— Когда берут у юбилярши интервью — это довольно странно, потому что люди должны говорить о том, кого они поздравляют. А что я могу говорить сама о себе?
— Ольга Владимировна, вы, как всегда, правы. Но может ли артист быть таким скромным? По-моему, вы в этом смысле большое исключение из правил.
— Вы хотите сказать, что я наглая?
— Наоборот!
— Приходят люди, поздравляют, юбиляр молчит. А что можно сказать в день юбилея? Спасибо Господу Богу, что я дожила до 75 лет и не сдохла. Вот такая молитва может быть. Спасибо, что у меня хватает сил и помогают врачи выдержать перегрузки. Спасибо, что я слышу, вижу, хожу, двигаюсь, могу работать. Вот и все.
— Известно, что вы не очень переносите сообщество своих коллег, эти тусовки, подсиживания, шепот за спиной… Это так?
— Нет, не так, потому что я вообще не бываю нигде. У меня достаточно большой дом, большая семья, и времени мне хватает только на общение с моей семьей. А вот что такое перешептывания… Я в таких местах не бываю и не знаю, как там себя вести.
— Но вы всегда говорили о себе, что у вас и амбиций нет?
— Каких амбиций?
— Творческих, актерских.
— Почему это нет? Я возмущаюсь, когда читаю бездарный сценарий, когда вижу безвкусную режиссуру. Теперь с искусством покончено, это заработок, уже называется сферой обслуживания. Как официанты, парикмахеры. Как все, кто людям помогает физически. Мы тоже помогаем, развлекаем. Теперь люди говорят: пойду отдохну в театр…
— А зачем поддаваться этим веяниям, можно же поступать вопреки?
— Тогда человек будет сидеть дома, если не захочет жить по правилам, которые ему предлагают. Он положит зубы на полку и останется совсем один. Наше искусство — это заплыв в унитазе баттерфляем, а мы плаваем в том пространстве, которое называется сортир. Где мало места и плохо пахнет. Но в этом есть ремесло. А если ждать предложений… Амбициозность моя далеко не распространяется, потому что я принимаю любую работу. Почти любую. Ведь надо жить.
— А любите ли вы театр, Ольга Владимировна?
— Я очень люблю театр, это моя жизнь. Началась она очень рано, я в театре проработала уже 60 лет и столько же снималась в кино.
— Кошмар!
— Нет, это не кошмар, это восторг. Кошмар — это когда плохо работаешь в театре. Никогда меня в этом не упрекали.
— А когда вы служили в Ленинградском ТЮЗе, то играли роли мальчиков?
— Еще до Ленинградского ТЮЗа я работала на сцене Малого оперного театра в мемансе. И в школе у нас были настоящие спектакли, так что буквально с 15 лет я и начала работать. А в ТЮЗе я играла мальчиков, девочек, лягушек, чертей, ноги собаки — все что полагается. И главных героинь играла. Это хорошая школа, лучшая, которая может быть.
— Слышал, что в школе вы не очень хорошо учились, были оторвой, и вас на праведный путь направила Алиса Бруновна Фрейндлих?
— Ничего подобного. Алиса случайно зашла в школу, мы не были даже знакомы. Пригласила в драмкружок, вот и все, что было. А оторвой в школе я не была, я была трусихой. Я плохо училась и исподтишка шутила. Озорничать я любила, но делала это втихаря.
— 23 года вы отыграли в театре Товстоногова, в БДТ. А после театр возглавил Кирилл Лавров. Как вам с ним работалось?
— К Лаврову относились с невероятным уважением и пиететом. Он был строг и очень толково вел работу в театре. Приглашал режиссеров и отвечал за все. Он был человеком невероятной ответственности. Да, не рисковал, не блефовал, не искал ничего нового, экстравагантного, но он вел театр. И делал это с достоинством, потому что все его уважали: от маленького артиста до большого. Это редкий случай, когда актер способен на такое.
— А к Товстоногову относились как к божеству, несмотря ни на что? Какие у вас с ним были личные отношения?
— Это были уважительные отношения. В то время жгли костры по всей Фонтанке, стояла огромная очередь, чтобы только достать билеты в БДТ. Товстоногов — человек, который вызывал уважение, с ним побаивались спорить. Дисциплина была невероятная: никто не пил на сцене, как нынче полагается, никто не опаздывал. Он делал большие спектакли, которые остались до сих пор.
— Вы тоже боялись с ним спорить?
— Я не спорила, ведь это было бы глупо. Есть две точки зрения, одна противопоставляется другой. Это диалог называется. А спор — вещь пустая, запальчивость, и не знаешь, чем это может закончиться. Разговоры были, принципиальные, творческие, всякие. Товстоногов относился ко мне с большим уважением из-за того, что я умела разговаривать с ним так, как подобает это делать актрисе с режиссером. И соблюдая пиетет, и вместе с тем говоря то, что я думаю, не лукавя.
— А по-моему, за все эти ваши ершистые качества вас стоит только уважать, и больше ничего. Ну, продолжаем разговор. Переехав в Москву, вы прежде всего играете в антрепризах. Какие в этом видите плюсы?
— Для меня плюс в том, что я выбираю компанию, пьесу и режиссера. В театре есть обязательная программа, которую необходимо выполнять: мне дают роль, которую я должна сыграть, хочу я этого или нет. А здесь я имею право отказаться от предложения, которое мне делают, и выбрать то, что ближе по душе. Ну, и к тому же за это платят хорошо.
— В кино тоже платят хорошо, хотя, правда, в последнее время я вас там что-то не вижу. Может, не туда смотрю?
— Вы, наверное, не туда смотрите. Меня не балуют большими ролями, но один-два-три съемочных дня — такое у меня бывает. Сейчас сыграла главную роль — «Мамы-3» называется. Есть еще небольшая роль в фильме «Между двух огней». Вот наконец-то после шести лет лежания на полке выйдет Сухово-Кобылин — «Свадьба Кречинского», у меня там огромная роль, и еще «Иванов» по «Культуре» пойдет.
— Когда Эльдар Рязанов называет вас своим талисманом, вам это приятно?
— Приятно, если это действует. Я давно уже не снимаюсь у Рязанова.
— Но он уже и не снимает фильмы, как мы понимаем.
— К сожалению, да.
— А как вам «хреновина» в «Гараже», которую запикали?
— Они все сошли с ума. Мы скатываемся все ниже и ниже. Вот посадить бы всех начальников каналов и заставить их посмотреть те сериалы, которые они у себя ставят: про убийства, про насилие, где бессодержательные, со смытыми лицами артисты. Непонятно, где ты его видел: в одном кадре он замахивается, а переключаешь — он уже падает мертвым в другом сериале. Это одно огорчение. Но зачем же мы перемалываем такие малоприятные вещи, ведь вы говорите с юбиляром. У меня же праздник.
— Мне очень важно ваше мнение по разным вопросам, а не только на благостные темы. И то, что вы ярко, интересно говорите, вас это характеризует безусловно.
— Мне уже не нужна характеристика — ни в «Единую Россию», ни в коммунистическую партию.
— Значит, она нужна нашим читателям. Мне так кажется. А вас — с юбилеем!
