На обломках Советского Союза новые структуры выстраиваются в основном политиками. Что не получается у них, удается – на более рациональном уровне – предпринимателям
Как в России, так и у ее соседей по СНГ первая половина 1990-х годов отмечена значительным сокращением ВВП, падением промышленного производства и, естественно, доходов населения. Все болезненно переживали шок от распада некогда изощренно территориально запутанной и в то же время неплохо отлаженной единой экономики. Сломалось то, что прежде называлось разделением труда между республиками.
Только во второй половине прошлого десятилетия хозяйства разбежавшихся стран постепенно стали приходить в себя после кризиса. Первыми из него выбрались государства, испытавшие наиболее сильное падение ВВП, – Армения и Грузия (53 и 73 процента соответственно). К 2000 году ввосстановительную стадию вошли уже все экономики стран СНГ. Украина и Молдова замыкали шествие реанимирующихся экономик.
Процесс пошел. И довольно активно. Начиная с 1999 года СНГ превратился в один из наиболее динамично развивающихся регионов мировой экономики. Средние темпы роста ВВП – 5–9 процентов в год. Энергичнее развивались, пожалуй, только Китай и Индия. Растущие рынки СНГ привлекали инвестиции и торговые потоки из других стран.
Но, по сути, сложившиеся национальные экономики догоняли самих себя. К началу 2005 года лишь Узбекистан, Беларусь, Армения и Казахстан превзошли свои ВВП уровня 1990 года.
Любопытно проанализировать, а что же тому способствовало? С одной стороны, вперед вырвались в основном экономики со значительной долей государственной собственности – Беларусь, Узбекистан. Или с доминированием государства в регулировании экономики – к их числу в последние годы относится Казахстан, где любой более-менее значимый бизнес-процесс возможен только с подачи Нурсултана Назарбаева.
С другой стороны, именно страны-лидеры или максимально далеко продвинулись по пути либеральных реформ, как это произошло в Армении и Казахстане, или относятся к государствам с «отложенным» процессом трансформации. Что равнозначно «отложенному» спаду. Яркий пример – Беларусь и Узбекистан.
Другой мощный фактор – наличие топливно-энергетических ресурсов. Нефте- и газодобывающие страны, такие как Казахстан, Азербайджан и Россия, в целом показывают лучшие результаты.
Хотя – и в этом мы очень схожи – рост этот однобокий: топливно-энергетический локомотив никак не вытягивает остальные отрасли. Но сегодня модель восстановительного роста уже исчерпала себя. Об этом говорит замедление динамики основных макроэкономических показателей стран Содружества в 2005 году.
Развалившись, Союз разрушил не только большинство кооперационных связей между республиками. Удельный вес «ближних соседей» в общем товарообороте России постоянно снижался: с 22,6 процента в 1995 году до 15,2 процента в 2005 году. Катализаторами деструкционных процессов зачастую выступали политические конфликты. Новейший пример обострения политических конфликтов – ситуация с Грузией, которая все чаще заявляет о возможности своего выхода из СНГ.
Так что ситуация не так однозначна, как кажется. Кооперационные связи между республиками еще крепки. Невидимое непрофессионалам внутриотраслевое взаимодействие пронизывает промышленности соседей. Страны СНГ остаются друг для друга традиционными и часто наиболее важными рынками сбыта. Более 40 процентов экспорта Молдовы, Беларуси, Грузии, Киргизии идет в страны СНГ.
Почти половина Содружества «подсела» на российские энергоносители – основную статью российского экспорта. Но это особый разговор. До недавнего времени в страны СНГ их поставляли по ценам ниже мировых. Однако ситуация начала существенно меняться.
Если в 2000–2002 годах цена нефти для стран СНГ снижалась, то в 2003–2004 годах она увеличилась на 77,5 процента. А в связи с последними непростыми переговорами по газу с Украиной, Молдовой, Грузией и Арменией эта тенденция наверняка продолжится. Дотационный подход Россию уже не устраивает. Энергетический ресурс в руках российских политиков оказывается мощным рычагом воздействия и влияния на соседей. Не случайно в описании этого процесса наиболее приемлема именно военная терминология.
«ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ» ВОЙНЫ
Интенсивность связей в нефтегазовой сфере объясняется «географическими» причинами. Страны «восточного фланга», или «фронта» – Казахстан, Узбекистан, Туркменистан и Азербайджан – владеют энергоресурсами. Их выход на лакомые европейские рынки до недавних пор был зависим от транзитных возможностей России.
Представители «западного фланга» – Украина и Беларусь – нетто-импортеры энергоносителей своих соседей по постсоветскому пространству. Их козырь – транзитная монополия для всех стран СНГ при поставках их ресурсов в Европу.
Такая взаимозависимость в сочетании с недоверием друг к другу и стремлением извлечь выгоду из своего монополистического положения не могла не привести к конфликтам. Вот уже пятнадцать лет страны СНГ периодически сотрясают «газовые», «нефтяные» и «энергетические» войны.
На «восточном фланге» Россия усиленно старалась ограничить доступ центральноазиатской нефти и газа в свою трубопроводную сеть. Но в конце 1990-х годов ситуация изменилась. Необходимость удовлетворить аппетиты западноевропейских покупателей заставила Россию использовать нефтегазовые ресурсы региона. Сейчас «Газпром» уже связал себя долгосрочными контрактами практически со всеми странами «восточного фланга».
Нередко возникают конфликты из-за цены и условий поставки. Так, в начале прошлого года Туркменистан в одностороннем порядке повысил цены на газ для Украины и России и даже на несколько месяцев перекрыл поставки. Несмотря на то что в тот момент удалось добиться договоренности, проблема цены до сих пор продолжает оставаться в центре внимания.
В конце февраля президент Туркмении Сапармурат Ниязов заявил о готовности продавать газ Пакистану. «Газпром» на это ответил предложением помощи в добыче газа на новых месторождениях на шельфе Каспийского моря. Понятно, российский монополист хочет добиться гарантий поставок туркменского газа в оговоренных объемах. Туркменский «месседж» прост, как улыбка ребенка: готовьтесь к повышению цены на газ.
При этом государства Центральной Азии и Закавказья активно ищут альтернативные варианты экспорта углеводородов, что порой приводит к напряженности в отношениях с Россией.
На «западном фланге» поводом для конфликтов были условия транзита нефти и газа, а также стоимость их поставок. Особенно сложно в 1990-е годы складывались отношения России и Украины. Братья-славяне не гнушались несанкционированным отбором газа.
В начале 2000 года в центре внимания оказался конфликт из-за повышения цен на газ для Беларуси. На этой же почве осложнились взаимоотношения России с Молдовой и Грузией. Сегодня Москва пытается по-новому применять имеющиеся у нее рычаги давления.
Только за 2005 год три «энергетических кризиса» пережили российско-украинские отношения: конфликт по поводу «пропавшего» газа в украинских хранилищах весной, попытку ограничения цен для российских компаний, владеющих нефтеперерабатывающими заводами, весной-летом и повышение цен на газ зимой.
Своеобразные «интеграционные» попытки предпринимал «Газпром», пытаясь установить контроль над трубопроводной системой стран «западного фланга». В их числе – намерение приобрести акции «Белтрансгаза», проекты Межгосударственного газотранспортного консорциума и «Газтранзит» с Украиной. Любое из этих поползновений приводило к резко негативной реакции стран СНГ.
Большинство транзитных схем, использовавшихся в СНГ, отличали непрозрачность и огромные возможности для злоупотреблений и коррупции. Порядок определения цен, использование бартерных расчетов, привилегированные условия, появление посреднических компаний (подобных Eural Trans Gas и RosUkrEnergo в случае с Украиной) также не могли не провоцировать появление конфликтов.
Сейчас «Газпром» переходит на более прозрачные условия поставок. Но по-прежнему остается немало вопросов. Негативную роль продолжает играть политизированность многих отношений в нефтегазовой сфере.
Увы, энергетическое равновесие на постсоветском пространстве не обретает устойчивости. Более того, в прошлом году произошли события, явно нарушившие конфигурацию сил.
