А ты понял квадрат Малевича? Или все еще бросаешь с вызовом: “да я и сам так могу”? Что есть современное изобразительное искусство? То же самое, что современная музыка, окопавшаяся в фестивальных гетто, – когда на смерть даже такого мэтра, как Штокхаузен, некролог выходит только в “Коммерсанте” и у нас, в “МК”, а остальные знать не знают (и знать не хотят) кто это такой? Это что – норма? Короче. Сейчас идет Фотобиеннале-2008: студенты так и прут, живой воды хотят, не мертвой. “Тыкаются, как слепые щенки…” – хотят видеть в актуальной культуре адекватного отражения жизни. Или наоборот. Нет уже носителей культуры в стране (в советском, патриархальном смысле слова). Есть носители идеи. Это нужно принять. И сегодня MK.RU открывает цикл актуальных бесед с представителями новой “идейной плеяды”: у нас в гостях Айдан Салахова – красавица-художник-галерист-идеолог (кому что больше нравится).
СПРАВКА «МК». Айдан родилась в 1964 году (Москва) в семье знаменитого художника Таира Салахова, одного из лидеров т.н. «сурового стиля». В 1987-м закончила Суриковку (дипломная работа награждена серебряной медалью Академии художеств СССР). В период 1989-92 гг. являлась совладельцем и куратором Первой галереи (действительно – первой частной галереи Москвы, пропагандирующей современное искусство). С 1992-го основала галерею «Айдан». Ее собственные работы хранятся в Третьяковке, Музее современного искусства (Москва), галереях Faridek Cadot, Berman-E.N. (Нью-Йорк) и многих других.
– Айдан, вот под редакцией Уильяма Вогана (профессора истории искусства Лондонского университета) недавно вышла толстенная книга «Самые знаменитые художники мира» – ну там краткие биографии, репродукции… Так вот из 220-ти мастеров только пятеро русских – Андрей Рублев, Казимир Малевич, Василий Кандинский, Наталия Гончарова, Марк Шагал. Что – это все?
– Ну да, так и есть.
– То есть ни тебе “Бурлаки на Волге”, ни “Иван Грозный”…
– В международном контексте картина “Бурлаки на Волге” особой ценности не имеет. Вы ее видели в учебнике “Родная речь”, вот и приводите в пример. Но это не лучшее произведение. Есть и другие, увы, не попавшие в советские учебники. Плохо то, что однобоко. Почему в России, например, мало понимают, что такое современное искусство (включая весь пласт XX века)?
– И почему же?
– Вы в детстве ходили на экскурсию в Третьяковскую галерею? Куда вас вели? В старое здание, в Лаврушинском. На вторую экскурсию, в здание на Крымском валу, где представлено искусство XX века, школьники, в основном, не попадали. Этого, видите ли, не было в программе.
– Так дело обстоит и по сей день.
– Конечно. И даже если ребята приходят и туда, и сюда – все равно получается разрыв: они не понимают связи между концом XIX и началом XX веков. Понятия разделены. Потому что два разных здания. Вот и вся проблема. У большинства людей нет единой картины в голове, единого процесса. А от образования напрямую зависит арт-рынок. Какие картины стали покупать первые наши богачи в начале 90-х? Я вам отвечу: XVIII-XIX века. Почему? Потому что все в свое время ходили в Третьяковку, эту живопись знали, ею восхищались, к ней стремились. А современное искусство на дух не воспринимали, “не считывали” произведения.
– Кстати, вот разница налицо – как водят ребят по нашим музеям и как – по западным…
– Да, там они сидят на полу, рисуют, обсуждают, их никто не одергивает, никто ни в коем случае не говорит, что «вот это направление – лучше, а это – хуже». Они видят и современное искусство, и реалистическое (и такое может нравиться)…
– Мне интересно: на реалистичной картине ребенок видит мишку. Мишка косолапый. А каково ему смотреть на абстракцию? Что он поймет с точки зрения психологии?
