— Ждет тебя дорога дальняя да деньги потеряешь — ручку позолоти…
Выцыганивая купюры, умей клиента зацепить и на бабло поставить.
Тоже бизнес… Может, поэтому кучке столичных менеджеров не составляет труда каждый год собираться в табор — надевать парики, впрягать лошадей в кибитки и выступать по подмосковным деревням.
Вот и репортеры “МК” в наше кризисное время влились в цыганскую толпу ряженых — как в песне поется, по родству бродяжьей души.
Мама — цыганщина, папа — стакан портвейна
Уж бьет копытом лошадь, трясет шестью гривами. Одна своя — остальные наши. Пять черных париков кучей свалены на конской спине.
— Кто ромал, а кто чавэла — без ста грамм не разобрать, больно грим удачный! Выдвигаемся! А цыганская дочь за люби-имым в ночь… — баском затягивает цыганская “мамка” Кончита с высоты двухметрового роста. Полощет кружевными юбками, поправляет ватную грудь пятого размера, а красная роза, пришпиленная к парику сразу поверх лба, шлепает в такт. Ну чем не Верка Сердючка, а? Не зря Сергей по долгу службы колбасится в околосветских кругах…
Достав откуда-то из складок наряда распечатку из интернета, “мамка” дает имена “новорожденным” чавэлам (девушкам в переводе с цыганского) — корреспондентам “МК”, прибившимся к табору:
— Ты веселая — быть тебе Радой, а ты, с фотоаппаратом, романтичная — нареку Лаурой…
У нас в таборе, как в песне, ежедневно меняется мода: мужчины наклеивают ресницы и накладные ногти, а некоторые девушки с короткими стрижками облачаются в широкие штаны, красные рубахи, подпоясываются, напяливают кудрявые парики и превращаются в этаких Будулаев. А то в таборе 15 голов — и почти все женского пола.
Мы тоже подготовились к маскараду: повязали цветастые платки на парики и на бедра поверх длинных юбок, руки и шею увесили браслетами и бусами, чтоб звенели при каждом поползновении: “Верх цыганской моды — золотые коронки на зубах, жаль, что никто пока не готов так сверкнуть”, — говорят приверженцы ролевого туризма.
— Готовились мы к походу за полгода, будто к выступлению на эстраде, наряды шили у костюмеров театра Вахтангова, записали на магнитофон и выучили все цыганские песни из кинофильмов, — рассказывает менеджер Лена. — Много читали про цыганский уклад — ведь эти три дня мы не играем, а живем настоящим табором. Хотя некоторыми обычаями пришлось пренебречь, чтоб не осрамиться: настоящие цыганки, например, совсем не носят исподнего, заменяют его нижние юбки…
— А еще ромалы почти не пьют, — цыганенок по кличке Чилдрен грузит в повозки ящики с шампанским, вином и водкой. — Это только “русские цыгане” за воротник закладывают.
Тяжела цыганская доля. Перепала она и жителям Можайского района — вот уж десять лет каждую осень его трясет от песен и плясок. Как увидят издали цыган, сразу высыпают на двор: детей и скотину спрятать подальше от черных очей…
— Сколько глотку ни дери — нет, не те времена, не полюбят нынче цыгана! А могут и кипятком в лицо плеснуть, — жалуются приверженцы ролевого туризма. — Доказывай им потом, что ты менеджер среднего звена.
В бизнесменов наш народ не верит, только в цыган.
— Еще бы, мы ведь уроки в театре “Ромэн” брали, — говорит одна из организаторов похода, Кристина. — Проникли за кулисы, завербовали актрису Таню Черную. Та учила нас танцевать: развернет юбки, сверкнет улыбкой — и давай кренделя выплясывать… А как кончится музыка, будто маска слетает: другой человек! Брови нахмурит да цигарку смолит. Тут нам и стало понятно, что цыганский задор — он совсем не от хорошей жизни. И чтобы проникнуть в тайны этого народа, надо все трудности кочевничества на своей шкуре познать. Поэтому первый этап нашего путешествия — ночной переход на 15 километров при любых погодных условиях.
Вернулась из табора — бросила мужа
Конский глаз косит в небо: где-то там кочует цыганская звезда? Наш табор тащится за двумя кибитками по пустой дороге, въезжаем в деревню. Магнитофонная запись несет цыганскую тарабарщину, а мы ей вторим:
— Андравердэ грудастанэ-э… — поправляет грудь Сергей-Кончита. — Ни по штуке, ни пошманэ-э… Хоп-хоп-хоп!
Мужик на скамейке, выпучив глаза, трясет уснувшего собутыльника:
— Ты их тоже видишь? — добившись кивка, вздыхает с облегчением. — Фу ты, белка миновала… Погадайте, что ли!
Но что взять с забулдыг? Да и судьба по сизому носу читается легче, чем по руке.
— Ой, а что это там за корзина? — заглядывается на один из дворов Кристина, сидящая на месте кучера.
