О существовании трудового крестьянства горожане вспоминают лишь тогда, когда выезжают к себе на дачи. “Ужас! Уже не сеют, не пашут”, — сокрушается дачник, видя из окошка своего автомобиля заброшенные, невозделанные поля.
“Надо же! Еще в земле кое-кто ковыряется”, — удивляется он, если в поле все-таки появляются гнущиеся над бороздою человеческие фигурки.
Всей предшествующей историей нас приучили к тому, что сельское хозяйство — это неустанная битва за урожай. Война, как известно, складывается из побед и поражений. В этом году у подмосковных тружеников села — большая победа. Собран хороший урожай картошки: по некоторым особо продуктивным сортам он составил 400 центнеров с га. Но самый настоящий прорыв обозначился в надоях молока. Здесь Московская область вплотную приблизилась к европейскому уровню. Успех, что называется, подкрался незаметно.
— Цифра прямо-таки оглушительная, — не без гордости сообщил министр сельского хозяйства и продовольствия области Николай САВЕНКО. — В этом году мы впервые получили 5,1 тысячи кг молока от коровы. Пять лет назад продуктивность молочного стада составляла унизительные 2,8 тысячи кг. Показатели выросли почти что в два раза!
— Что за чудо такое случилось?
— Можно сказать, заграница нам помогла. Ну а если серьезно, это чудо — обыкновенное. Последние несколько лет подмосковные животноводы очень много внимания уделяли улучшению генетического потенциала дойного стада. Наши специалисты ездили учиться в Германию, перенимали тамошний опыт, немецкие коллеги приезжали в Московскую область для консультаций. В результате племенное дело в столичной губернии было отреформировано с учетом последних достижений мировой практики. Ставка делалась на ввоз высокопродуктивных животных, в основном быков-производителей голштинской породы, частично айрширской и джерсейской. Дочки этих быков оказались настоящими рекордсменками. По нашим меркам, конечно. Они-то и прорубили окно в Европу, где стандартом считают надои в 6,5 тысяч кг молока в год. Так что теперь мы идем след вслед за Европой. Сегодня каждая из подмосковных буренок каждый день дает на 1 килограмм молока больше, чем в аналогичном периоде прошлого года.
— Сознательные животные!
— Разумеется, это округленные статистические показатели — в области есть хозяйства, где получают и по 7, и по 8 тысяч кг молока. Нижняя планка — 4 тысячи. Меньше ни в одном хозяйстве уже не доят: нецелесообразно экономически. Молоко очень вкусное, с жирностью 3,5—4%. А вот платят за него, к сожалению, копейки. Шесть рублей — такова закупочная цена цельного молока. Хочешь получить прибыль — производи больше.
— Выставленные на полках супермаркетов пакеты с рекомендованной диетологами жирностью 0,5 и 1,5 процента наводят на мысль, что в них ничего нет, кроме воды. Ни для кого не секрет, что “долгоиграющее” молоко, хранящееся полгода, — порошковое. По сути, молочный напиток, а вовсе не натуральный продукт, за который его выдают. Наиболее продвинутые аграрии не первый год добиваются, чтобы молочные комбинаты правдиво информировали покупателей, какой продукт они им предлагают. Вплоть до того, чтобы порошковое молоко и цельное разливали в пакеты разного цвета, но...
— Казалось бы, в руках государства сосредоточен полный набор инструментов для регулирования в этом вопросе: есть торгинспекция, закон “О защите прав потребителей”, однако не делается ничего. Разница между свежим молоком и восстановленным — огромная. Если в первом, только что полученном от коровы-кормилицы, есть все необходимые витамины, белки, то после термической обработки оно теряет свою наиболее ценную часть. “Живое” молоко скупают как сырье, за бесценок, а после того как в нем убито все самое полезное, продают по 20—26 рублей. В чьих карманах оседают “лишние” 20 рублей?
То же самое с продукцией растениеводства. На картошке и овощах крестьяне получают минимальную прибыль, зато посредники и торгующие организации накручивают к закупочным ценам и 100, и 200 процентов. Это несправедливо. Мы постоянно озадачиваем этой проблемой законодателей, чтобы они установили пределы посреднических накруток, как это сделано в развитых странах, однако механизмов регуляции до сих пор нет.
— Послушать наших крестьян — на земле работать невыгодно. Невыгодно производить молоко, картошку, овощи, мясо, яйцо... Почему за границей иначе?
— Не обольщайтесь. Рентабельность аграрного бизнеса никогда не бывает высокой. Даже в Западной Европе фермеры работают с минимальной рентабельностью в 5—7 процентов. Не будь поддержки со стороны государства и Европейского союза, распределяющего квоты — а квоты, по сути, тот же план, — вряд ли западные товаропроизводители удержались бы в прибыльной ситуации.
У нас в стране отношение к госдотациям аграрному сектору предвзятое, негативное. Мол, деньги исчезнут в черной дыре, с этим наследием советского прошлого надо кончать. Между тем российские аграрии уже 15 лет работают в условиях рынка, многие успели съездить на Запад, присмотреться, понять: помощь фермерам в тех или иных формах — обычная практика цивилизованных государств.
