Вечером седьмого сентября прошлого года Андрей Сеславинский должен был приехать на встречу с друзьями. Но почему-то не приехал. Друзья стали звонить ему по мобильному телефону. Вначале телефон не отвечал, а потом в трубке раздался голос женщины. И эта женщина сказала, что она врач “скорой помощи” и находится сейчас на 27-м километре Волоколамского шоссе, где погиб некто Сеславинский, ехавший в сторону области на своем мотоцикле “Ямаха”.
Спустя считанные минуты на место трагедии приехал отец Андрея, Сергей Борисович Сеславинский. Тело Андрея находилось в придорожном кювете, а его правая нога лежала на проезжей части. Кроме машин милиции и “скорой помощи” Сергей Борисович увидел автомобиль “Мицубиси Монтеро спорт”. Он был пуст и стоял неподалеку.
На самом деле ничего, кроме тела сына, Сергей Борисович не видел. Он сидел рядом с ним до тех пор, пока его не забрали. Потом приехала жена, мама Андрея, ее брат. Стали собираться люди. От них и стало известно, что мотоцикл, на котором ехал Андрей, столкнулся с “Мицубиси”. Им сказали, что водитель с места происшествия скрылся, но тогда это не имело значения.
И уж тем более не имело значение то, что машина принадлежала первому заместителю начальника Красногорского УВД, начальнику криминальной милиции города Сергею Тазикаеву.
Кто-то сказал родителям Андрея, что машину Тазикаева угнали. И неизвестно, кто был за рулем в момент столкновения. И целую неделю они думали, что в самом деле неизвестно.
* * *
А в это время Тазикаев позвонил своему заместителю Андрею Викторовичу Рябцеву. Из протокола допроса свидетеля Рябцева: “Примерно в 20 часов мне на мобильный телефон позвонил Тазикаев Сергей Николаевич и попросил приехать на 27-й км Волоколамского шоссе к ресторану “Авшар-Клаб”, но для чего именно, он не сказал. Я на своем личном автомобиле подъехал к указанному Тазикаевым месту. Я обратил внимание, что Тазикаев стоит около своего автомобиля “Мицубиси”, при этом машина Тазикаева стояла на обочине Волоколамского шоссе в сторону п. Нахабино, примерно в 70 метрах от здания ресторана. Также я обратил внимание, что около здания ресторана стоят неизвестные мне люди. Подойдя к нему, я обратил внимание, что он находится в шоковом состоянии. После этого он попросил отвезти его в дежурную часть Красногорского УВД, но для чего, он мне не объяснил. Мы приехали в дежурную часть, где Тазикаев остался, а я поехал по своим делам. Когда мы ехали в дежурную часть, Тазикаев мне ничего не рассказывал. Я его ни о чем не спрашивал”.
Правильно сделал, что не спрашивал. Вряд ли начальник стал бы ему рассказывать, для чего едет в УВД. Потому что Рябцев, который застал Тазикаева возле принадлежащего ему автомобиля, сильно удивился бы, узнав, что в управление внутренних дел Тазикаев спешил, чтобы написать следующее заявление:
“Прошу вас принять к розыску принадлежащую мне автомашину “Мицубиси Монтеро спорт”, угнанную от дома 7 сентября 2005 года вечером”.
Заявление написано каллиграфическим почерком. Если Тазикаев и был в шоковом состоянии, руки у него не дрожали.
В связи с заявлением Тазикаева был объявлен “план-перехват”. Перехват по понятным причинам закончился безрезультатно. А дальше мы вступаем в область догадок. Если машину Тазикаева угнали, зачем спустя сутки он сдал кровь для определения наличия алкоголя? Видимо, ему пришлось рассказывать, что произошло на самом деле. А почему спустя сутки, а не в тот же день? Видимо, потому, что через 24 часа алкоголь улетучивается.
* * *
8 сентября было возбуждено дело по статье 264 ч. II УК РФ: нарушение Правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности смерть человека. Считалось, что за рулем “Мицубиси” был неизвестный. Злые языки утверждают, что к вечеру 7 сентября Тазикаев выключил мобильный телефон, однако ему передали, что привезут в управление с применением силы и предъявят свидетелям случившегося.
Что было на самом деле, мне неизвестно. О свидетелях мы поговорим в свое время. Но факт тот, что спустя неделю после гибели Андрея Сеславинского, а именно 15 сентября, в 9 часов 35 минут, Тазикаев делает явку с повинной. Вот она: “7 сентября 2005 года примерно в 19 часов 40 минут я на принадлежащем мне автомобиле “Мицубиси Монтеро спорт” выехал от здания Красногорского УВД в сторону моего проживания, то есть по Волоколамскому шоссе. Доехав до площади поселка Ново-Никольское, я обратил внимание, что у меня мало бензина. После чего на светофоре я развернулся и поехал по Волоколамскому шоссе в сторону Москвы на заправку ТНК, которая расположена на 27-м километре шоссе.
