Замечательная книга великого хоккеиста раскрывает закулисье спорта. Собственно, этим и интересна. Внешняя, звездная сторона биографии автора хорошо известна (и не только заядлым собирателям статистических данных): многолетний бессменный капитан «Спартака», лидер сборной СССР, многократный чемпион мира и Европы, олимпиец в прямом и переносном смысле (увенчан наградами и медалями зимних Олимпиад, а гордой статью и повсеместной славой — равен богам, обитавшим на Олимпе), герой незабываемой победоносной серии матчей с канадцами, но оставшийся патриотом родины и взрастившей его страны. Портрет впечатляющ. Список регалий, рекордов и побед можно продолжать, он будет переливаться множеством драгоценных оттенков.
Но что в истоке этой лихой, головокружительной (я бы сказал — голливудской) судьбы? Каковы составляющие карьеры, в которой, кажется, ни минуты «чистого времени» не потрачено напрасно, каждый миг и каждое усилие использованы ради достижения поставленной цели? Что осталось за кадром, в тени, в глубине, на подступах к сияющим многоголосым аренам и глянцевому лоску популярности?
Трудное, бедноватое детство, рабочая окраина Москвы, семья, живущая то в бараке, то в коммуналке. Но, может, в этой аскезе и содержится разгадка, квинтэссенция успеха, может, она и есть тот несомненный стержень и плюс, которые приводят к безоговорочному позитиву? Дам слово самому Якушеву: «Харламов — из семьи рабочего. Мальцев — тоже. Михайлов, Старшинов, Фетисов, Макаров... Да кого ни возьми из хоккеистов — почти все выросли в семьях, которые принято было называть простыми или рабочими. В этом есть своя закономерность — мальчишка растет в обстановке простой и скромной, в доме все трудятся, отец пашет на заводе или на стройке, никто с детьми не сюсюкает и не балует их, лишь бы делом был занят да по улице не шатался».
Читаешь — и диву даешься. И проникаешься уважением к смышленому и требовательному (не к окружающим, а к себе) подростку. Все — сам, все — в одиночку, порой стиснув зубы и пересиливая неблагоприятности, все — своим несгибаемым упорством и трудом, тренировками до седьмого пота, отказом от милых радостей расслабления, все — на алтарь одержимости спортом и любимым «Спартаком». «Не каждому юному спортсмену приходит в голову мысль о том, что в переходную пору необходимо много вкалывать и обходиться практически без досуга, без развлечений. Я же такую жизнь принимал как должное. И благодарил судьбу за то, что позволяла мне двигаться к намеченной цели. По чуть-чуть, зато каждый день».
На пути к намеченному Якушев, спеша (мудрость «торопись медленно» не для него), не раз перескакивает сразу через несколько ступеней: приписав себе возраст, играет в команде мальчишек, которые старше него аж на четыре года — и справляется, выдерживает конкуренцию, соответствует физическим данным, нагрузке и опыту более взрослых (допущу казенное выражение) коллег! Это дается нелегко. Но дается! Еще цитата: «Чтобы мальчишка рос, каждый год становясь выше ростом и шире в плечах, набираясь опыта в игре и в жизни, и в итоге добрался до высот спортивного мастерства без остановок, без откатывания назад и повторного прохождения каверзного участка, — подобное встречается один раз на миллион».
Из юношеской дружины стремительно перемещается в команду мастеров. Тренеры прозревают в долговязом парне будущего гения. У них, тренеров, дар предвидения? Безусловно. Они и впрямь великие: Игумнов, Всеволод Бобров, Тарасов, Чернышев… Легендарные титаны, атланты, державшие на своих плечах мир советского спорта.
Но великим на пути встречаются не только великие. Чтобы занять место рядом с великим, надо самому быть как минимум неординарным. Это верно: победителя можно различить уже на старте. Однако для этого он должен обратить на себя внимание, выделиться на общем талантливом фоне, показать и доказать, подтвердить свою претензию. «…Конкурс здесь так высок, что ни на одном факультете МГУ подобного не бывает. Там если 10 абитуриентов на одно место претендуют, конкурс считается колоссальным. У абитуриентов Щукинского училища, или Щепкинского, или Школы-студии МХАТ — по 50 человек на место. А в хоккее конкурс в разы выше, уже поверьте мне».
Везет тем, кто готов к благоволению свыше и не упускает шанс воспользоваться подвернувшимся (или подброшенным с небес?) счастливым случаем. И все же подобная избранность — опять-таки следствие, итог, слагаемое собственных усилий. «Возвращаюсь к юношеской поре. Вроде бы все хорошо, все гладко складывается. Ты растешь, физически крепнешь, прогрессируешь в игре, являешься одним из лидеров команды, похвалу тренерскую слышишь куда чаще, чем замечания. Ну чего ради беспокоиться? Напрягаться лишний раз? Почему не позволить себе раз в кои-то веки вечерние развлечения? А я и беспокоился, и напрягался, и практически не позволял себе даже в свободное время ничего такого, что хоть немного могло повредить моему физическому и эмоциональному состоянию, что завтра-послезавтра могло негативно сказаться на тренировке или в ходе матча. При этом аскетом не был. Просто инстинктивно сосредоточился только на спорте и поэтому не ощущал никакого душевного дискомфорта».