На крыльце деревенского дома кто-то забыл лукошко, укрытое полотенцем. Худющая цыганка Стрекоза перемахивает через ограду, крадется и прилетает взад со своей добычей:
— Яблочки! В жизни бы не своровала… Но ведь это не я, а цыганка Стрекоза! — закатывает она глаза.
Табор, не мучаясь угрызениями совести, налетает на корзину. Но тут наш довольный хруст перебивает страшный грохот: хозяин обворованного жилища с ноги шибает дверь и вываливает к ограде с… ружьем.
— Ебр-конокр-рады!
Выстрел. Лошади рванули кибитки, мы врассыпную, кто-то падает, путаясь в юбке, кто-то сдается с потрохами: “Не убивайте, мы заплатим, и вообще мы не цыгане!..” “Не хочу умирать за яблоки!” — проносится со свистом в голове. Выбежав из деревни и отдышавшись от смертельной опасности, считаем потери. Кроме того что все побросали провиант, моя коллега Лаура порвала юбку, а цыганенок Луцик разбомбил об асфальт магнитофон. Петь нам оставалось на голом московском энтузиазме — через шампанское.
— На самом деле мы за день с владельцами дома договорились, чтоб они корзину выставили, а потом нас пугнули, стреляли-то вхолостую. Но ведь могло такое случиться и взаправду, — говорит мне по секрету организатор похода Кристина, заправляя выбившуюся блондинистую прядь под парик. — У всех в нашем таборе скучная работа — в офисе, людям не хватает адреналина. Одна наша знакомая, бывший журнальный фотограф и примерная жена, сходила вот так в поход, после чего сделала вывод: “Я неправильно жила”. Тогда она развелась с мужем, открыла свою фотостудию и даже прославилась.
А иногда мы такие походы устраиваем в подарок на день рождения — гостей вывозим в поле якобы для фотосессии, они переоденутся, тут их и кидаем возле кибиток. Даем задание — дойти до ближайшего городка, а когда те пешком до места доберутся, по всем улицам уже развешаны афиши с фотографиями участников. И вечером им приходится давать концерт на центральной площади.
Повезло нам с погодой, ночью тучи прошли вхолостую. А то ведь, бывало, цыгане под проливным дождем идут-танцуют. Только решат устроить привал, разложат спальники и развернут шатер, как странный стук зовет в дорогу: барон-организатор из прихоти всех снимет с места.
— Однажды такой дождь зарядил, что уже и шатер бы нас не спас, — вспоминает “барон” Евгений Малтузов. — А тут смотрим: что-то типа коровника в поле стоит. Табор я оставил неподалеку, а сам с бутылкой водки пошел на переговоры. Подхожу к воротам, а в хлеву два охранника бухают. “Мужики, хотите я вам девчонок подгоню?” Они обрадовались: “Давай!” Тут наши чавэлы всем табором вваливаются, юбки стягивают и повсюду их развешивают — сушиться. Пожалели нас мужики: “Ладно, оставайтеся. Издалека небось пришли?” Так они и не просекли, что мы подставные.
В предрассветных сумерках тем, кто познакомился вчера, пришлось узнавать друг друга заново. Парики съехали, грим посыпался, на юбках черные следы от ботинок. А некоторые члены табора, преодолев 15 километров кочевой жизни на одном горючем — водке, ушли в небо. Грохнулись на асфальт без памяти. Их тела пришлось грузить в кибитки и везти до места стоянки. Оказавшись в чистом поле по шейку в росе, мы затянули печальное: “У-утро туманное, утро седое”.
Вот новый поворот. Судьбы
Поутру две чавэлы пособачились, чем подняли на уши весь табор:
— Кто открыл мое вино? — экономист Сказка расположилась на траве, подогнув под себя ноги в рваных красных колготках. Бутылка розового брюта сегодня ей явно не шла.
— Я думала, у нас в таборе общак — коммунизм! — оправдывалась цыганка Лена с телевидения.
— Кто ж из Америки возвращается в коммунизм? — смеется Сказка, избалованная заграничными командировками.
Шатер-палатка зашевелился и выпустил похмельных цыган. На голодный желудок и сон не клеится. А что у ромала на завтрак — остается только гадать. Вот гадать-то мы и отправились.
— По субботам здесь как раз свадьбы на Бородинское поле заруливают, будем их ловить на трассе, — делятся опытом бывалые цыгане. — Молодые с перепугу все отдадут, только бы им счастья лишний раз пожелали.
Действительно, что за свадьба без цыган и медведя? Менеджер Саша напялил бурую шапку-ушанку, а сзади к его штанам мы пришили пушистый комок шерсти — хвост. С первым гитарным аккордом ученый медведь Дорофей пустился вприсядку.
А кто в таборе самый высокооплачиваемый цыган? Правильно: “краденый младенец”. Наперевес с пупсом советского производства, упакованным в пестрое тряпье, мы тоже вышли на промысел.
