— Было... Я не буду губить кучу других жизней.
...Дело закрыли, меня выпустили и сразу же повезли в больницу. 21 день я там пролежала. Теперь живу на таблетках. Последние годы все было нормально, я готовилась к операции в Израиле. И вот за 4 месяца — такой откат назад. Кишечник не работает совсем... И 21 день со мной работал психолог. Я не могла спать без света... Я на улицу боялась выходить. А как, если страшно?..
— Сейчас идут суды. Что говорят свидетели?
— Опер, свидетель, сказал: «Ничего не помню, но была оперативная информация, что она распространяет». Но того сотрудника, у которого была такая информация и который вел мое дело, уже уволили!
— Как на жизнь стали смотреть?
— Ценить стала то, что раньше не ценила. Но жить теперь страшно....
«Я никому не хотела зла», — повторяет Маргарита. Она смотрит в стену и, наверно, видит нары, решетки, соседок по камере. Но и ночью, с закрытыми глазами, она теперь видит только их...
