Сегодня круглая дата — 120 лет со дня рождения Никиты Сергеевича Хрущева.
Ровно полвека назад, 17 апреля 1964 года, члены и кандидаты в члены Президиума ЦК приехали поздравить его с семидесятилетием в особняк на Ленинских горах. Юбиляр был бодр, свеж, в хорошем настроении. Накануне товарищи наградили его очередной «Золотой Звездой» Героя Социалистического Труда.
Гости выпили по рюмке коньяку, немного поговорили и торопливо ушли под предлогом, что не надо «утомлять» Никиту Сергеевича. Всех торопил Брежнев, хотя хозяин был расположен продолжить веселье.
Подготовка к смещению Хрущева уже началась. Некоторые члены президиума вели себя довольно нервозно. Они боялись: вдруг Хрущев о чем-то догадывается? Знали, какого он мнения о соратниках:
— Президиум наш — это общество стариков. В его составе много людей, которые любят говорить, но не работать. Его надо значительно омолодить и обновить.
Самоуверенность подвела Никиту Сергеевича. Его отправили на пенсию раньше, чем он успел убрать более молодых соперников. Чем им Хрущев не угодил?
Пребывание на высоком посту не сделало его равнодушным. Он видел, в какой беде страна. Прямо говорил:
— Я был рабочим, социализма не было, а картошка была. Сейчас социализм построили, а картошки нет.
Хрущев освободил страну от крепостничества. В феврале 1958 года разрешил крестьянам получать паспорта. Этого права их лишил Сталин в 1932 году: крестьяне могли уехать из колхоза, только получив справку из сельсовета или от председателя колхоза. А им отпускать людей запрещали. При Хрущеве колхозникам стали давать временные паспорта, и они смогли ехать в город — работать или учиться.
15 июля 1964 года Верховный Совет принял закон о пенсиях и пособиях колхозникам. Впервые в деревне появилась система социального обеспечения — Сталин-то считал, что колхозникам пенсии ни к чему. Хрущев ввел пенсии по инвалидности и в связи со смертью кормильца, пособия для беременных женщин. Но услышать благодарность за пенсии ему не довелось: его вскоре самого спровадили на пенсию.
Хрущев был, пожалуй, единственным человеком в послевоенном советском руководстве, кто сохранил толику юношеского идеализма и веры в лучшее будущее. Теперь, когда опубликованы хранившиеся за семью печатями протоколы Президиума ЦК, и можно прочитать, что говорил Никита Сергеевич в своем кругу, становится ясно: для него идея строительства коммунизма, вызывавшая насмешки, не была циничной абстракцией.
14 декабря 1959 года на Президиуме ЦК он объяснил, как именно представляет себе приближение к коммунистическому обществу:
— Это значит, всех детишек взять в интернат, всех детей от рождения до окончания образования взять на государственное обеспечение, всех стариков от такого-то возраста — обеспечить всем... Я думаю, что когда мы одну-две пятилетки поработаем, мы сможем перейти к тому, чтобы всех людей кормить, кто сколько хочет. У нас хлеб будет, мясо — еще две пятилетки (это максимум), и пожалуйста — кушай. Даже в капиталистических странах есть рестораны, где можно заплатить сколько-то, и ты можешь кушать что хочешь. Почему же при нашем строе нельзя так сделать?..
Никита Сергеевич пребывал в искренней растерянности, не понимал: почему в Советском Союзе нет того, что в изобилии в других странах? Хотел вытащить страну из беды, но уповал на какие-то утопические идеи, надеялся решить проблемы одним махом. Потому и попадал под обаяние таких мистификаторов, как Трофим Лысенко, обещавших немедленное решение всех проблем в сельском хозяйстве, следовал их советам. Не мог же он признать, что система реформированию не подлежит.
С приходом Хрущева прекратились массовые репрессии. Опустели лагеря. Ему претили сталинские преступления, но он не в состоянии был осудить систему, которая сделала их возможными. Посочувствовал работникам идеологического фронта, которым пришлось развернуться на сто восемьдесят градусов и критиковать то, что они столько лет восхваляли:
— Очень многие товарищи — бедняги (пусть они на меня за это не обижаются), работающие на различных участках идеологического фронта, сами замазаны в этом деле.
В зале засмеялись. Но бумеранг вернулся. Признаки вольнодумства в Советском Союзе усилили антихрущевские настроения в руководстве страны. Критика Хрущевым Сталина, считали его противники, разрушительна для социализма, и ее надо остановить.
