Год назад в Нижнем Новгороде прошла первая операция по пересадке печени. Мы стали пятым городом, где проводят подобные трансплантации. Цирроз перестал быть приговором. За год было сделано семь операций. Если бы не пересадка, никого из тех семерых больных сегодня уже не было бы в живых. Но для города-миллионника это очень мало.
Смертельно больных людей гораздо больше. Более 70 нижегородцев нуждаются в новой почке, более 40 – в печени. Врачи-трансплантологи уверены, что могли бы помочь многим – хватает и сил, и знаний, и федеральной квоты. Не хватает только одного – донорских органов. Многие нижегородские больницы пока не спешат работать в этом направлении…
…Александр Константинович уже ложился спать, когда заиграл мобильник. Звонили из больницы:
На семейном совете они уже не раз проговорили, как будут действовать, когда позвонят из больницы. Первым делом – оповестить сына, который повезет его, чтобы был наготове. Затем быстро собрать все необходимое и ждать подтверждающего звонка.
И снова тянулись дни ожидания. И снова не давала покоя мысль, а вдруг организм устанет и сдастся раньше, чем появится спасительный орган.
– Сегодня будет операция, – произнесли на том конце провода. – Срочно приезжайте.
Бригада трансплантологов за это время должна съездить на донорскую базу, где судмедэксперт уже констатировал смерть пациента, провести изъятие органа, которое тоже займет пару-тройку часов, и привезти его в специальном контейнере в больницу. Все рассчитано по минутам. Любое промедление может сказаться на результате операции.
– Я заболел как-то неожиданно для самого себя. Вдруг ни с того ни с сего начал расти живот. Что такое? Ничего не болит, просто живот растет и все. Когда стал задыхаться – обратился к врачу. После обследования в местной ЦРБ стали готовить к операции. Но предполагаемый диагноз не подтвердился. Разрезали, а там – цирроз печени. Оказывается, десять лет назад где-то подхватил гепатит, который все это время никак себя не проявлял.
Пик хирургии
– Вы когда-нибудь видели, как умирают молодые люди, а ты ничем не можешь им помочь? – отвечает Загайнов вопросом на вопрос, когда я интересуюсь, почему он с таким рвением отстаивает трансплантологию. – Приходите, посмотрите. Есть масса заболеваний, при которых больного может спасти только пересадка. Другого шанса выжить у него просто нет. И знаете, это самые благодарные операции – тебе в операционную заносят умирающего человека, а через несколько дней он отправляется на своих ногах домой. Помню молодого человека из Уреня с почечной недостаточностью. На гемодиализ в Нижний ему приходилось ездить через день. Сутки дома отлежится – и снова сюда. И это в 26 лет! Мать отдала ему свою почку. Сейчас он живет полноценной жизнью.
– Брат отдавал своей сестре половину печени, – вспоминает главный трансплантолог региона Загайнов. – Больная была очень тяжелой. Спасти девушку не удалось. Тогда коллеги из Германии посоветовали нам набраться опыта на резекциях. Целый год мы делали их одну за другой. И снова вернулись к пересадке.
Орган для трансплантации можно получить двумя способами. Либо от родственника: близкий человек отдает часть печени – этот орган устроен таким образом, что через непродолжительное время снова вырастает до нужных размеров. Либо – от трупа. Случаев, когда мама отдала ребенку почку, или дети родителям – в Нижнем уже много. С печенью сложнее. И родственники находились, что готовы были жертвовать, но их печень не подходила больному по каким-либо критериям. Остается – трупное донорство. И вот тут-то и выявилось больше всего проблем.
– Но половина этих больниц ни разу не сообщила нам о наличии у них потенциального донора, – вздыхает Владимир Загайнов. – Такое чувство, что это просто тихий саботаж.
Если кто не знает, речь идет о громком судебном процессе над “врачами-потрошителями”. В 2003 году в МУР поступила информация, что врачи больницы №20 начинают извлекать органы для пересадки еще до того, как больной умер. Оперативники нагрянули в операционную в тот момент, когда над больным, по документам уже умершим, по данным милиции еще живым, был занесен скальпель. Несмотря на то, что приехавшие вместе с операми реаниматологи из другой клиники вернуть пациента к жизни не смогли, было возбуждено уголовное дело. История имела огромнейший резонанс. СМИ пестрели заголовками об убийцах в “белых халатах”. Трансплантология была парализована. Количество операций снизилось до нескольких десятков на всю страну. Боясь уголовного преследования, донорские центры отказывались поставлять органы. Больные из “листа ожидания” потихоньку умирали.
Несмотря на оправдательный приговор, образ трансплантолога как врача-потрошителя уже отпечатался в сознании обывателя. А врачей-реаниматологов до сих пор не оставляет страх стать фигурантом криминальной хроники.
В кабинете главного врача больницы №12 Вячеслава Лазарева стоит дерево жизни. Его подарили благодарные пациенты с пересаженными органами.
Обычные горожане к трансплантологии пока относятся неоднозначно:
– Даже говорить о трансплантологии неэтично, – горячится 25-летний строитель Андрей Ярков. – Ведь когда кто-то так сильно ждет себе орган на замену, значит, он ждет чьей-то смерти...
– Я бы очень хотел узнать, кто тот человек, который спас меня после своей смерти, – признался нам Александр К. – Кто он – мужчина, женщина, старый, молодой? Может быть, я мог бы помочь его родственникам? Я приставал к врачам с этими вопросами, но они лишь разводят руками. Знать реципиентам, кто стал их донором – не положено.