Введен в действие нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан, по которому азербайджанская нефть идет в обход России. Положено начало Североевропейскому газопроводу, он напрямую свяжет Россию с западноевропейскими потребителями газа, минуя страны «западного фланга» СНГ.
Но существующая сейчас схема еще долго будет действовать, а конфликты в нефтегазовой сфере – оказывать негативное воздействие на перспективы сотрудничества постсоветских стран.
ПАЛКА О ДВУХ КОНЦАХ
Между тем торговля со странами Содружества не ограничивается только энергоносителями. На Украину, Белоруссию и Казахстан приходится более 40 процентов российских поставок машиностроительной продукции за рубеж. Россия продает на Украину и в Казахстан оборудование для атомных станций, автомобили «КамАЗ» и «ВАЗ», оптическое оборудование и измерительную технику.
Белоруссия, в свою очередь, поставляет в Россию, на Украину и в Казахстан карьерные самосвалы «БелАЗ», автобусы Минского автомобильного завода, тракторы «Беларусь». Из Украины в Россию движутся автобусы Львовского автомобильного завода, вагоны завода «Азовмаш».
За всем этим кроются огромные потоки комплектующих. Так повелось еще в советские времена. Для производства практически любого оборудования в СНГ используются детали, произведенные в другой стране – бывшей советской республике.
В результате в СНГ для России, да и для других стран, возникаетвозможность выхода из «сырьевой ловушки».
Но и здесь не обходится без проблем. Поскольку бизнес-структуры разных стран Содружества на ряде рынков выступают конкурентами. Например, страны СНГ обеспечивают более 40 процентов российского импорта металлов, более 15 процентов – продовольствия. Российские производители несут убытки, конкурируя с дешевой украинской сталью и трубами, украинским и белорусским сахаром на национальном рынке.
Постоянные «торговые войны» ведут Россия и Украина в области черной металлургии. Накануне Нового года российское правительство выпустило специальное постановление: на 5 лет установило антидемпинговые пошлины в отношении некоторых видов украинских труб, поставляемых в Россию.
В начале года Россельхознадзор, тот самый, который в прошлом году запретил ввозить мандарины из Абхазии, на этот раз не разрешил ввоз всей украинской мясо-молочной продукции.
В живую ткань торговых отношений постоянно вторгаются разные коррективы. В прошлом году доля стран СНГ во внешнеторговом обороте России снизилась до 15,2 процента. Отчасти – из-за изменения с начала 2005 года принципа взимания НДС. Этот налог теперь платится на территории той страны, куда поступает товар, и «выпадает» из стоимости экспорта и импорта. Особенно пострадала торговля с Беларусью, так как изменение коснулось всех видов товаров. В то время как для остальных стран – лишь продукции топливно-энергетического комплекса.
БУМАЖНЫЙ КОЛОСС
Парадоксально, но замешанные на политике экономические конфликты происходят на фоне неудачных попыток возвести интеграционные структуры. Хотя давно стало очевидно, что интеграция в СНГ носит скорее «бумажный характер».
Несмотря на амбициозные цели, ни одна из многочисленных вновь созданных интеграционных группировок – СНГ, Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), Единое экономическое пространство (ЕЭП), Союз России и Беларуси и другие – полностью не состоялась. Подписано более тысячи соглашений, но большая часть их не реализуется. Одни бумаги плодят другие.
Но вот другой парадокс: несмотря на многочисленные прогнозы, никто, за исключением Туркменистана, не вышел из СНГ. Да и тот остается «ассоциированным членом», сохраняя возможность участия в экономических проектах. Хотя украинские чиновники не раз заявляли о выходе их страны из проекта, формально продолжает существовать и ЕЭП. Грузия то и дело грозит выйти из СНГ, но не делает этого.
В чем же причины такой противоречивой ситуации?
С одной стороны, негативную роль играет очень низкий уровень доверия в отношениях между постсоветскими странами. Достижение договоренностей в этой ситуации превращается в муку. Установившиеся в большинстве стран СНГ полуавторитарные режимы крайне неохотно идут на добровольную уступку даже части своих полномочий. О какой экономической интеграции тут может идти речь?
