Несколько дней назад в Думе обсуждался проект федерального закона об адвокатуре в Российской Федерации. Первое чтение проект прошел на ура.
Почему-то текст закона держался от адвокатов в строжайшей тайне и в юридические консультации был разослан за день до слушаний в Думе. Подавляющее большинство московских адвокатов до сих пор находится в состоянии столбняка: преобладает ощущение, что разработчики закона в глаза не видели живого адвоката. А тех, кто пользуется его услугами, и подавно. Между тем проект нового закона по существу затрагивает коренные интересы “маленького человека”, человека обыкновенного, каких — большинство. Но только мы с вами обо всем узнаем последними.
Прежде чем приступить к этим заметкам, я спросила у своих знакомых, что они знают об адвокатах. И мне ответили, что адвокаты — это государственные служащие, как прокуроры и судьи. Причем — богатые.
Вот. С людьми, которые так думают, можно принять и закон о налоге на воздух. Истинное представление о том, что же такое адвокат, человек получает, когда попадает в беду. Когда все средства бывают хороши.
На всем белом свете, в том числе и в нашем экспериментальном государстве адвокаты являются частью гражданского общества, то есть не состоят и никогда не состояли на службе у государства. Это везде союз профессионалов, обученных древнему искусству защиты людей друг от друга, а также от государства, которое всегда является механизмом подавления личности. И поэтому главное в их профессиональной деятельности, помимо, разумеется, собственного профессионального мастерства — это независимость.
В СССР коллегии адвокатов возникли в 1922 году, а подразделения коллегий, то есть юридические консультации — чуть позже. Ни одной копейки от государства отечественные адвокаты никогда не получали.
Коллегии содержались за счет взносов членов корпорации. Чем больше человек заработал, тем больше он отдавал в общий котел.
У адвокатов нет и никогда не было трудовых книжек, а с недавних пор им перестали оплачивать бюллетени. Все коммунальные услуги в помещениях юридических консультаций тоже оплачиваются за счет работающих в них людей. То есть участие государства в жизни этого цеха осуществляется только через налоги. И все.
Коллегия адвокатов, просуществовавшая на территории нашей страны без малого восемьдесят лет, была организована по образу и подобию старого российского адвокатского союза, и имена немеркнущих звезд старой российской адвокатуры не забыты до сих пор. Очевидно, в этой преемственности и следует искать причины долголетия коллегии адвокатов, которая достойно справлялась со своей трудной задачей.
Возможно, так было и потому, что профессиональный цех строго следил за тем, чтобы ворота не были раскрыты настежь. Окончить высшее учебное заведение было куда проще, чем попасть в коллегию. Нужно было пройти девятимесячную стажировку и сдать экзамен, который принимали люди, избранные общим собранием коллегии.
Из десяти соискателей удостоверение члена московской городской коллегии могли получить лишь двое-трое. Такая строгость давала благословенные плоды: подавляющее большинство отечественных адвокатов были подлинными профессионалами, потому что другим не под силу было бы устоять во времена сталинских кровопусканий и хрущевско-брежневских заморозков и оттепелей.
Даже в те времена, когда суд чинили сталинские “тройки”, когда “сажали” за все подряд, даже тогда, когда уничтожали диссидентов, “осуществляли правосудие” при помощи доносов, психбольниц и насильственной высылки из страны, не говоря уже о таинственных исчезновениях людей и не менее таинственных убийствах — даже тогда коллегия адвокатов устояла.
В середине девяностых годов появились другие профессионалы. В период распада страны в порядке эксперимента были созданы так называемые параллельные коллегии адвокатов и повсеместно стали возникать адвокатские бюро. Людям, которые не имеют отношения к юриспруденции, в общем-то все равно, как называется заведение, в которое приходится обращаться за помощью.
Когда в тюрьме муж или ребенок, бьешься во все двери. Но очень быстро выяснилось, что у новых народных заступников — свой, для нас совершенно новый подход к делу. Традиционные адвокаты привыкли решать все вопросы в зале суда, в процессе состязания с процессуальным противником в лице представителя государственного обвинения; “параллельщики” же предпочитали добиваться необходимых результатов альковно, занося в нужный кабинет требуемую сумму. Почему?
Потому что в адвокаты подались бывшие следователи и милиционеры. Из старых кабинетов они ушли, а связи остались. И спрашивается, что проще: готовиться к адвокатскому экзамену, который можно провалить, сутками сидеть в судах, читать дела, задыхаться в душных залах и слушать каких-то дурацких свидетелей и еще более дурацких экспертов, которые говорят, что считают нужным, а не то, что хочет клиент; или зайти к бывшему начальнику или сослуживцу, положить ему конверт с зелененькими, не боясь, что через минуту тебя схватят за дачу взятки...