Подъезжая к АЗС ТНК, я снизил скорость и перестроился в крайнюю левую полосу по ходу движения, так как собирался совершить поворот налево, через разрыв двойной сплошной линии. Было вечернее время, то есть уже смеркалось, ехал я не быстро, так как боялся пропустить место разрыва. Проехал ресторан “Авшар-Клаб”, неожиданно что-то мелькнуло с левой стороны машины, произошел хлопок, и я по инерции дернул руль вправо и, выровняв машину, продолжил движение.
Я не почувствовал никакого столкновения с каким-либо крупным объектом. Я решил посмотреть, что произошло, и, развернувшись на полосе разрыва, поехал в сторону области по крайней правой полосе. Немного проехав, я увидел впереди людей, принял вправо и остановился на дороге, которая ведет к ресторану “Авшар-Клаб”. Выйдя из машины, я услышал, как кто-то сказал, что произошло ДТП с участием мотоциклиста.
Я стал осматривать свой автомобиль и увидел повреждение на левой передней части своей машины. Я понял, что хлопок, который произошел, когда я двигался в сторону Москвы, был результатом столкновения моей автомашины с мотоциклистом. Я подошел к нему и понял, что он погиб, а также на шоссе увидел оторванную ногу.
Поскольку я человек очень эмоциональный, от увиденного у меня наступило состояние шока. После чего мои действия были неосознанными, эмоциональными. Мысли о том, чтобы уехать с места происшествия, у меня не было. Я стал звонить в дежурную часть, чтобы сообщить о случившемся, но не дозвонился. Я услышал, что кто-то из присутствовавших уже вызвал службу спасения…
Я стал дожидаться сотрудников милиции. Мне показалось, что они слишком долго не приезжают. У меня было состояние стресса. Для того чтобы меня кто-то поддержал, я позвонил Рябцеву А.В. Он подъехал. К этому времени мне стало плохо, я сел в машину и, ничего не объясняя, сказал ему, чтобы он отвез меня отсюда. Я находился в состоянии шока и по дороге позвонил в дежурную часть, не могу пояснить почему, я сообщил, что мой личный автомобиль угнали.
Когда я приехал в дежурную часть, дежурный сообщил мне, что по моему звонку был введен “план-перехват”, и предложил написать заявление об угоне автомобиля. После чего, продолжая находиться в состоянии шока, я написал заявление об угоне, вышел из дежурной части, сел в такси и попросил отвезти меня домой. Через некоторое время я осознал, что совершил большую глупость, так как уехал с места происшествия…
Утром я хотел прийти и сообщить об этом, но боялся последствий происшедшего, а также боялся осуждения со стороны сослуживцев. В то же время я хотел встретиться с родственниками потерпевшего, объяснить, что произошло, оказать помощь, но не мог сделать этого, поскольку в состоянии шока я заявил об угоне автомобиля. Больше с такой тяжестью на душе я ходить не могу, поскольку понимаю, что мой поступок, уход с места происшествия, а также заявление об угоне, противоречат моим человеческим принципам, моей чести как офицера милиции. В связи с этим я принял решение, сегодня решил рассказать, что произошло на самом деле, и добровольно, по собственной инициативе, явился в прокуратуру”.
Даже поверхностный анализ этого интереснейшего человеческого документа говорит о том, что состояние шока, о котором так настойчиво упоминает Сергей Насырович, приобрело у него какую-то своеобразную форму. В результате чего все изложенное Сергеем Насыровичем как-то… ну, переместилось в сторону от реальности.
Тазикаев пишет о том, что собирался заехать на заправку на 27-й км Волоколамского шоссе, если ехать в сторону области. Для чего он стал готовиться к повороту налево. Вот удивительно. Зачем такие хлопоты, когда в нескольких метрах от предполагаемого места поворота, по ходу движения в сторону Москвы, тоже находится автозаправка? Не знать об этом начальник криминальной милиции Красногорска, согласитесь, не мог.
Однако он говорит, что аккуратно развернулся и поехал в обратном направлении по крайней правой полосе. Правда, в это время услышал хлопок — ну, подумаешь, какой-то посторонний звук, ничего особенного. Однако увидел впереди людей, остановился и тут-то узнал, что погиб мотоциклист. Мотоцикл “Ямаха”, на котором в крайнем правом ряду ехал Андрей Сеславинский — как выяснилось, ехал на скорости 60 км в час, то есть ничего не нарушал, — весит около тонны. Маловероятно, что эта тонна, скользнув по левой стороне машины Тазикаева, была похожа на пчелку. Удар колоссальной силы — вот что это было. И сколько-то метров мощный джип тащил “Ямаху” по шоссе. Ведь уже после того, как мотоцикл оторвался от джипа Тазикаева, Андрей пролетел несколько десятков метров.