Не находится на постсоветском пространстве и яркого лидера, способного гарантировать выполнение договоренностей. Россия, с одной стороны, недостаточно сильна, чтобы реально воздействовать на политику стран СНГ. А с другой, все еще не растратила большую долю экономического и политического потенциала. Это вызывает у соседей опасения.
Если в других интеграционных группировках, как, например, в ЕС, наднациональные структуры – это источники стимулов для дальнейшей интеграции, то на постсоветском пространстве многочисленные структуры (только в СНГ их создано более 70!) не более чем «периферия» российской политики.
Большинство интеграционных проектов в СНГ элементарно скопировано с опыта Европейского союза. Но он весьма специфичен, а во многом и уникален. Применять его на постсоветском пространстве непросто. Сложности возникают, во-первых, в связи с тем, что европейская модель интеграции требует согласовать множество аспектов экономической политики. Во-вторых, некоторые ключевые постсоветские страны, такие как Украина, Молдавия и другие, видят в ней угрозу своему «европейскому вектору» интеграции.
Стабильность формально существующих интеграционных группировок во многом объясняется так называемой псевдоинтеграцией. Здесь важен «психологический» эффект интеграции. В девяностые годы он сохранял иллюзию единства региона, смягчал негативную реакцию населения на распад великого, но непрочного Союза.
ЭКСПАНСИЯ БИЗНЕСА
Известный исследователь экономики постсоветского периода Яков Паппэ советует вовсе забыть слово «интеграция» применительно к СНГ. Почему? Потому что сейчас почти все страны Содружества находятся в зоне притяжения иных центров, более мощных, чем Россия, – прежде всего ЕС и Китая.
На наш взгляд, это влияние не противоречит возможности интеграции в СНГ. Ее можно строить на принципах «открытого регионализма», позволяющего совмещать движение в разных направлениях и не создающего «жестких рамок» для различных форм интеграции.
Кроме того, сближению стран СНГ может содействовать элементарный экономический интерес, возможность реализации совместных проектов, приносящих отдачу для всех участвующих в них стран.
Между тем пока чиновники пытаются склеить разбитый кувшин, за последние 7 лет объем годовых российских инвестиций в странах СНГ (только по официальным, заниженным данным) увеличился раз в 5. За первые девять месяцев минувшего года прямые иностранные инвестиции из России в страны СНГ составили 590 миллионов долларов. В реальности же проникновение российского бизнеса в постсоветские страны значительно больше.
До недавнего времени наиболее привлекательной для него была Украина. Значительные российские инвестиции поступили в Молдову, где наши соотечественники владеют практически половиной бизнеса по производству вина, и в Армению. В последние годы резко увеличился приток капитала в Узбекистан и Казахстан.
Недавно Внешторгбанк объявил, что до конца года создаст систему своих дочерних банков в СНГ. По словам его президента, председателя правления Андрея Костина, пока ВТБ принадлежат два банка на Украине, которые постепенно объединятся в сеть «ВТБ-Украина». Капитал принадлежащих ВТБ банков в Грузии и Армении в 2005 году был увеличен. На очереди Азербайджан, где крупнейший госбанк откроет филиал или купит банк. До конца года Внешторгбанк планирует обосноваться в Казахстане, Молдавии, Белоруссии, Киргизии и Таджикистане. Вряд ли ВТБ стал бы это делать в отсутствие значительного бизнеса между республиками и Россией.
Бизнес-связи, подчеркивает Яков Паппэ, – это нормально. И они будут развиваться. Просто потому, что есть устоявшиеся, налаженные связи. Есть понимание, как вести бизнес в соседних странах, а у них – как его вести в России. И это наше важное конкурентное преимущество. Проникновение бизнеса будет. Но будет на чисто рациональных основаниях.
«ЛУКойл» в октябре 2005 года за 2 миллиарда долларов приобрел 66,4 процента акций казахской Nelson Resources Ltd., владеющей несколькими месторождениями на западе страны (сама компания зарегистрирована на Бермудах). Для сравнения: все прямые инвестиции России в экономику республики в 2004 году, по данным статистики Казахстана, составили примерно 200 миллионов долларов. К слову, российские источники дают еще меньшую оценку.
