Представьте себе, что прекрасным майским днем ваша жена двадцати трех лет от роду, симпатичная, веселая, цветущая женщина на седьмом месяце беременности собирается вечером поехать в институт на последнюю консультацию перед защитой диплома. А вы, молодой, энергичный, симпатичный человек, уходите утром на работу.
Сейчас ваша работа важна как никогда, ведь через два месяца у вас родится сын, предстоят расходы, хлопоты. Но это приятные расходы и еще более приятные хлопоты. Вся ваша семья, как и семья вашей жены, находится в ожидании замечательного дня. Как же, сын все-таки, наследник, продолжатель рода... Вы прощаетесь с женой, по обыкновению улыбаетесь ей, она что-то говорит вам — ну да, вам нужно встретить ее, когда она будет возвращаться из института. Дверь за вами закрывается. Конечно, закрывается. Но вряд ли это событие, о котором стоит так много говорить, так ведь?
Есть, оказывается, и такое счастье: затворив за собой дверь, еще несколько часов не знать, что закрылась она навсегда.
31 мая 2004 года около семи часов вечера Владимиру Черкашину сообщили, что его жену Аню сбили на пешеходном переходе на Вешняковской улице. Она доставлена в 15-ю городскую больницу. В половине десятого Анна Черкашина скончалась, не приходя в сознание.
За рулем “Жигулей” десятой модели сидел девятнадцатилетний урод Николай Объедков. Назвать его иначе не считаю возможным. Как следует из показаний О.С.Дрожжина, инспектора ДПС УВД ВАО г. Москвы, когда он по указанию дежурного прибыл на место происшествия напротив дома 27 корпус 1 по Вешняковской улице, там уже находились врачи. Женщина лежала приблизительно в 5 метрах от задней части машины. Дрожжин спросил у водителя, совершившего наезд: “Ну что, успел теперь?” — на что тот ответил: “Это еще доказать надо”. То есть спустя всего несколько минут после аварии Объедков уже думал о том, удастся ли доказать его вину. Он, конечно, видел, что сбитая им женщина ждала ребенка. Но он даже не взял на себя труд сделать вид, что его беспокоит участь этой женщины. Чего не было, того не было. Именно таких людей и принято называть уродами.
Из обвинительного заключения: “...примерно в 17 часов 55 минут, управляя личным технически исправным автомобилем “ВАЗ-21103” Н113 МВ 97 рус и перевозя пассажирку Плюснину А.В., Объедков следовал по проезжей части улицы Вешняковской в направлении от улицы Молдагуловой к улице Косинской.
Приближаясь к нерегулируемому пешеходному переходу, к дорожной обстановке и ее изменениям был недостаточно внимателен, к другим участникам дорожного движения непредупредителен; скорость избрал без учета дорожной обстановки, вел автомобиль с превышением скорости… следовал со скоростью 90 км/ч, которая явно не соответствовала дорожной обстановке и не обеспечивала ему возможность постоянного контроля за движением транспортного средства, заведомо поставив себя в такие условия, при которых не мог обеспечить безопасность других участников дорожного движения... в результате чего, увидев стоявшего между двумя сплошными линиями разметки пешехода, применил экстренное торможение, в результате чего пересек сплошную линию горизонтальной разметки, пересекать которую запрещено, и напротив дома по улице Вешняковской на разметке нерегулируемого пешеходного перехода совершил наезд на пешехода Черкашину А.В., чем причинил ей телесные повреждения: закрытые переломы 2 и 3 ребер слева с повреждением долей легкого, кровоизлияния в мягких тканях левой половины груди... тупая травма живота, множественные разрывы селезенки, правой доли печени, надрывы оболочки слепой кишки...”
Перечень повреждений занимает полстраницы. “Между нарушением Объедковым Н.А. требований Правил дорожного движения РФ, наездом и наступившими последствиями имеется прямая причинная связь, поэтому деяние Объедкова Н.А. образует состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 264 УК РФ...”
Причинная связь есть, состав преступления имеется.
Следствие идет своим чередом. Как водится, думаете вы, Объедков и его родители оборвали телефон мужа погибшей Ани, вымаливая прощение. 25-летний Владимир Черкашин находится в таком состоянии, которое, говоря по правде, нет смысла описывать — верней, смысл-то есть, а слов нет. Но телефон Черкашиных остался в целости и сохранности, никто его не обрывал и обрывать не собирался. Объедкову даже в голову не пришло позвонить и выкрикнуть хоть одно слово: простите! Спустя два месяца после гибели Ани Черкашиным позвонил отец Объедкова. Трубку взяла мать Володи.
