Джоди Фостер: “Если меня послать — отвечу не стесняясь!”
Поделиться
Джоди не похожа на типичную голливудскую звезду. Она стала знаменитостью еще в детстве, начав сниматься в кино… трех лет от роду. Возможно, отсюда ее невероятно серьезное отношение к профессии. Эта вдумчивость, полное растворение в роли чувствуется даже в мелочах. Впрочем, как и пренебрежение звездным статусом. Мисс Фостер — это вам не Мэрилин Монро или, скажем, Джулия Робертс. Мало того что она — интеллектуалка, но еще и очень глубокий, сильно чувствующий, одухотворенный человек.
Недавно Джоди снялась в психологическом триллере “Отважная” у режиссера Нила Джордана. Поначалу у ее героини Эрики Бейн все отлично: работа, обожаемый жених... Но однажды на пару нападают негодяи — героиня Фостер тяжело ранена, любимый погибает. Самое страшное, однако, впереди: не в силах пережить случившегося, Эрика начнет скитаться по улицам ночного города, пытаясь напасть на след людей, которых она считает причастными к трагедии. Эта зловещая погоня за справедливостью не остается незамеченной — весь город завороженно следит за ней. И пока нью-йоркская полиция стремится разыскать преступников, а детектив идет по следам Эрики, неуловимой мстительнице предстоит понять: стоит ли овчинка выделки и не превращается ли она сама в подобие тех, кого пытается остановить? С вопросов об этом фильме мы и начали эксклюзивное интервью Джоди Фостер “МК”.
“Никогда не играю “декоративных” женщин”
— Мисс Фостер, соглашаясь сниматься у “оскароносного” Нила Джордана, какие чувства вы испытывали?
— Я обожаю Нила Джордана, мне нравятся все его фильмы. Он необычайно талантлив, и я многому у него научилась. Нил у меня в том самом заветном списке режиссеров, с которыми я хотела бы работать. Один сюжет “Отважной” чего стоит! Столь изощренные, психологически точные сценарии встречаются, поверьте, не так уж часто. Мне пришлось провести много времени за чтением “Отважной”, чтобы проникнуться историей.
— Такого рода драматические сюжеты — с оттенком трагизма — вообще, мне кажется, по вашей части?
— Я испытываю чувства такого рода и такие эмоции, которые очень сложно объяснить кому-либо. Зато потом, когда фильм будет уже закончен, объяснение появится само собой, оно как бы проявится через мою игру. Во всяком случае, надеюсь на это.
— Интересно, вы похожи на Эрику?
— Да, есть что-то общее… Эрика, как и я, разумна, много размышляет — и не только о своих личных проблемах, но и о многом другом. Вообще я часто выбираю роли женщин, у которых свой собственный, отличный от мужчины, путь. Женщин, пребывающих в одиночестве, которое либо навязано ей судьбой, либо является результатом ее собственного выбора.
Я никогда не играю представительниц “второго”, “декоративного” пола, то есть тех женщин, кому отведена второстепенная роль — чьей-то сестры, матери или жены. Наоборот, я, как правило, главная героиня, находящаяся в центре внимания… Думаю, это как-то связано с глубинной частью моей натуры. Чтобы что-то делать в жизни, мне требуется одиночество. Видимо, я просто не понимаю, как можно жить по-другому. И я не умею играть слабых. Хотя в свое время играла и тупых блондинок, и недалеких девиц, но никогда — слабых. У меня это плохо получается.
— Видимо, вы всегда можете постоять за себя?
— Ну а вы как думаете? С другой стороны, не знаю точно, насколько я смелая на самом деле. В работе-то еще более-менее, но в реальной жизни... Одно знаю точно: я никогда не теряю над собой контроля, не впадаю в гнев.
Даже если что-то выводит меня из себя. Но отбрить кого-нибудь мне, конечно, труда не составит. Если таксист пошлет мне вдогонку что-то неприятное, я могу и ответить, не стесняясь в выражениях...
— Как вы готовились к роли жертвы преступления?
