— Только не называйте нас футболистками! — неожиданно заявили представительницы нашей молодежной сборной, новоявленные чемпионки Европы по женскому футболу. — Никогда! Для нас это самое большое оскорбление.
— А кто же вы?
— Мы — футболисты. Такие же форварды, хавбеки и вратари, как ребята. И пусть в игре мы не такие сильные, хотя по ногам у нас тоже бьют неслабо — и драки бывают, мама не горюй. Но зато мы более хитрые. И вообще, женщины на поле умней мужчин.
С такого неожиданного признания начался мой разговор с лучшим бомбардиром женского чемпионата Европы Еленой Даниловой. Девушка скромно записала на свой счет девять голов. Одних только француженок в полуфинале мы вынесли всухую 3:0, и опять-таки, все мячи — ее!
— Гордишься собой, Лена, признайся? Ты уже просто какой-то Бекхэм нашего женского футбола!
— Я — Бекхэм? Да что вы! То ли дело бразильянка Марта! Та действительно монстр, такие чумовые вещи на поле творит, что я просто ноль рядом с ней! С одной стороны, конечно, приятно, когда забиваешь, и тебя хвалят. Признают лучшим бомбардиром. Но с другой — потом ведь надо дальше расти, тренироваться, и от тебя ждут еще результатов, еще. А это так морально тяжело…
— Скажи, а как же так получилось, что ты ушла из ростовской “Энергии”? То била себя в грудь, говорила, что это твоя семья и ты оттуда ни ногой. А потому вдруг раз — и в Рязань переехала. Там что, денег намного больше предложили?
— Да нет, ненамного. Условия действительно немного получше, но дело даже не в этом. Мне просто захотелось что-то изменить. К тому же конфликты с руководством немного утомили.
— Финансовые или человеческие?
— И те и другие. Так вроде ничего серьезного, но на психику все равно давило.
— Руководство не боялось тебя потерять?
— Очень боялось. Просто никто не думал, что я решусь уйти. А я решилась. И со мной одновременно еще несколько игроков ушли. Конечно, для команды это был удар.
— Скажи, а почему в Рязань, а не в Москву?
— Потому что в Рязани очень сильные игроки, и мне тут интересно.
В 16 лет Данилова забила единственный гол за российскую сборную в 1/4 чемпионата мира-2003 по женскому футболу. Подсластила пилюлю разгромного поражения от будущих чемпионок-немок — 1:7. В нашей команде тогда был настоящий шок. Матерые спортсменки (средний возраст — четвертачок) просто опешили: “Как?! Эта мелкая, совсем салага — и забила?!” Девчонка, которую и на поле-то выпустили от безысходности — за несколько минут до финального свистка!
— Этот гол изменил твою жизнь?
— Наверное, хотя я потом еще почти год осознать не могла, что произошло. Слишком сильный был шок.
— Ревновали другие девушки к твоему успеху, когда первый гол да еще на такой игре забила? Тебе случайно “темную” после матча не устраивали?
— “Темной” не устраивали, но ревность была, еще какая. Причем и среди взрослых, и среди ровесниц. Все напряглись, я это кожей чувствовала. Но плохих слов мне никто не говорил.
— Как вообще случилось, что ты в 16 лет за взрослую сборную стала играть?
— А этого никто не запрещает. Вот за юношескую сборную взрослый игрок выступать не может, а молодой за взрослую — пожалуйста. Другое дело, что морально очень сложно. Когда опытом и возрастом тебя подавляют... В молодежке мне все-таки намного легче, там меня сразу признали лидером, и я чувствую себя куда раскованней.
— А вы можете по-женски прямо на игре с заклятой подругой посчитаться? К примеру, она у тебя мальчика отбила, а ты ей мячом что есть силы залупила?
— У нас такого не припомню. А с некоторыми зарубежными командами случается. Немки очень жестко играют. Но француженки — еще жестче. Хотя мстят, конечно, не за мальчиков. Но после них у меня на ногах места живого не было. Синяк на синяке.
— Да, с такой профессией коротких юбочек не поносишь…
— Почему, поносишь. Когда синяки сойдут. А вообще, я стиль унисекс предпочитаю. Всякие там клевые штанишки, маечки.