– Полноте, у всех детей очень свободное восприятие, и чем больше картина подхлестывает воображение, фантазию – тем лучше.
– То есть реалистичная «Мона Лиза» куда в меньшей степени пробуждает мозг, чем квадрат Малевича?
– «Мона Лиза» вообще не является лучшей картиной Леонардо да Винчи. У него есть много по-настоящему прекрасных работ, просто эта больше раскручена.
– Так раскручена, что после Лувра в памяти остается лишь толпа восторженно кишащих японцев, так и сяк фоткающих эту мелкую фитюлечку под стеклом…
– Да, это так. Но важно все это – и квадрат, и «Мону Лизу» – показывать ребенку в творческом разнообразии, едином самовыражении… Тогда он примет правильно. И не окажется так, как с нашим поколением, когда 98% людей заточены под мишек косолапых. Это же трагедия.
– Но Шишкин хороший художник…
– Есть и другие хорошие художники.
– Но вернемся к разделению понятий. У нас и западное искусство четко отграничено от русского. Неужто нигде в мире “национальная школа” как-то особо не выделяется на всеобщем фоне?
– Нет. Творческий процесс человечества нельзя разделять. Это только в Советском Союзе было такое противопоставление. Но мало что, увы, поменялось. Вот посмотрите (указывает на монитор): я преподаю в Суриковском институте, здесь работы студентов (не моих), получивших пятерки. Вы это видите (сонно-реалистичные портреты разных теть и дядь, – Я.С.)? Какой была их программа в 50-е годы, таковой и остается по сей день. Эти ребята не понимают, чем дышит мир, современное искусство…
– Так может, это естественно? Тяготеют к тому, к чему тяготеют…
– Что – естественно?! То, что на всю нашу огромную страну мы с вами с большим трудом насчитаем 100 современных художников, которые вписывают Россию в международный контекст? Это совсем неестественно!
– В эту сотню вы включаете “соц-артовцев”?
– Ну с ними, с 60-ми годами, с нонконформистами – 150 человек. Капля в море. А 98% художников находятся вот в таком состоянии (опять кивает на суриковские “пятерки”, – Я.С.).
– Значит, реалистичная работа в принципе не может появиться в стенах вашей галереи?
– Сложно сказать. Если идея художника (глубокая, актуальная и интересная) нуждается в реалистичном отражении, – почему нет? Но просто форма без идеи – появиться не может.
– То есть такие жанровые разбивки как пейзаж, натюрморт, портрет у вас в галерее не работают?
– Нет! – Айдан закатывается со смеху. – Человек с таким узко направленным мышлением, думающий в формате пейзаж-натюрморт-портрет (грубо говоря, “что вижу, о том и пою”) нам не интересен!
– Кстати, о “единой картинке мира”. Тут как-то Михаил Швыдкой решил немного “спрогнозировать” развитие культуры и заговорил о многофункциональных комплексах, где и пылесосы продают, и парикмахерская, и обувь в починку можно сдать, но и – тут же: кинотеатр, картинная галерея, концертный зал, – все в одном флаконе. То есть человек приходит с утра и весь выходной удовлетворяет буквально все свои нужды.
– Галерея (скажем, моя) и искусство, выставленное в шопинг-центре, – это немножко разный формат.
– Ну да: одно дело – ты сознательно идешь, допустим, в консерваторию на конкретного дирижера Девятой симфонии Малера, другое – кассетно потребляешь общеформатный арт-минимум… Да и Швыдкой признал, что это “не совсем настоящая культура”, однако добавил, что идея с “одним флаконом” была бы все же очень хороша для страны в целом…
– Мне кажется, это не будет работать. У нашего человека все так смешается в голове – и пылесосы, и картины, что сам черт не разберет. Я-то считаю как раз наоборот, что не шопинг-центры должны поглотить музеи, а сами музеи должны стать более демократичными… А они продолжают занимать такую консервативно-пыльную позицию, что туда просто не хочется ходить.
– Дискомфорт?