Причина столкновения остается вне явки с повинной. Это понятно, потому что в картине, нарисованной Тазикаевым, отсутствует само столкновение. Но в чем же тогда он раскаивается? В том, что уехал с места происшествия и на нервной почве заявил об угоне. А ведь он должен был оставаться на месте происшествия и дать показания, которые могли бы помочь следствию найти виновного. Именно уход с места и заявление об угоне, которого не было, противоречат человеческим принципам Тазикаева и его офицерской чести. Если вдуматься, он почти святой. Кто-то врезался в мирно ехавшего мотоциклиста и сбежал. И его совесть не мучает. А обыкновенный свидетель, человек, который ехал по своим делам и вдруг услышал какой-то хлопок, — он терзается муками. Возвышенно!
22 ноября на допросе в качестве подозреваемого Сергей Насырович отказался отвечать на вопросы следователя, сославшись на 51 статью Конституции РФ.
6 апреля на дополнительном допросе Тазикаев делает новое заявление: оказывается, в момент столкновения мотоцикла с автомобилем — вспомнил! — автомобиль находился в неподвижном состоянии и был на своей полосе движения.
А 6 мая, на допросе в качестве обвиняемого, Сергей Насырович снова отказался отвечать на вопросы следователя. Налицо четкая и последовательная линия поведения, офицерская прямота руководит всеми действиями подполковника Тазикаева.
* * *
Следствие по делу вела Красногорская городская прокуратура. Вначале оно было поручено следователю А.В.Фиголю, однако вскоре оказалось в производстве заместителя красногорского прокурора Михаила Валерьевича Попкова. Причем вступление Попкова в дело сопровождалось анекдотическим обстоятельством. Он отказался возбуждать дело по 306-й статье о ложном доносе. На том основании, что в заявлении Тазикаева отсутствует предупреждение об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Выходит, начальник криминальной милиции мог об этом не знать. С другой стороны, чем черт не шутит…
За восемь месяцев напряженного труда удалось установить и допросить трех свидетелей. Первые два — менеджер Елена Нефедова и ее сын Денис Калинин. В тот вечер они приехали в “Авшар-Клаб” на ужин по случаю дня рождения. Вышли покурить, услышали скрежет металла и увидели летящего боком мотоциклиста и то, как он оказался в придорожном кювете. Денис стал звонить в “скорую” и в милицию.
И Нефедова, и Калинин обратили внимание на джип темного цвета, который стоял на площадке заезда к ресторану. Они видели, как из этого джипа вышел мужчина, видели, как за ним приехала другая машина, описали его приметы. Однако очной ставки с Тазикаевым, представьте себе, не было. Если бы расследованием руководил вчерашний выпускник юрфака, такое упущение не стоило бы и комментировать. Но заместитель прокурора города, видимо, просто не нашел нужным это делать. Кстати, как следует из показаний Нефедовой, перед рестораном собралась толпа людей.
А свидетелей оказалось всего двое. Третий же — сторож садоводческого товарищества “Игрушка” Александр Геннадьевич Туманов — возник из осеннего сумрака спустя два с лишним месяца после случившегося. Оказывается, в тот вечер гражданин Туманов вез с дачи рабочих и оказался на Волоколамском шоссе как раз в тот момент, когда случилась авария. В тот вечер Туманов звонить никуда не стал — там и без него, как следует из его показаний, было полно народу. А вот спустя два месяца он все же решил сообщить свои наблюдения в Красногорскую прокуратуру. Спросить бы у гражданина Туманова, все ли проезжающие мимо него машины он запоминает с такой пронзительной ясностью или только один джип почему-то врезался в сознание? Я бы и спросила, но я ведь не прокурор. А следователь спрашивать не стал. Ему, конечно, видней.
Согласно заключению В.В.Журавлева и А.А.Макарова, которые проводили автотехническую экспертизу, “столкновение транспортных средств было встречным, контактное взаимодействие произошло левой передней частью автомобиля и левой боковой частью мотоцикла… Столкновение произошло на стороне движения мотоциклиста”. Получается, что, выехав на встречную полосу, джип врезался в мотоцикл. Если скорость мотоцикла, по мнению экспертов, составляла приблизительно 60 километров в час, выходит, что джип несся как угорелый. Все это совершенно не совпадает с картинкой, изображенной Тазикаевым.