Сделка «ЛУКойла» во многом характерна для нынешнего этапа инвестиционной экспансии. Если длительное время Казахстан оставался для российского бизнеса во многом «закрытой территорией», то в 2005 году произошел настоящий прорыв нефтегазовых компаний в экономику этой страны.
«Роснефть» подписала в июле 2005 года соглашение с государственной «КазМунайГаз» по освоению месторождения Курмангазы на основе СРП. Тот же «ЛУКойл» приступил к бурению скважины на месторождении Тюб-Караган. По некоторым данным, Millhouse Capital начала переговоры о покупке контрольного пакета акций BMB Munai, принадлежащей американским инвесторам.
Иначе складывалась ситуация на Украине. Экспансия российских бизнес-групп стала особенно заметной в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Там под контролем российских компаний почти полностью находятся такие ключевые отрасли, как нефтепереработка и цветная металлургия. Значимы позиции российских компаний в телекоммуникационном секторе.
При этом особенностью Украины (связанной, например, со спецификой ее налогового законодательства, делавшего украинских собственников практически «беззащитными» перед налоговыми органами) стало активное проникновение компаний, не добившихся в России значительного успеха. В частности, подобное присутствие российских инвесторов вероятно в таких отраслях, как электроэнергетика и машиностроение.
Что до крупного бизнеса, то наибольших успехов он добился в нефтепереработке и цветной металлургии. Однако в 2004–2005 годах началось определенное свертывание экспансии российских компаний на Украине, что было связано как с усилением позиций собственно украинских групп, так и с политическими факторами.
Таким образом, перемены, которые политологи часто связывают с «оранжевой революцией», в реальности намечались еще до «революционных» изменений. Более того, в «революции» иногда усматривают и определенный шанс для российского бизнеса. Так, «Вымпелком» в ноябре прошлого года приобрел «Украинские радиосистемы» (УРС) за 206,5 миллиона долларов и обязался инвестировать еще 24,8 миллиона долларов.
Обильные финансовые потоки в СНГ идут не только из России. С недавнего времени все активней становится экспансия бизнес-структур Казахстана. В апреле 2004 года казахстанский бизнесмен Устименко, группа компаний которого контролирует распределительные сети электроэнергетики Казахстана, приобрел 30-процентный пакет акций «Калугаэнерго» и 20-процентный пакет «Воронежэнерго».
Горнодобывающая компания «Казахмыс» также планирует инвестиции в России. Возможен приток капитала в рамках СП «Газпрома» и «КазМунайГаза» – «РосКазГаз». Со стороны Национального банка Казахстана уже звучали призывы использовать постоянно растущую капитализацию банковской системы республики для экспансии в странах СНГ. Некоторые банки республики открывают офисы и в других странах Содружества. Например, в экономике Кыргызстана Казахстан играет роль одного из ключевых инвесторов.
Причины инвестиционной экспансии разнообразны. В конце 1990-х годов окреп российский бизнес, были исчерпаны «неподеленные» активы в самой России. Важную роль играют географическая и культурная близость, традиции, общность языка, близость правовых систем, часто – налаженные личные контакты. Схож и стиль управления компаниями в постсоветских странах.
А главное – многие постсоветские активы недооценены. Это делает их весьма привлекательными и облегчает «вход» инвестора на рынок той или иной страны.
Часто экспансия связана с желанием установить контроль над всей производственной цепочкой (так, российские вертикально интегрированные нефтяные компании зачастую стремятся приобрести помимо добывающих мощностей компании нефтепереработки и сети сбыта нефтепродуктов) или получить доступ к привлекательным ресурсам и растущим рынкам.
Весьма показателен в этом отношении выход в страны СНГ российских розничных торговых компаний и телекоммуникационных компаний. Но что важно подчеркнуть, их экспансия связана не только с восстановлением разрушенных хозяйственных связей.
Она в основном направлена на реализацию новых деловых интересов. Если не появится резких политических движений, этот процесс будет только усиливаться. Возможно, в перспективе именно он создаст «спрос» на интеграцию. Важно лишь, чтобы государственные структуры стран должным образом на него отреагировали.