— Я по поводу ДТП, — сказал Объедков-старший.
Не убийства молодой беременной женщины, а дорожного происшествия, вот какая непереводимая игра слов. Надо бы обсудить, как по-хорошему замять дело — вот смысл сказанного заботливым отцом... И больше никто никогда не звонил.
Родители Объедкова — люди сердечные, это ведь они подарили сыну к 18-летию машину. Очевидно, вместе с правами. Погибшая — ее уже не вернешь, а мальчику жить, ему помогать надо. Николай Александрович Объедков у нас студент II курса очного отделения Института международных экономических связей на Ярославском шоссе. В деле имеется характеристика, из которой следует, что он хороший мальчик.
Первое судебное заседание было назначено на 10 февраля 2005 года, однако оно не состоялось: адвокат подсудимого забыл предупредить о том, что не сможет приехать.
Второе заседание, назначенное на 15 марта, не состоялось потому, что подсудимый оказался в больнице “в связи с заболеванием травматического характера”. Истерзанные родители погибшей Ани поехали к главному врачу больницы №29. Выяснилось, что подсудимый ушиб коленку.
Случилась эта беда 10 марта, в больницу он прибыл своим ходом, и выписали его спустя 11 дней. Однако судья В.С.Кузнецов решил, что торопиться некуда — третье заседание было назначено лишь на 18 апреля. Тому, кто, к счастью, не был участником такого судебного процесса, очень трудно понять, а в чем, собственно, дело, и какая разница, когда состоится следующее слушание. А разница в том, что для потерпевших, для мужа и родителей погибшей молодой женщины, это последняя на этом свете возможность получить ответы на свои многочисленные, а правильней сказать, бесчисленные вопросы.
Холодным умом понимаешь, что ничего уже не изменить, но где его взять, этот холодный ум? Хоть кто-нибудь должен взять на себя труд понять тех, кто любил погибшую? Как же они будут жить, когда никто не удосужился даже выслушать их? Ведь энергия невысказанного не уходит в песок, она разрывает изнутри — что делать с ней?
Анины родители написали жалобу на имя председателя Мосгорсуда. Был заменен судья, и слушание назначили на 8 апреля. Оно тоже не состоялось — не явился адвокат подсудимого. В этот день выведенные из себя родственники заявили ходатайство об изменении меры пресечения в отношении Объедкова на заключение под стражу. Ведь судья, скромно прикрываясь бесчисленными бумажками, на самом деле много чего может сделать. В том числе и остудить пыл подсудимого, сбившегося с ног в поисках взаимопонимания с судебной властью.
Однако и новый судья И.Н.Буклеев спешить не стал: он объяснил, что если “обвиняемой стороной будет предпринята очередная попытка срыва процесса, суд возьмет Н.Объедкова под стражу и предложит ему долечиваться в тюрьме, а в случае неявки его адвоката судья предоставит ему государственного защитника”.
Четвертое заседание было перенесено на 12 мая из-за неявки в суд свидетелей подсудимого.
12 мая в суд не явился адвокат подсудимого. Объедков попросил назначить ему государственного защитника.
Наконец 19 мая состоялось судебное разбирательство, которое с таким знанием дела — смешная игра слов, правда? — откладывалось целых три с половиной месяца. На него у судьи Буклеева ушло всего несколько часов. Свидетели со стороны подсудимого показали высокий класс игры в правосудие: А.В.Клим упорно твердил, что шел дождь и дорога была мокрая, хотя уже на предварительном следствии было установлено, что на Москву в тот день с неба не упало ни капли.
Пятнадцатилетняя А.Плюснина, которая была в машине Объедкова во время наезда на Черкашину и сидела рядом с водителем, сказала, что ничего, ну просто совсем ничего не помнит. Какая голубка! Да и зачем ей, по правде сказать, помнить, как женщина, которую сбил ее друг, упала на лобовое стекло. В трещинах лобового стекла обнаружили сережку погибшей Ани. Вот пусть муж погибшей и любуется теперь этой сережкой, а Плюснина тут при чем? Сказала — не помнит, и отвали.
Вот так и получилось, что, оценив все доказательства, судья И.Н.Буклеев принял решение: 4 года лишения свободы условно. Прокурор требовал 3 года реального лишения свободы, а санкции по ч. 2 ст. 264 УК РФ предусматривают до 5 лет. Думаю, что не ошибусь, если поздравлю славного парня Николая Объедкова с оправдательным приговором.