– Ну еще бы. Бабушки, шикающие каждые пять минут, – второй раз ребенка вы сюда не поведете… Каждый поход становится жутким испытанием для родителей, согласитесь. Ненавистные экскурсии, все устают, посидеть негде. А должно быть более актуальное “наполнение”. Чтобы именно тут, в музее были приятные кафе… Вот мы с ребенком обожаем парижский музей азиатского искусства Гиме. Там чудесный ресторанчик с тайской кухней, – хочется прийти, пообедать, потом еще погулять по музею, и еще. Или взять галерею Тейт: мало того, что она галерея, так там и прекрасный магазин с интересными книгами, хорошими сувенирами, – да вся атмосфера живая! Вас никто не будет одергивать, если подошли к картине близко; а если ребенок вдруг побежал по залу, его никто не остановит… Почему это надо объяснять? Ведь самим музеям выгодно стать более привлекательными, они же заработают на билетах…
– Они и так зарабатывают: вон, сколько школьников на автобусах привозят.
– А толку? Они сразу же получают стресс от всех этих шикающих бабушек и никаких картин уже не видят.
– Хорошо, но мы говорим про “блага” столицы. Или богатого Ханты-Мансийска. А есть места, где вообще ничего нет.
– Что нет – это верно. Когда я еще была в Общественной палате, нам пришло замечательное письмо от одного дядечки из провинции. Из села. Вот где действительно вакуум – ни артистов, ни концертов… Так он предложил замечательную идею: “Пожалуйста, провезите по регионам выставку… репродукций! Нам не нужны оригиналы, мы понимаем, как это дорого и сложно. Но хотя бы копии, чтобы знать, что происходит в мире, что выставляют в Пушкинском музее… Можно ли с такой инициативой обратиться в министерство культуры?”
– Простые вещи чиновникам в голову не приходят.
– А зря. Вот у меня ребенок учится во французской школе, и я сама покупала репродукции импрессионистов, старалась, выбирала, чтоб хотя бы в коридорах висели, все равно ведь стены пустые. Неужели наше министерство образования не может выделить на это деньги, чтоб элементарно развесить пласт от реалистов до импрессионистов? Дети смотрят – это сразу же поднимает их уровень.
– Вам повезло: вас учил отец. А как пропагандировать то же современное искусство для масс?
– Начать с простого: есть же социальная реклама, биллборды. Туда и помещать картины Иванова, Малевича, Моне… чтоб люди хотя бы знали, как зовут этих художников. А вы, журналисты почему не информируете?
– Тут интересный парадокс: я сделал выборку топовых арт-тем, о которых мы (да и все прочие газеты) писали в 2007 году. Смотрите: Галина Вишневская продает свою (с Ростроповичем) коллекцию, министр Соколов “наехал” на директора Третьяковки Родионова, на сотбис-кристис поставлены очередные рекорды… “Скандальных” подробностей, людских, скажем так, страстей – много. А о самом предмете исследования – то есть о конкретных произведениях искусства, фигурировавших в каждом из сюжетов – ни слова.
– Да потому что журналисты гоняются…
– А может дело не в журналистах? Может из самих произведений как таковых уходит актуальность, смещается культурный контекст, культура покидает привычные рамки?
– Нет. Из настоящего произведения, к какому бы оно времени ни относилось, актуальность не уходит. Все дело, повторяю, в недостатке информированности. Вон, дети часто и про “Мону Лизу” ничего не знают! Вы понимаете, как это страшно? Спасибо “Коду да Винчи” – благодаря этому фильму, они могут узнать про великого художника. А вы хотите, чтоб они квадрат Малевича понимали… Ладно, мой сын варится в арт-среде, а остальные? Мыкаются, как слепые щенки, пытаясь сориентироваться в пространстве.
– Так давайте их сориентируем. Как определить – талантлив ли данный современный художник, прекрасна ли вот эта его картина? Боюсь, как бы критерием (читай: точкой опоры) не стал статус художника, выраженный в денежном эквиваленте.