Положить конверт — и все. И будет нужный твоему клиенту приговор. Они, может, и хотели бы работать как следует — но они не умеют. Их не этому учили. Да еще и говорят, как портовые грузчики, ясно, что про ораторское искусство они и в книжках не читали. Правда, у новых защитников и цены образовались новые. Судье занести надо? Надо. Прокурору или следователю надо? Надо. Да и в бюро сидеть не на печи, за аренду помещения, за красивые кабинетики, за мягкие кресла, за металлическую дверь и стражника при ней платить тоже надо, чай, не в деревне.
И когда несчастные родственники задают вопрос, могут ли их дорогие — в прямом смысле — адвокаты гарантировать результат, им теперь отвечают: можем. А традиционный адвокат, которого учили праву, а не леву, даже под страхом смерти никогда ничего гарантировать не мог. Потому что судебный процесс — сама жизнь, и тут может случиться всякое. На то и требуется профессионал, чтобы он мог построить правильный расчет и предвидеть все возможные повороты сюжета. Но если можно получить гарантию, чего же боле?
И появились новые определения: “правильный адвокат” (тот, у кого гарантия) и “неправильный адвокат” (тот, у которого не может быть гарантии). У “правильного адвоката” из бюро консультация стоит 100 долларов в час, а у “неправильного” из традиционной юридической консультации можно час просидеть за сто рублей, а можно и бесплатно, “неправильных” и этому в институтах учили.
А потом столпы общества стали говорить: коррупция, везде коррупция... Откуда?! Действительно, откуда?
В соответствии с 48 статьей Конституции, наше государство каждому гражданину гарантирует право на получение квалифицированной юридической помощи, в том числе и бесплатной. Это означает, что, если человека обвиняют в тяжком преступлении, а у него нет денег на адвоката, без адвоката он не останется. Но в той же Конституции говорится о том, что никто не имеет права принуждать человека работать бесплатно.
Двадцать лет назад вышло постановление Минфина и Минюста, где говорилось о том, что государство должно оплачивать труд адвокатов, защищающих неимущих. Государство от этой обязанности уклонилось.
Поэтому каждый адвокат московской городской коллегии отдает часть своей зарплаты в кассу “на бедных”. Из этих денег адвокаты “от государства” получают 100 рублей за один день работы в суде.
Чтобы не было соблазна думать, будто это разовая работа, скажу, что московская юридическая консультация №19, в которой работают 26 адвокатов, в прошлом году, например, выполнила в органах предварительного следствия и в районном суде 2747 поручений.
За эту работу государство не заплатило ни полушки. А консультаций в Москве тридцать. Вот и посчитайте, кто, кому и сколько...
Главное положение нового закона об адвокатуре состоит в том, что традиционную коллегию адвокатов следует упразднить. Зачем?
По-видимому, авторы закона считают этот вопрос неуместным. Вот, например, депутат Похмелкин недавно объяснял во всеуслышание, что потребность в услугах адвокатов растет и нужно шире открывать для них ворота, а председатель президиума Московской городской коллегии Генри Резник высказался в том смысле, что корпорацию нужно защищать от тех, кто компрометирует правосудие, поэтому ворота нужно бы прикрыть. И для этого почему-то требуется ликвидировать традиционную коллегию.
Что предлагается вместо нее? Создать адвокатскую палату, федеральный реестр, то есть всех занести в один общий список, вместо консультаций — адвокатские бюро и кабинеты. Общий список — это как телефонная книга. Ну, выбрал человек фамилию на букву “б”. И что дальше?
Сейчас этот человек придет в консультацию, объяснит, какая у него проблема, и ему порекомендуют, к кому обратиться. А в адвокатское бюро так просто не придешь, там за все надо платить. Как сказал один адвокат, не может быть разумных гонораров при неразумной арендной плате.
Боюсь, что ответы на все вопросы скрыты в ненаписанной главе закона о муниципальной адвокатуре. В законе есть лишь мимолетное упоминание об этом новом для нас термине, но пусть никого не обманет эта мимолетность. Как сказал другой адвокат, дьявол кроется в деталях.
Реальность нашей жизни такова, что большая часть простых смертных не в состоянии заплатить адвокату. Суды завалены делами, а адвокаты сетуют на то, что нет работы. Работа-то как раз есть — денег у людей нет, чтобы за нее заплатить.
Между тем в ближайшее время во всех уголовных делах начнет принимать участие прокурор. Раньше участие прокурора предусматривалось лишь в некоторых случаях. Теперь ситуация кардинально меняется. Но там, где есть государственный обвинитель, должен присутствовать и защитник. А это значит, что объем бесплатной помощи резко возрастет.