Причинная связь между действиями обвиняемого и последствиями этих действий есть, состав преступления — тоже есть, чего же недостает? Главного. Выраженного в действиях отношения государства и могущественной — без всяких шуток — судебной власти к гибели людей под колесами автомобилей.
Суд нашего зоркого двуглавого орла, вглядевшись в выражения лиц сильных мира сего, усмотрел там, как видим, следующее. В стране вал преступности. Умышленные убийства происходят на территории России едва ли не с частотой в несколько минут. Вот кого надо наказывать! А этих шалунишек, которые несутся по дорогам как бог на душу положит, — их наказывать просто-напросто не за что, потому что умысла-то не было, убивать они никого, конечно, не собирались, просто так получилось. Ну что им, скажите на милость, делать в колонии? В колониях у нас, по мнению отцов-законодателей, людей перевоспитывают. А тех, кто немножко превысил скорость и чуть-чуть не справился с управлением, убив при этом одного-двух людей, перевоспитывать ведь не надо, они убивать не хотели. По числу жертв на дорогах мы давно удерживаем прочное мировое лидерство. При этом количество погибших постоянно увеличивается — что бы это значило? Вот то самое, ни больше и ни меньше: раз за это не наказывают, значит, это не преступление, а проступок. Чудес ждать не приходится.
Сын моего старинного приятеля много лет назад переехал с матерью в Америку. Несколько лет назад он неожиданно вернулся в Россию. Оказалось, что он выпил, сел за руль и попался полицейским. Так как это случилось не впервые, его ожидало заключение под стражу — если не ошибаюсь, на год. И поскольку никакого другого выхода эта ситуация не предусматривала в принципе, молодой человек предпочел, применив некие хитрости, покинуть пределы США и теперь навсегда лишен возможности туда вернуться. Поскольку, как только он пересечет границу страны, он будет неукоснительно взят под стражу. Зачем лишать свободы симпатичного молодого человека? А чтобы было время подумать, пока он кого-нибудь не убил. От логики правосудия зависит жизнь страны. Так всегда было, есть и будет.
И есть еще один вопрос. Он терзает мужа погибшей Ани Черкашиной и всех, кто разделил его участь. Убийство или гибель беременной женщины считается убийством или гибелью одного человека? Неродившийся ребенок человеком не считается. А родившимся российский закон признает того, кто успел сделать хотя бы один вдох. Если судебно-медицинский эксперт при вскрытии обнаружит воздух в легких ребенка — значит, он БЫЛ. А если нет — выходит, его просто НЕ БЫЛО. Как следует из заключения эксперта (лист дела 89-91, т. 1), “в полости матки Черкашиной А.В. обнаружен плод мужского пола длиной 35 см, весом 700 г. ...Такие параметры плода могут соответствовать 24—28 неделям беременности. Согласно данным медицинской литературы, при таком сроке беременности плод может родиться живым... Внутриутробная гибель плода была обусловлена смертью Черкашиной А.В. Смерть наступила от шока и кровопотери в результате сочетанной травмы...”
А кто, скажите, пожалуйста, объяснит несущимся по нашим дорогам объедковым, что они убили двух людей?
Именем закона попрошу не клеветать: убит один человек, всего один. Второму не дали сделать ни одного вдоха, значит, его и на свете не было.
Вам трудно было это читать, а мне было трудно писать. Я не смогла второй раз встретиться с Владимиром Черкашиным. Он добела раскален горем, хотя прошел год со дня гибели его жены и сына.
Внимание людей приковано к громким судебным процессам, а тихие трагедии проходят незамеченными быстро меняющейся жизнью. И то, что в суде родным погибшей молодой женщины пришлось пережить еще одну пытку, тоже никем не замечено. Ну что делать, в судах оно всегда так. А для чего он был, суд-то? Для чего пытали ни в чем не виноватых людей?
Когда родственники погибших переступают порог суда, их помимо нестерпимого горя терзает мучительная мысль о том, что все это может повториться. И обязательно надо сделать так, чтобы не повторилось. И многих возвращает к жизни этот долг. Но в том-то и состоит ужас, что единственное, что было под силу людям, облеченным властью, сделано не было. Объедков не понял, что он совершил, потому что убил он по-настоящему, а наказали его условно.
Вот поэтому так трудно дышать на бескрайних просторах нашей прекрасной родины. Ладно, не пашем, не сеем, не жнем — переживаем исторические трудности. Но отворить уста и назвать вещи своими именами — это почему не получается?
Надеюсь, что Конституционный cуд РФ рано или поздно ответит на вопрос Владимира Черкашина: ребенок, который так и не успел родиться, — он просто не в счет?