Впрочем, у высшего эшелона были и личные причины не любить Хрущева. Чиновники, достигшие вершин власти, жаждали покоя и комфорта, а Никита Сергеевич возмущался своими подчиненными, которые умели только речи произносить и бумаги писать:
— Постарели, одряхлели, истрепались! Когда я пришел в ЦК, то в аппарате слух распространился: Хрущев хочет, чтобы мы занимались подсчетом, сколько поросят поросится и сколько от коровы молока надаивают. А что же нам делать? Лекции читать? Какому дураку нужны лекции, если нет молока, мяса и хлеба?..
Кто бы мог подумать, что Никита Сергеевич в конце жизни так возненавидит профессиональных партийных секретарей? Обращаясь к товарищам по Президиуму ЦК, в выражениях не стеснялся: «Дурак, бездельник, лентяй, грязная муха, мокрая курица, дерьмо...» Членов ЦК шпынял и гонял, как мальчишек:
— Может быть, это возрастное дело, но я расстраиваюсь, волнуюсь, реагирую. Видимо, пока я не умру, буду реагировать. Ничего с собой не могу сделать. Казалось бы, мне какое дело? Мне семьдесят лет, черт с вами, делайте что хотите. Но я — коммунист. Пока я живу, пока я дышу, я буду бороться за дело партии...
Производственники, директора предприятий пользовались у него куда большим уважением — как люди, что-то создающие. Хрущев жаждал обновления кадров, верил, что новые люди вытащат страну из беды. Добился принятия на ХХII съезде в октябре 1961 года нового устава партии, который требовал постоянного обновления руководящих органов. Состав районного комитета предстояло на выборах обновлять наполовину, обкома — на треть, ЦК КПСС — на четверть.
Чиновники окончательно возненавидели Хрущева и поддержали Брежнева, который позволил им занимать свои кресла по пятнадцать лет.
Хрущев умел внушать страх. Добреньким он никогда не был. Иначе бы не выжил. Но он был человек не злопамятный: снимал с должности и этим ограничивался. Сталин расстреливал, чтобы не оставались где-то рядом недовольные и обиженные. А Хрущев никого не добивал, и это создавало ощущение его слабости.
Никита Сергеевич позволил своему окружению сплотиться против него. Совершил немало тактических ошибок. Офицерский корпус не принял сокращений, которые он произвел в армии. Поссорился с КГБ. Он пренебрежительно относился к госбезопасности и хотел, в частности, снять с чекистов погоны, превратить комитет в гражданское ведомство. После шестидесятого года не подписал ни одного представления КГБ на генеральское звание. Когда председатель КГБ Семичастный опять завел речь о генеральских погонах, Хрущев его прервал:
— Пойдем обедать!
Зашли в Кремле в комнату, где обедали члены Президиума ЦК, рядом со Свердловским залом. Хрущев сказал:
— Вот пришел председатель КГБ, просит генеральские звания. Я ему могу только свои генеральские штаны отдать — ну, так он в них утонет…
Кончилось это тем, что он умудрился настроить против себя решительно всех. Обзавелся таким количеством врагов, что уже не смог всех одолеть.
Вся советская история — это история непрерывной борьбы за власть. Хрущев в этом смысле человек неоцененный. Ведь каких людей он как бы играючи убрал: Берию, у которого в руках была госбезопасность, маршала Жукова, у которого были армия и народная слава! В 1957 году Никита Сергеевич чуть не в одиночку пошел против Президиума ЦК — и одолел всех. За каждой такой операцией стояла большая закулисная работа. Для этого надо было иметь острый ум и смелость.
Хрущев любил рассказывать во всех подробностях, как именно он одолел соперников. И сплотившиеся против него секретари поступили ровно так, как их учил Никита Сергеевич. Они воспользовались его отъездом, как это сделал сам Хрущев, готовя отставку Жукова. Сговорились с основной массой членов ЦК, как это сделал Хрущев, сражаясь с ветеранами Маленковым и Молотовым. И так же использовали эффект внезапности, как это сделал Хрущев, пригласив ничего не подозревавшего Берию на заседание президиума правительства.
Окружение Никиты Сергеевича до последнего не позволило ему понять, что он остался в полном одиночестве. Газеты, радио и телевидение продолжали восхвалять Хрущева. Улицы были увешаны его портретами.
Сейчас все вспоминают, как Хрущев передал Украине Крым. Но тогда это прошло под аплодисменты! Почему никто не возразил, даже не выразил сомнения? Потому что система осталась прежней: самовластие, рождающее страх, и тотальная пропаганда, подавляющая способность мыслить. Любое недовольство — только после того, как вождь ушел в мир иной или отправлен в отставку.
В борьбе за власть самая убедительная победа не может считаться окончательной. Хрущев расставался с теми, кто казался опасен, и окружал себя теми, кого считал надежными помощниками. И все они повернули против него! В решающую минуту рядом с Никитой Сергеевичем не оказалось никого, кто бы его поддержал.