— Кстати, сколько сейчас фермеров в Подмосковье? Каков их вклад?
— Он не очень значителен, что и понятно: в области всего 250 успешно работающих фермерских хозяйств. Причем это уже не те фермеры, которые были вначале — энтузиасты, обрабатывающие свои наделы силами одной крестьянской семьи. Те, которые, выдержав конкуренцию, встали на ноги, расширились, теперь используют труд наемных работников. И все же погоду в аграрном секторе продолжают делать совхозы- колхозы, преобразовавшиеся в агрофирмы, акционерные общества, сельскохозяйственные холдинги и прочее. Их около 450 — примерно столько же, сколько было и до реформы.
— Какая зарплата в подмосковном сельском хозяйстве?
— Немаленькая — в среднем семь с половиной тысяч рублей. Для сравнения: по России эта цифра составляет 2209 рэ. В Центральном федеральном округе — 3,7 тысячи.
То, что сейчас работники сельского хозяйства стали получать достойную зарплату, хорошо. Это стимул к дальнейшим успехам. С другой стороны...
На московском региональном рынке сельхозпродукции столичная область является не единственным игроком. Излишки продуктов сюда привозят многие “субъекты России”, а там себестоимость производства ниже, потому что ниже уровень заработной платы, не так высоки тарифы на электроэнергию, дешевле горючее и т.д. Естественно, это сбивает и без того низкие закупочные цены. Например, Рязанская область поставляет в столицу более дешевое молоко, чем Московская. Как следствие — подмосковные животноводы получают меньше прибыли. Работать при таких “ножницах” трудно.
— Нынешней осенью в Подмосковье убрали овощи и картошку без применения стратегического резерва — солдат. Как справились?
— Без проблем — точно так же, как в прошлом году, когда впервые отказались от шефской помощи армии. Капусту, картофель и столовые корнеплоды вывезли с полей даже раньше обычного — погода позволила, хотя объемы у нас солидные: область обеспечивает 85 процентов потребности мегаполиса в картошке и овощах.
Должен сказать, что выгонять в поле людей, заставлять их работать вручную — занятие дорогое и непроизводительное. Уборка должна быть машинной. За последние годы наши хозяйства обзавелись шлейфом современной импортной техники — так что отмобилизовывать на подмогу народ больше не будем.
— А гастарбайтеры?
— Сейчас “интернациональных бригад” на селе не так много, как раньше.
— Извините, не верю. На окраине области на уборке хлебов можно встретить заезжих механизаторов с юга, которые приезжают косить-молотить на своих комбайнах.
— Это нормально. Сейчас на селе развивается новый вид услуг — так называемые машинно-технологические станции. Комбайн — вещь дорогая, стоит 7—8 млн. рублей, а работает от силы полтора месяца. Так вот, чтобы машины окупались быстрее, их перегоняют из региона в регион по мере созревания урожая. В Краснодарском крае, к примеру, с уборкой зерновых управляются в июне, и комбайнеры начинают мигрировать к северу в поисках работы и заработка.
Кстати, подмосковные механизаторы в страдный сезон тоже перемещаются туда, где урожай поспевает раньше, а потом возвращаются. Но дальше Воронежа и Липецка они не забираются.
— Кажется, этот процесс называется интенсификацией производства?
— В общем-то да. Больше продукции растениеводства с одного гектара, больше молока от одной коровы. Всего этого можно добиться только с помощью инновационных технологий, хороших машин, современных моделей управления. Но другого пути развития, кроме интенсивного, нет. Мы это хорошо понимаем, и в этом нас поддерживают руководители области. Из областного бюджета ежегодно выделяются денежные компенсации на работы по улучшению почв, приобретение племенного молодняка, элитных семян. Многое делается для привлечения инвестиций в подмосковный АПК. Хочу похвастаться: только в прошлом году в аграрный сектор было вложено около 1,2 млрд. долларов.
В области появились крупные мясоперерабатывающие заводы, комбинаты, выпускающие весь спектр молочной продукции, в некоторых пригородных тепличных хозяйствах запущены конвейерные линии по выращиванию зелени — салат, петрушка, укроп в красивой привлекательной упаковке теперь и зимой, и летом присутствуют в магазинах.
Захватывающие — без ложной скромности — перспективы открываются перед птицеводческой отраслью. В Подмосковье построены три мощные фабрики по производству бройлеров, каждая из них будет давать 40 тысяч тонн куриного мяса в год. В составе одной из них — крупнейший в Европе инкубатор, способный “выводить” по 50 миллионов цыплят ежегодно. Так что цель, которую мы перед собой поставили на будущее — поставлять на рынок 200 тысяч тонн куриного мяса, — реальная, достижимая.
— Словом, как говорили в застойные годы партийные бонзы, рисуя картины продовольственного изобилия, будем и с мясом, и с яйцом?
— Я бы сказал иначе: будет хлеб — будет и песня. Причем в мажорной тональности.