— Я подробно изучала тему посттравматического синдрома. Прочла кучу книжек об этом, но думаю, что Эрика — не типичная жертва. Она нуждается в помощи, но не получает ее. Это был великолепный опыт. Чтобы проникнуться этим состоянием, я много бродила, накручивая тысячи миль по Манхэттену. А вы ходили когда-нибудь подолгу?
— Случалось.
— Так вот, когда вы идете шесть, семь, восемь часов, то первые пару часов мысленно разговариваете с кем-нибудь, а затем вдруг все меняется. Вам уже никто не нужен. Вы уходите в себя. В дороге время летит незаметно. Даже семь часов кажутся мгновением. Это своего рода медитация. Моя героиня говорит: “У меня нет лица, у меня нет тела, я — один лишь голос”. Вот почему с самого начала фильма становится ясно: с ней что-то не так. Еще до преступления ее сущность и сущность жениха слились в единое целое. Есть что-то, что стало частью ее самой. И когда любимый исчезает, она становится призраком, голосом в ночи, который никому не принадлежит.
“Играя в “Монополию” сo cвоими детьми, я никогда не жульничаю”
— Что, на ваш взгляд, самое важное в этом фильме?
— Это очень глубокий фильм, чем-то напоминающий ленты семидесятых, где зачастую главным героем был антигерой, аутсайдер, которого автор ставил в разнообразные, часто пограничные ситуации. Тогда исповедовалась жестокость, и жесткость — без упрощений и явных моральных оценок. Мне кажется, и в “Отважной” это присутствует. По крайней мере, я это чувствую — силу этого фильма, который должен по-настоящему захватить зрителя: поначалу он должен впасть в шок на грани с отвращением, потом — почувствовать печаль, страх, очищение… Но главное, конечно, то чувство мистического страха жителя больших городов, которое свойственно не только ньюйоркцам, но и вообще всем обитателям мегаполисов.
— В реальной жизни вы были знакомы с кем-нибудь, чья судьба напоминает судьбу Эрики?
— Нет, таких знакомых у меня не было: я все прокручиваю в воображении. Пока я нахожусь внутри этой роли, я связана с Эрикой, понимая ее боль и бессилие, ее психологическое состояние, ее безрассудный гнев… Но все почерпнуто из сценария, и играя ее, я чувствую себя точно так же, как читатель, ассоциирующий себя с героем книги. Тем не менее, несмотря на кажущуюся таинственность и непостижимость зла, которыми проникнут этот фильм, мне кажется, все разрешаемо. Лично я верю в закон и справедливость.
— Вы думаете, справедливость существует?
— Наша система наказания работает прекрасно, поскольку в большинстве случаев виновные осуждаются по закону. Бывают случаи, когда виновные уходят от правосудия, но все же редко. Конечно, в любой системе бывают накладки, но я все равно безоговорочно верю в силу и справедливость закона. Эта вера в справедливость, честность и законопорядок у меня с детства. Я ходила в хорошую школу и получала хорошие оценки, я никогда не обманывала и никогда не буду делать этого. Играя в “Монополию” сo cвоими детьми, я никогда не жульничаю, не пытаюсь присвоить лишнюю десятку долларов. Думаю, моя героиня — такая же.
Вообще определенную красоту, логичность и элегантность этому фильму придает его нравственная определенность: это ведь не просто экшн, а реальная история победы над злом. Хотя в самом начале перед вами — экзистенциальный герой, безмолвствующий и лишенный цельности, расколотый и страдающий.
“Меня больше волнует, какие роли я буду играть в семьдесят лет, а не в пятьдесят…”
— Существуют ли какие-либо параллели между фильмом “Отважная” и “Таксистом” Скорсезе?
— Я думаю, это замечательное сравнение. “Таксист” — прекрасный фильм, американская классика, снятый почти четверть века назад. Сейчас Нью-Йорк — совершенно другой город. Да и Эрика — абсолютно другая героиня, нежели Трэвис в исполнении Де Ниро. Она — умна, философична, не теряет рассудка и реально оценивает ситуацию, понимает, что происходит. Трэвис же был абсолютно не подготовленным к ситуации. Он находился в плену своих эмоций. Он не мог дать оценку происходящему на основе своего жизненного опыта.