— Почему-то девушки-футболисты обожают сниматься в стиле “ню”. А ты как к этому относишься?
— Ничего плохого в этом не вижу. Если это красиво, то почему бы нет?
— Три года назад ты говорила, что в жизни не станешь отвлекаться на мальчишек. Неужели, если влюбишься без памяти, так что крышу снесет, — задушишь чувство и будешь упорно колотить по мячику, как будто ничего не произошло?
— Ну, говорила я такое по глупости. Мне ж тогда 16 лет было. Но, конечно, были у меня мальчики, я же не железная. И сейчас все хорошо.
— Твой бойфренд — тоже футболист?
— Никакого отношения к футболу не имеет. Машинами интересуется.
— Сколько ему лет?
— Мой ровесник.
— Ты не боишься, что он в какой-то степени ради имиджа с тобой общается: крутая девчонка, лучший бомбардир футбольной сборной. А если бы ты была официанткой, он бы все равно в тебя влюбился?
— Ну, это, я думаю, у него надо спросить.
— А твое первоначальное мнение, что любовь мешает карьере, изменилось?
— На самом деле мешает, еще как. Особенно, когда всякие ссоры. Плохое настроение сразу на игру переносится, и это ужасно!
— Лен, а скажи честно, ребята-футболисты вас уважают или посмеиваются исподтишка?
— Уже не посмеиваются. Впрочем, мы почти не пересекаемся, хотя интересно было бы... о футболе с ними поговорить.
— Что у вас сильнее: женское соперничество или спортивное?
— Спортивное, конечно. Мы же не на дискотеке, мы в футбол играем.
— А у вас в команде прозвища друг другу дают?
— Дают, конечно. У нас так много Лен, что запутаешься. Меня, например, Даней зовут. Ленку Терехову — Терех…
— Я еще понимаю, когда некрасивая девица от безысходности в бокс идет или в борьбу, хоккей, тот же футбол. Ну а тебя что могло на это толкнуть?
— Люблю я это дело, понимаете? Всю жизнь, с детства любила. Мне кажется, я сразу знала, что футбол станет моей профессией.
— Что ты чувствовала, когда тебя в первый раз в составе взрослой сборной на поле выпустили?
— Если честно, почти не осознавала, что происходит. Но не терялась, делала, что считала нужным. И гол свой шальным не считаю.
— А мама не переживает, что у нее вместо дочери сын в юбке вырастет?
— Переживала, конечно. Но она никогда вслух об этом не говорила. Считала, что раз мне нравится, не стоит мешать.
— Мама у тебя настоящий дипломат!
— Была… — голос у Лены резко меняется. — 8 мая в этом году она умерла.
— Прости, пожалуйста… А отец?
— Отца у нас нет, они с мамой давно развелись, и мы не знаем, где он. Да и не искали, если честно…
— Слышала, у тебя много братьев и сестер?
— Два старших брата, они сейчас в армии служат, и две младшие сестры. Марине 15 лет, Вике — 13.
— Значит, ты сейчас фактически глава семьи?
— Выходит, так. Но за Марину я более или менее спокойна, она тоже футболом занимается и сейчас в Москву переезжает — играть и жить. А вот с Викой не знаю пока. Она сейчас у меня в Рязани гостит. Хорошо еще бабушка есть, хоть немного за ней присмотрит. А вообще до сих пор в голове не укладывается, что мамы больше нет. Все так неожиданно произошло…
— Мама не болела?
— Ну как сказать… нервничала она очень за нас за всех. От этого все и случилось. Инсульт. А ей ведь только 46 лет было.
— Ты успела с ней попрощаться?
— Нет! Я в тот момент вообще за границей была. А когда прилетела, увидела ее уже в реанимации. Она 4 дня без сознания лежала, так в себя и не пришла…
— Знаешь, ты просто молодец. Так мужественно держишься и так здорово сыграла, несмотря ни на что…
— Это и ради мамы! Я знаю, она все видит, чувствует, гордится нами. И для меня так важно ее не подвести...