Тебе, пожалуй, будет тяжело найти свое место в истории. Тяжело решать: 9 Мая — это будет и твоя победа? Или, наоборот, твое поражение? День, когда ты можешь гордиться или когда тебе лучше молчать? А кто знает, вдруг твое поколение будет уже совсем другим. И российские дискуссии вокруг пакта Гитлера—Сталина или вечный германский спор о коллективной вине немцев для тебя будут столь же абстрактные проблемы, как вопрос, русские или французы выиграли сражение под Бородино.
Но, во всяком случае, ты должна знать одну историю — историю твоих прадедов. Трое из них воевали. Один погиб. А один еще жив и здоров. Прадед Михаил.
Странная была война.
Для Михаила боевые действия начались только тогда, когда в Москве уже отпраздновали победу. Призвали его в 1943-м, ему было восемнадцать, отправили из Чувашии на Дальний Восток. Там только в августе 1945-го Советская Армия вступила в войну против Японии. Михаил воевал сержантом-связистом в войсках, которые сразу разгромили японцев в Северной Маньчжурии. Но даже победа может быть смертельно опасной. Однажды ночью Михаил проснулся и увидел, как японский военнопленный лез с ножом в руке, чтобы перерезать красноармейцев. Но твой прадедушка криком поднял товарищей, спас их своим неглубоким сном.
Двадцать пять ребят из его деревни пошли на фронт. Михаил был одним из четырех, которые вернулись.
Прадедушке Мирону из той же Чувашии, когда он попал на фронт, было девятнадцать. Это было летом 1942-го под Воронежем. Служил он в пехоте. Железнодорожный узел Поворино, где выгрузили его батальон, бомбили немцы. Потом солдатам сказали, что начальник вокзала был предателем. Он специально задержал на рельсах побольше составов, а потом позвал по рации немцев, чтобы они разбомбили их.
А мне кажется, что этот предатель был только очередным козлом отпущения для очередного бардака: мало сил ПВО, слишком много эшелонов и нарушений всех правил безопасности... Армия — это всегда бардак. Так говорили даже твои немецкие предки.
Слава богу, дочка, что ты не родилась мальчиком.
И все-таки сибиряки правы: на войне — как в тайге, человек покажет, чего он стоит. Твой прадедушка Мирон ходил в атаку, вытащил раненого командира из огня, за что получил первый орден. Лежал в обороне у реки, немцы не пускали русских к воде, жара, страшная жажда. Мирон рассказывал, что приходилось пить собственную мочу. Негероическая или, наоборот, очень героическая подробность?
Прадедушка опять пошел в атаку, его ранила немецкая разрывная пуля. Сквозное ранение, две кости ноги под коленом сломаны. Такие пули сегодня запрещает Женевская конвенция. Но на той войне на конвенции всем было наплевать. А потом прадед Мирон восемь месяцев лежал в госпитале, в Киргизии.
Сначала ему хотели ампутировать ногу, но потом спасли ее долгой операцией, после которой она стала на четыре сантиметра короче. Дали прадеду еще медаль “За отвагу” и степень инвалида первого ранга. Он стал колхозным бухгалтером, часто выступал перед сельскими школьниками. А немцев не ругал. Говорил: “На войне нет выбора: или ты убьешь противника, или он тебя”. Он считал, что многие немецкие солдаты не хотели воевать, что их гнали на войну как скот. А его сын, твой дядя Олег, думает, что отец так считал, потому что на той войне и советских солдат неоднократно поднимали в атаку под дулом пулемета.
Война — это всегда страшно.
Есть у тебя и немецкие прадедушки. Один вообще не воевал. Прадедушка Вильгельм. Мясник, богач, второй человек в деревне, у которого появился автомобиль. При Гитлере он возглавлял местную ячейку нацистской партии, младшего сына назвал Адольфом. Я не знаю, на скольких евреев он донес, кого погубил. Но после войны сухим вышел из воды. Американцы, которые оккупировали тот регион Германии, приговорили его к чистке нескольких кюветов за деревней. А он туда своих работников послал. Вот и вся денацификация. Прадед умер богатым. Говорят, он был первым в деревне, кто купил “Мерседес” после войны.
Учти, дочка, война несправедлива.
Четвертый твой прадед был крестьянином. Звали его Йоханн. Готовил лошадей для вермахта, поэтому его долго не мобилизовывали. И дали ему для фермы славянских рабов: полячку Марию, русского Сашу. Однако прадедушка Йоханн фашистов не любил. Как и его папа, прапрадедушка, который всем всегда твердил: ваш Гитлер мерзавец! У них Мария и Саша вместе с его женой и шестерыми детишками сидели за одним столом, ели из одной кастрюли. Призвали прадедушку только осенью 1944-го, он под Кенигсбергом сразу пропал без вести. А 50 лет спустя подтвердилось, что он погиб.
Осталась его жена с шестерыми детьми. А русский Саша потом тащил детишек мертвого Йоханна во время англо-американских бомбардировок в бомбоубежище. Дети его очень любили. Но это была дружба в море ненависти.
Пришли американцы. Тогда французские и славянские цвангсарбайтеры (работники по принуждению) разгромили соседние дворы, чтобы отомстить, но семью прадедушки не трогали. Потом все разъехались домой. Мария из Польши еще долгие годы писала письма, а Саша пропал. Навсегда. Это отнюдь не означает, что его отправили в ГУЛАГ. Просто советскому народу было не положено писать письма за кордон. Вот такая победа. И она не превратила советскую власть в правозащитную организацию.
Ты хотя бы знай эти четыре истории четверых твоих прадедушек. Перед ними стояли суровые вопросы. Быть трусом или лезть под огонь? Побыстрее спрятаться от вражеских пуль или медленно, с раненым товарищем на спине? Быть профессиональным антисемитом или менее богатым? Воевать и работать на преступную войну или рисковать тюрьмой и расстрелом? Эти вопросы они решили по-разному. Кто-то стал героем, а кто-то по крайней мере остался человеком.
И не важно, захочешь ли ты поступить на исторический факультет или стать профессиональной футболисткой. Не важно, о майке какой сборной ты будешь мечтать. У тебя есть кем гордиться. И если все будет хорошо, через 5 лет ты выучишь первые стишки, чтобы поздравить прадедушку Мишу с 70-летием Победы.