Скромно пишет о своем восхождении Якушев. (Он и в повседневной жизни — негромогласный, стесняется тянуть на себя одеяло и привлекать внимание. Иное дело — на хоккейной площадке, когда надо бороться за шайбу и рубиться в атаке или обороне.) Удивительно, «непробивным» оставался — вне стадиона — и когда решались наиважнейшие вопросы его будущего. Вот характернейшая (и одна из ключевых для понимания уникального сочетания качеств) деталь: из заводской команды юноша Якушев собрался перейти в «Спартак». Его там вот уж не ждали. Принялись морочить голову. Дескать, надо взять открепительное письмо… «А я еду на трамвае домой и мучаюсь: какое такое открепительное письмо? Что вообще это такое? Куда я идти должен, к кому обращаться и что говорить, в конце концов? И остался на «Серпе».
Книга озаглавлена: «Я вспоминаю». Фотография на обложке — раздумчивого, глубоко погруженного в себя человека. Не с клюшкой и не в шлеме гладиатора, герой застигнут не в пылу схватки у ворот, а размышляющим, умудренным, не азартным. Даже подуставшим от мелких и крупных перипетий. (А разве не от чего утомиться? Разве груз минувшего безболезнен и невесом?) «Я вспоминаю»… Перекличка со знаменитым фильмом Феллини «Амаркорд» (в русском переводе — «Я вспоминаю») несомненна. Да Якушев и не скрывает интеллектуальную подоплеку своих мемуарных воспоминаний. Уже на первых страницах он замечает: «То, что мои имя и отчество такие же, как у Пушкина… грело душу». Дальше — больше: «Первая прогулка на лошади, которую запомнил на всю жизнь. Неземное счастье! Года четыре мне было. Спустя много лет, уже взрослым, я однажды увидел картину Петрова-Водкина «Купание красного коня». И разом перенесся в свое детство, переместившись из картинной галереи в рязанскую деревню, в дедову избу». Книга пестрит литературными и театральными, киношными и архитектурными ассоциациями, неожиданными параллелями с миром искусства. Как вам такой пассаж: «Захаров ставил нам катание — основу основ хоккейного мастерства. Это было, наверное, сродни гаммам пианиста из первого класса музыкальной школы»?
При этом автор не стесняется воспроизвести общераспространенное и поиронизировать на этот счет: «Да что вы от человека хотите — у него же одна извилина в мозгу!» Частенько так язвительно отзываются о спортсменах. Но у меня действительно была одна мысль в сознании — хоккей!»
В таком отстраненном, насмешливом тоне и взгляде проявляется очередная неведомая ипостась Якушева — внимательного к деталям наблюдателя, коллекционера подробностей, коих в книге — буквально через край! «Искусственного льда, легко догадаться, на заводском стадионе не было. В те годы лед заливали круглогодично только на главной арене страны — в Лужниках, во Дворце спорта, да еще на спартаковском катке в Сокольниках, где в 55-м году впервые в столице установили холодильные установки. Поэтому хоккейная секция функционировала с середины ноября до конца марта. И это в лучшем случае. Правда, в моем детстве московские зимы были похожи на настоящие, не чета нынешним с декабрьским «болотом» и тревожным ожиданием, выпадет ли под Новый год долгожданный снежок».
Якушев-воспоминатель, спустя годы, взвешивает и перевзвешивает на чутких весах очень многое, оценивает — себя и тех, с кем довелось оказаться в связке или выпало соперничать. Не претендуя на звание гуру, прелюбопытно рассуждает о природе везения и неудач. Перечисляет имена подававших надежды и не состоявшихся дарований, называет тех, кто вроде ничего особенного собой не представлял и не обещал, но собственной волей и старанием переупрямил рок. Некоторые из откровений впору занести на особый листок и повторять, использовать как руководство к познанию механики успеха — настолько они точны.
Фотографии, включенные в том, должно разглядывать особо. С Филом Эспозито и Игорем Нетто, с женой Татьяной — вдохновительницей всех его свершений и помощницей на протяжении жизни, с Бобби Халлом и Владимиром Шадриным, Борисом Майоровым и Вячеславом Старшиновым…
Первый тираж этой книги напечатан на роскошной бумаге и помещен в матерчатый переплет — для гурманов. Для избранных. Следующее издание, мне кажется, правильнее осуществить в доступном для широкого читателя, массовом варианте. Подобных книг не хватает — и взрослым, и, что печальнее, подросткам, особенно тем, кто мечтает посвятить себя спорту. Помню, как зачитывался, будучи мальчишкой, мемуарами Андрея Старостина и книгой «Вратарь» голкипера киевского «Динамо» Олега Макарова. Сейчас в этой тематике — вакуум. Александру Якушеву стоит подумать о создании лицея, где возникнет возможность делиться опытом с начинашками, об учреждении освященной его именем и авторитетом спортивной арены, привлечь других наставников, на кого можно и нужно равняться детворе. Вслушайтесь в его монолог: «Мне помогли одержимость хоккеем и влюбленность в «Спартак». Полная сосредоточенность на спортивном деле. Полная самоотдача». Это — начало педагогического процесса.
…Недавно, на дне рождения нашего общего друга, Якушев произнес тост: «Есть выражение — «с таким человеком можно пойти в разведку». Я бы взял юбиляра в свою тройку».
Я подумал: хотелось бы и мне поиграть в этой их связке, их тройке или хотя бы пятерке.