– Есть два поля: рынок и художественные достижения. Как на молодого, никому не известного художника формируется цена? С первых выставок цены очень низкие – до 5000 долларов. Почему? Не потому, что я не хочу на этом заработать. Я могу и 100 000 за него просить. Но каждому клиенту даются гарантии, что через год он сможет принести нам эту картину и продать ее дороже. Ну и как я с клиентом буду расплачиваться? Так что продаем по разумной, реальной цене. А повышается она в дальнейшем, только если художник делает карьерные шаги: например, известный куратор (на мнение которого вы никак не можете повлиять) выбрал его работы, скажем, для Венецианской биеннале. То есть художник включается в мировой арт-процесс. И чем больше статусных выставок, тем больше цена. И через год на его новой персональной выставке (при условии, что прежняя распродана вся!) цены повышаются в 15-20 раз.
– Но это – рынок. А как вы изначально определяете – перспективен художник или нет?
– Интуитивно. И никак иначе. И человек, который покупает картину, тоже ориентируется на “нравится – не нравится”. В этом, кстати, отличие русских покупателей от западных. Западные смотрят на биографию художника, его рыночную стоимость, на мелькание в профильных журналах, на мнение арт-критиков… Позиция же русских коллекционеров мне более импонирует: она ясна, честна, и перед ними не надо танцы устраивать. Им плевать – будет художник творчески расти или нет, просто покупают, потому что им нравится.
– Верна ли формулировка, что любого художника можно раскрутить до уровня супер-звездности и супер-цен?
– Как я раскручу художника, если он не талантлив? Еще раз взгляните на эти “суриковские пятерки”, – как?!
– Один знакомый художник рассказывал такую вещь, что и для автора, и для галереи всегда лучше продавать именно картину, а не, скажем, инсталляцию – знаете там, раскиданные по столу спичечные коробки, презервативы… Потому что банку, который это купит, всегда проще хранить полотно, а с этой инсталляцией так намучаешься – деньги еще тратить на особое помещение для хранения…
– Слушайте, и художники, и галеристы делают все это не ради денег, не ради банков, вы не понимаете? Да нам плевать, кому там что удобнее! Художник, который думает, как удобнее клиенту хранить его работу, – уже не художник. Он это делает, потому что жить без этого не может. Если он не реализует свою инсталляцию, то просто сойдет с ума, не родит это дитя, так и будет ходить вечно беременным, будет мучиться от токсикоза, понимаете? Он не может не родить. И ему все равно, заработает он на этом или нет. Вот это и есть настоящий художник. То же касается и галерей. Если бы мы думали только о продаже, то выставляли бы натюрморты с цветочками. Знаете, какой оборот был бы?! У-ух! А морские пейзажи? Вообще супер! Так что определитесь сначала: либо вы зарабатываете деньги, либо занимаетесь искусством.
– Так какой же ваш диагноз: развивается ли арт-рынок, становится больше знающих и думающих людей?
– Да, конечно. Много ли времени прошло от начала 90-х, от этих «красных пиджаков»? Потом наступили 2000-е, период «Бриони» и, наконец, сегодня, когда в «Бриони» ходить совсем даже необязательно, а можно спокойно одевать джинсы и простую белую маечку и не показывать, что в гараже у тебя стоит парочка «Бентли» и «Мэйбахов». Пришло какое-то понимание. Коллекционеры стали ездить по западным музеям, вкус их развивается. Ведь наши люди интеллектуально очень сильные. И то, что в свое время недополучили, они добирают сами. Поэтому рынок будет развиваться очень успешно.
…И есть надежда, что хотя бы у этих «знающих, думающих и добирающих» дети будут знать о существовании Кандинского, и отнюдь не ради «знания ради знания», – ведь сколько ребят учится в музыкальных школах, но при этом они ненавидят музыку и слушают Бритни Спирс. Но ради естественного и полного восприятия окружающего мира, всей полноты его красок…