Только добрались до оживленной трассы и принялись кочевать по обочине — окрик из милицейского матюгальника: “Эй, цыгане, не мешайте дорожному движению!” Это все, чего нас удостоили стражи порядка, даже не привлекли за бродяжничество.
— Да местные-то привыкли уже к нам, — объясняет Кристина с козел. — Только в те времена, когда над Подмосковьем нависли угрозы терактов, однажды нас задержали. Паспорт был только у меня, а в нем московская прописка. “Наши документы — юбки и парики!” — загалдели остальные чавэлы.
Наконец милиционеры доперли, что мы не настоящие, и погнали табор вон из участка. Другой раз мы закончили свой поход аж на столичном Арбате. Там и дали заключительный концерт, а когда подошли менты, оправдались: “На этой улице все неофициально зарабатывают”.
Кортеж дает о себе знать гудками за сто метров. Мы беремся за руки и перекрываем дорогу, как Никулин, Вицин и Моргунов… Табор на подтанцовках заводит: “Ну что сказать? Устроены так лю-уди — желают знать, что будет!” Кончита сует в окно белого лимузина колоду карт — под нос молодоженам:
— Тяните, молодые, свою судьбу за хвост — не прогадайте! Ой, дама пик! Есть у вас соперница…
При этом невеста морщит лоб, жених натягивает улыбку.
— Тогда еще карту — шестерка червей! Ваша любовь победит! — не унимается “мамка”. — Еще… Бубновая десятка! Не жалейте ради счастья рублей и гривенников! — за каждую карту баронесса срубает по сотне, что капают в общую шапку-казну, которую держит бухгалтер Люба.
В следующий раз машина подруливает прямо к “мамке”:
— Сколько стоит цыганская девочка? — то ли в шутку, то ли всерьез интересуются пассажиры.
— Целого счастья! У тебя столько нету! — отбривает Кончита. — А пяток лошадей пригонишь — может, свадебку сыграем!
Машину как ветром сдуло.
Для привлечения внимания голосуем картонной табличкой с надписью “Сниму порчу”.
— Остановимся, а вы и колеса снимете! — кричат из окна мимоходного авто.
Ветеран войны тормозит у обочины старенький “Москвич” и выносит нам несколько спелых яблок: “Откуда вы такие веселые? С тверских деревень?”
— Подайте Сенечке на операцию — у него нервный тик! — врем мы семейной паре.
— Нам бы кто подал… — суровая мамаша кивает на заднее сиденье, где устроились трое настоящих, а не резиновых ребятишек мал мала меньше. В качестве гуманитарной помощи дарствуем им десятку на пропитание.
На асфальте попадаются карты всех мастей, которые мы впарили проезжающим: через несколько метров те пустили свои козыри по ветру. А вдруг заговоренные?
Хиромантия же — это целая хирология. На левой руке нарисована судьба, на правой — твои поступки как на ладони. Окружаем трех девочек-подростков: “Ждет вас в двадцать лет страшное испытание!” У них округляются глаза: “Ну мы тогда уж совсем взрослые будем — поумнеем к тому времени!”
В следующей деревне с голодухи взор наш устремляется на двор, по которому ходят жирные довольные гуси. Ноги сами несут к ограде, однако хозяйка тут как тут: “Что вам надо?”
— Водички бы! — выкручиваемся.
— А пока я в дом зайду — гуся упрете? — смекает женщина.
— Тогда сами нам гуся отдайте! — подключаем гипноз в приказной форме.
И тут нам пообещали не просто дать “та-акого гуся”, но потом догнать и еще раз дать.
— Раз гадали мы по деревне, завалились на один двор, а на крыльцо из дома свора настоящих цыганят выбегает, — говорит цыганка и педагог Леля. — За ними родители. Набрели на оседлых “соплеменников”. И те поначалу решили, что к ним родственники приехали! А как узнали про нашу авантюру, дали лошадь и кибитку под обещание вернуть их на обратном пути…
…После всех ухищрений в нашей “общей” шапке шуршат купюры в сумме двух тысяч рублей. Хотя некоторые автовладельцы и не давали пудрить себе мозг — сразу отрезали: “Сколько с меня?”
В деревенском магазине, войдя во вкус, мы выгадали у рядовых покупателей мороженое, семечки и газировку. Так что завтрак, обед и ужин в одном обещал вылиться в настоящий пир. Правда, место для этого пикника организаторы выбрали не самое приятное — болотистое поле возле очередного коровника. И тут не обошлось без катастроф: ботинки нескольких чавэл без следа поглотила могучая грязь. А “мамка” наша Кончита так и рухнула в крапиву с высоты своих туфель на платформе. Босые и чумазые, мы собрались у костра на фуршет с дешевыми жареными сосисками.
— Переживаю я за всех своих детей, — картинно вздохнула “баронесса”. — Кто прогрыз себе дорогу в большой бизнес, того цыганская жизнь не прокормит…