Государство, конечно, обещает платить за эту помощь. Но оно уже давно не платит военнослужащим, учителям, пенсионерам. Не будет платить и адвокатам, это очевидно. А ведь законодатель прекрасно понимает, что адвокаты из бюро ни за какие пряники не станут защищать неимущих. Им надо деньги зарабатывать.
Что же делать? Ответ, оказывается, есть.
Вводится понятие “муниципальная адвокатура”. То есть в органах местной власти, по замыслу законодателей, возникнет новое чиновничье подразделение — адвокаты, которые будут защищать неимущих и получать за это жалованье в муниципалитетах.
Вода не может быть сухой. Огонь не может быть влажным. Адвокатура не может входить в систему органов власти.
А если ее собираются туда вмонтировать, ни о какой независимости защитников не может быть и речи. В этом и есть смысл предложенного закона. Власть не заинтересована в свободной общественной правозащитной структуре, поэтому адвокатуру собираются “вписать” в систему управляемой демократии. И слово “независимость” присутствует в этом упражнении лишь потому, что насиловать всегда предпочитают девственниц.
И чтобы ни у кого не было сомнений в замысле авторов закона, нужно прочесть придуманную ими присягу адвоката: “Торжественно клянусь защищать права личности, общества и государства”...
Адвокат защищает человека от государства — законодателю хочется другого: защитить государство от человека. Это уже было. В детской книжке “Королевство кривых зеркал”. Все остальное хорошо укладывается в графу “роли исполняют”.
Согласно проекту закона, адвокатом может стать любой человек с высшим юридическим образованием и 15-летним стажем работы в юридическом учреждении. К примеру, это без труда получится у начальника тюремного конвоя.
В адвокаты будет принимать комиссия, состоящая не только из адвокатов, но и из судей, представителей Законодательного собрания и работников государственных органов, то есть чиновников всех видов, цветов и размеров. Раньше состав российской адвокатуры определяли лишь самые уважаемые представители корпорации.
Это, естественно, вытекает из принципа независимости от всех ветвей власти. Всегда было очевидно, что только специалисты могут определить квалификацию человека, желающего получить определенные навыки. Теперь будет иначе? Значит, экзамены у врачей смогут принимать работники похоронных бюро? Все-таки смежные профессии...
Мне никогда не доводилось слышать, чтобы знакомые датчане, американцы, французы упоминали в разговорах имя какого-нибудь знаменитого адвоката или юриста прошлого века. Всемирно известный английский писатель Артур Конан Дойл прославился еще и тем, что спас от смерти невинно осужденного, попавшего в тюрьму по доносу. Англичане об этом не помнят — а им и не надо, у них в тюрьмах после обеда дают малиновый пудинг. У них порядок с правосудием.
А у нас — нет. И, может, поэтому еще лет десять тому назад в школе мы обязательно слышали про Анатолия Кони. И про тюремного врача Федора Гааза, который заставил власти хоть немного облегчить кандалы, в которых люди шли по этапу. Гааз все свои деньги потратил на осужденных и умер в нищете, но люди поставили ему памятник. И этот памятник до сих пор напоминает нам не только об этом светлом человеке, но и о том, что помощь другим — это единственное, что не уходит в землю вместе с человеческой плотью.
Для нас адвокатура всегда была последней возможностью выжить. Многие адвокаты, защищавшие диссидентов, поплатились за это жизнью. Инфаркты, депортации — все было. Но не за деньги.
Как же могло случиться, что в двадцать первом веке народу огромной несчастной страны от имени президента преподнесли закон о защитниках, целью которых объявляется защита капитала и государства?
Готовили нас к этому постепенно. Лишь несколько лет назад появились адвокаты, которые за деньги охотно стали продавать конфиденциальную информацию своих доверителей. И не только другим адвокатам, но и следователям и судьям. Если место адвокатов займут бывшие следователи и судьи, рано или поздно каждый из нас непременно попадет в капкан.
Такой, какой стоит у Бутырской тюрьмы. Фургончик, на котором написано: “юридическая помощь 24 часа в сутки”. Кидалы из фургона берут у людей деньги, часто последние, и в лучшем случае проваливают в судах дела. А в худшем — просто исчезают.
Неужели это все, что осталось от российской адвокатуры? Балаган вместо коллегии профессионалов? Говорят, мы получаем лишь то, что отдаем. Отдав государству старую адвокатуру, мы получим лишь возможность подчиниться тем, кто богаче. Что ж, чей берег, того и рыба.`
