В середине ноября министерство юстиции США приняло решение отказать России в экстрадиции в нашу страну Виктора Бута — человека, получившего 25 лет тюрьмы по обвинению в торговле оружием и алмазами, а также в попытке покушения на жизнь американских граждан. Российские власти отнеслись к этому вердикту с нескрываемым возмущением. Некоторые политики даже начали говорить, что в ответ появится некий «список Бута» — перечень американских чиновников, причастных к «преследованию» контрабандиста, которым запретят ездить в Россию, скупать недвижимость на Рублевке и хранить деньги в Сбербанке.
Между тем неизбежно возникает вопрос: а должны ли были американцы вести себя иначе?
Во-первых, преступник должен сидеть в тюрьме — и с этим тезисом в России никто не спорит. Российские суды выносят суровые приговоры за незаконное хранение и тем более торговлю оружием на территории нашей страны. УК РФ за такое преступление, совершенное организованной группой лиц, предполагает от 5 до 8 лет заключения. Покушение на государственный строй или финансирование террористических организаций — деяния, границы которых подчас сложно поддаются определению, — наказываются сроком до 20 лет.
Поэтому, казалось бы, даже с российских позиций человек, который на протяжении двух десятков лет осуществлял поставки оружия в разные страны мира и более десяти лет разыскивался Интерполом, не заслуживает снисхождения. Тем более если он отправился в Бангкок на переговоры с якобы колумбийскими повстанцами, запись которых была сделана куда профессиональнее, чем общение С.Удальцова с какими-то грузинскими спецслужбистами. И позиция российских властей сегодня весьма уязвима. Почему они выгораживают Бута? Почему разыскивавшийся Интерполом человек многие годы не выезжал из России, а российские правоохранители не занимались его поисками, к чему их обязывают соответствующие конвенции? Означает ли это, что Бут причастен к работе наших спецслужб и что Россия сама замешана в оружейном бизнесе? Зачем усиливать подозрения, поддерживая торговца смертью? Нам настолько не важна наша репутация?
Во-вторых, мы в последнее время активно пытаемся найти у наших идеологических противников все мыслимые недостатки. Выборы в Соединенных Штатах недемократичны, с правами человека у них там все ужасно, судебная система тоже «дышит на ладан». Кому-то, может быть, эти рассуждения и греют душу, но, откровенно говоря, выглядят крайне неубедительными. Конечно, в Америке случаются судебные ошибки — но в большинстве случаев, когда они вскрываются, незаконно осужденные взыскивают с федеральных властей миллионы долларов возмещения. И если Виктор Бут — один из таких безвинных сидельцев, то пусть и доказывает свою правоту; вряд ли можно считать человека, несколько десятилетий занятого сверхприбыльным бизнесом, самым неискушенным в юридических делах, да и таким уж и бедным подсудимым.
В то же время постоянное муссирование домыслов о том, что «дело Бута» — целиком политическое и потому сфабрикованное, в конечном счете приведет к обратной реакции: чем чаще мы будем сомневаться в беспристрастности американского правосудия, тем больше и западные политики и эксперты будут задумываться о пристрастности нашего. Российским интересам сегодня соответствовала бы прямо противоположная позиция: вы имеете право судить нашего «сукина сына», угрожавшего безопасности ваших граждан, — но и не мешайте нам преследовать тех, кто так или иначе пытается подорвать основы нашей государственности; мы уважаем ваши судебные решения — будьте последовательны и не оспаривайте наших вердиктов. В нынешней же ситуации остается совершенно непонятным, чего мы хотим добиться.
В-третьих, следует признать, что проблема В.Бута в значительной мере обусловлена поведением самих российских властей и властей ряда бывших советских республик. В 2004 г. в Катаре группой российских контрразведчиков была подготовлена и проведена операция по физическому устранению бывшего президента Чечни З.Яндарбиева. Непрофессионализм исполнителей был столь явным, что их задержали по горячим следам. Несмотря на очевидность преступления, катарские власти пошли навстречу российским пожеланиям и экстрадировали убийц на родину. Как можно судить, они сейчас отнюдь не пребывают в местах заключения.
Стоит предположить, что отчасти поэтому другая группа лиц решилась на убийство в ОАЭ С.Ямадаева в марте 2009 г. В этом случае, равно как и в «деле Литвиненко», следственные органы ОАЭ и Великобритании предполагали соучастие россиян, бывших или впоследствии ставших депутатами Государственной думы. Так что у тех же американцев есть основания полагать, что государственная власть в России способна покрывать высокопоставленных подозреваемых.
Наконец, в начале сентября этого года произошел совсем уж вопиющий случай — из Венгрии в Азербайджан был экстрадирован азербайджанский военный, без каких-либо причин, кроме национальной вражды, с особой жестокостью убивший в феврале 2004 г. армянского офицера, обучавшегося в одной с ним военной академии в Будапеште. По прибытии в Баку Р.Сафаров был освобожден, несмотря на пожизненный приговор, запрет на сокращение срока в течение первых 30 лет заключения и обещания Азербайджана уважать решения суда. А также получил внеочередное воинское звание и ряд льгот. И если взглянуть на эти (и некоторые иные) зигзаги в судьбах бывших осужденных, у любого непредвзятого судьи возникнут сомнения относительно того, зачем Россия просит об экстрадиции — не затем ли, чтобы попросту скрыть некоторые свои секреты и впредь использовать своего «агента»?
Конечно, любому гражданину России, оказавшемуся арестованным в чужой стране, можно и нужно сочувствовать и помогать. Но если мы обвиняем наших «партнеров» в двойных стандартах, нужно самим быть более брезгливыми.
Если мы часто критикуем, например, Израиль за удары по палестинским территориям и базам террористов, то не надо посылать убивать своих бывших террористов в других странах.
Если мы осуждаем террористические организации на Ближнем Востоке, то не следует пытаться обелить человека, поставлявшего вооружения террористам в Африке и Латинской Америке.
Если мы хотим, чтобы решения наших судов уважали, надо с уважением относиться и к судебным системам других цивилизованных государств.
Наконец, если мы отдаем себе отчет в том, что процедура экстрадиции может когда-то спасти судьбы наших честных сограждан, не нужно столь демонстративно показывать наше презрение к соблюдению международных юридических норм и договоренностей.
А что касается непосредственно Виктора Бута, то, если бы наши власти намеревались установить истину в его деле, они могли бы провести судебный процесс против Бута в Москве — в его отсутствие и с участием его адвокатов, используя материалы, имеющиеся как у американских правоохранительных органов, так и у Интерпола. И такой процесс наверняка привлек бы внимание всего мира: ведь одно дело — выторговать у какой-то страны согласие на экстрадицию и совсем другое — попытаться оправдать человека, на которого спецслужбами десятка стран собраны очень веские улики. Но если уж начали говорить о том, что процесс предвзятый и ангажированный, проведите альтернативный — беспристрастный и честный.
Если вы оправдаете г-на Бута, тогда у вас могут быть претензии к предвзятости американского суда. Но это будет не так чтобы легко сделать. А если даже вы не сможете его «обелить», то какие претензии к американцам? И почему бы ему не посидеть в Штатах? Почему наши налогоплательщики должны содержать еще одного зэка?
Но ни о каких открытых разбирательствах мы пока не слышим — и скорее всего не услышим. Потому что подобные проблемы у нас привыкли решать в тишине. Что, собственно, сегодня так сильно и отличает Россию от большинства развитых стран.