* * *
На похороны Андрея Сеславинского пришли сто человек. Его родители понятия не имели о том, что 17-летний подросток, который учился в частной школе и больше всего любил читать, успел обзавестись друзьями среди компьютерщиков, байкеров, сверстников из деревень поблизости от Опалихи, где находилась их дача.
Родители Андрея души в нем не чаяли. Усидчивый, очень работоспособный мальчик большую часть времени проводил за письменным столом. Отец мечтал о том, чтобы он окреп, начал заниматься спортом и научился стоять за себя. Он отвел Андрея к отцу братьев Морозовых, игроков НХЛ, но выяснилось, что он не подходит для коллективных видов спорта. Он уже успел раскрыться и стать личностью, которая предпочитала действовать самостоятельно. Тогда Сергей Борисович предложил сыну попробовать заняться боксом. Андрею этот спорт пришелся по душе. Он возмужал и расправил плечи.
Последний год своей жизни Андрей провел в Англии. Это заслуга мамы, Ирины Александровны. Надо было не только найти деньги, но и подготовить сына к предстоящим испытаниям. Родители беспокоились, как он сумеет наладить жизнь в чужой стране. Во время терактов в Лондоне Андрей находился там. Именно по этой ветке метро он ездил на занятия. Родители места себе не находили. Кто же знал, что беда ждет его дома. Он учился в Школе короля Франциска и поступил в Оксфордский университет на отделение экономики и менеджмента. Многие готовы заплатить за учебу своих наследников в самых престижных университетах мира, но мало кто способен пройти предварительные испытания. Андрей с блеском преодолел этот рубеж. Его действительно ожидало блестящее будущее. Все лето он прожил в Опалихе, гулял, встречался с очень красивой девушкой. Он должен был улететь в Англию 5 сентября, но неожиданно выяснилось, что в университете не получили подтверждения перевода денег за учебу. И отъезд перенесли на 10 сентября. А седьмого он погиб.
* * *
В самом начале расследования следователь А.Фиголь сказал Сеславинскому, что Тазикаев очень мучается и хочет поговорить. Сеславинский спросил: “О чем?”
С тех пор подполковник Сергей Тазикаев не сделал ни одной попытки встретиться с родителями погибшего Андрея. Может, и правильно. Говорить им не о чем. Уже не о чем.
Сергей Сеславинский, отец семейства, удачливый бизнесмен, человек внушительной комплекции, спортсмен не робкого десятка, наверное, уже и сам не замечает, что при одном упоминании об Андрее у него выступают слезы. Страшные мужские слезы. Но будет еще страшней, когда они иссякнут. Что говорить о матери? Я и слов-то таких не знаю.
У Сеславинского тоже есть машина, он не первый год за рулем и понимает, что на дороге бывает всякое. Но он не понимает и никогда не поймет, как Тазикаев мог уйти с места столкновения. Именно на этом месте земля, на которой прежде так уверенно стоял Сеславинский, дала трещину. Он учил сына быть мужчиной. И правильно делал. Мужчиной быть трудно. И погоны и оружие тут ни при чем. Есть вещи, которых мужчина допустить не может, пусть даже ценой карьеры, поста, общественного мнения. А бывает — и жизни.
* * *
А про солдат говорят: честь и место без сдачи.
Ведь помимо всего прочего Сергей Насырович Тазикаев — начальник криминальной милиции города. Я уж не говорю о доказанном факте, одно только подозрение в ложном доносе и оставлении места происшествия для офицера милиции непереносимо. То есть офицер-то, может, и перенесет позор, чего не сделаешь для спасения живота. Но вот люди, в глазах которых он — олицетворение закона и порядка, — люди этого не примут.
Или примут?
Возможно, это и есть главный вопрос.
Если бы родители погибшего Андрея не забросали жалобами все возможные инстанции, следствие, как все мы понимаем, могло плавно сойти на нет. Потому что власть своих не сдает и на том держится. Так происходит не только в России, так происходит везде. Вопрос лишь в том, готовы ли люди с этим мириться. Рухнет мир или не рухнет — по-прежнему зависит от людей, живущих в этом мире. Мире, в котором врач должен лечить, а милиционер — защищать, а не убивать и заметать следы.
6 мая начальнику криминальной милиции Красногорска подполковнику Тазикаеву было предъявлено обвинение в нарушении правил дорожного движения, повлекшем смерть человека, и ложном доносе. Сегодня начинается суд.
Кого он будет защищать: закон или человека, который работает в этом же здании, за тонкой стенкой, отделяющей честь от бесчестия?
P.S. После предъявления обвинения потерпевшие обратились с ходатайством об отстранении Тазикаева от должности. Но заместитель прокурора, который составил обвинительное заключение, не нашел оснований для этого. Пусть руководит борьбой с криминалом. А что такого?