“Таксист” вызывает иные чувства: схожие с теми, что ощущали вернувшиеся в Нью-Йорк после войны во Вьетнаме. Ибо над Трэвисом, как известно, висело проклятие той войны.
Действие “Отважной” происходит в Нью-Йорке после 11 сентября. С виду это самый безопасный город в мире, совсем не похожий на Нью-Йорк Трэвиса. Когда я снималась в “Таксисте”, мы работали между 13-й и 3-й авеню — в ужасном месте, где процветала детская проституция. А сегодня это благополучный район, в котором вы не найдете дешевых квартир! Но несмотря на то, что там изменилась атмосфера, подсознательное чувство страха и незащищенности у меня все же осталось. Да, теперь здесь повсюду копы, камеры наблюдения, и тем не менее... Если даже вы единственный человек, один на миллион, попавший в беду, неужели вы будете чувствовать себя защищенным в этом самом безопасном городе мира?
— Какие чувства вы испытываете, проработав в кино более сорока лет?
— Если честно — не знаю. Странно, не правда ли? Просто не могу поверить, что прошло уже сорок лет. Когда я была еще ребенком, мама мне говорила: “Дочь моя, особо не настраивайся. Это продлится до 16—17 лет, и твоя карьера в кино закончится. Привыкай к этой мысли”. Так что в восемнадцать лет я подумала: “О’кей, осталось немного, заработаю еще денег, а потом займусь другими делами”. Но это все продолжалось и продолжалось. Время шло, и мама вновь принялась “успокаивать”: “Женская карьера всегда заканчивается к сорока годам. Так чем же ты займешься?” И вот сейчас я готова заявить во всеуслышание: я уже была продюсером, пробовала силы в режиссуре и не буду особо горевать, если моя актерская карьера закончится. Тем более что пока ей конца и краю не видно…
— Вы представляете себя в “возрастных” ролях?
— Забавно, но меня гораздо больше волнует, какие роли я буду играть в семьдесят, а не в пятьдесят. И знаете, мне кажется, что это будет что-то совершенно иное, начнется новый этап моей карьеры, где у меня будут интересные предложения, совсем не похожие на сегодняшние. Сколько бы мне ни было, хочется чувствовать себя живым человеком. Я даже иногда чувствую некое подобие счастья, предвкушая новое свое состояние.
“Мне иногда снятся сны на французском языке”
— А вы могли бы “примерить” на себя какую-то другую профессию?
— С одной стороны, не могу представить себя кем-то иным, а с другой… Скажем, в колледже мне нравилось писать сочинения. Получалось довольно неплохо, и я думала, что займусь чем-нибудь, связанным с этим. Жаль, не удалось попробовать. Возможно, я стала бы учительницей. Помимо актерства, это тоже — мое. По крайней мере, мне так кажется. Я люблю общаться с людьми и могу хорошо объяснять непонятные вещи. Вообще у всякого человека есть какое-то “инобытие”. Скажем, мне иногда снятся сны на французском языке.
— На французском? Но почему?
— Не знаю. По-английски, правда, тоже снятся…
— Рождение сыновей изменило ваш характер?
— Да, начинаешь меняться, больше беспокоиться буквально обо всем — от физического самочувствия детей до их нравственного состояния. Но вот что совершенно точно: присутствие моих детей заставляет меня быть строже даже в выборе ролей.
— У вас готов уже следующий проект?
— Я начинаю сниматься в детском фильме, действие которого происходит в Австралии на острове Ним. Это фильм о маленькой девочке, живущей в пустынной части побережья Фиджи с отцом-ботаником. Я играю писательницу, сочиняющую приключенческие романы. Моя героиня живет обособлено и не покидает своего дома. Я общаюсь с девочкой по электронной почте и пытаюсь спасти ее.