— Театр Маяковского не бунтарский театр — вот что я хочу сказать. В общественном мнении все сведено на мой личный конфликт с директором, но это не так. В четверг было общее собрание, и я слушал мнение театра. Мне надо было убедиться в том, что я не сошел с ума.
— Что ты имеешь в виду?
— Я реально защищаю права коллектива на творческую мирную жизнь. Война не может продолжаться. Директор Куриленко объявила войну беспорядку, но эта война продолжается так долго, что перешла все границы разумного. Я хочу спросить, ради чего она работает? То, что происходит, сводится к одному: как усидеть? А чтобы усидеть, надо всех заменить на своих. Я не вижу никакой программы. У нас общения нет. И, по сути, я — главный режиссер, а худруком являюсь только на афише. 26 сентября без меня изменили устав театра. Это как?
— Пришел новый человек, вполне логично, что с ним придут другие люди, с которыми директору работать. Что в этом плохого?
— Но она увольняет людей, не согласовывая это со мной. У меня такое ощущение, что у нас одну скрытую систему в театре заменили на другую. Вот сейчас самый главный вопрос — реконструкция нашего филиала на Сретенке. 13 июля я привел к директору архитектора, опытного театрального человека, который много чего в Москве строил — Театр наций Миронова, театр Женовача. В проекте обнаружились ошибки, и наши поправки касались театрального пространства, но меня никто не слышит. А если эти изменения сейчас не внести, вся реконструкция провалится, она никому будет не нужна. Мы придем к той же нерентабельной площадке.
— Но ты обращался к новому руководителю Департамента культуры Сергею Капкову?
— Я его видел один раз, неофициально, можно сказать, случайно поймал. Он меня поддержал. Но с тех пор прошло полтора месяца, ничего не изменилось пока. Весь коллектив на моей стороне безоговорочно. Я не слукавлю, если скажу, что я влюблен в этот театр. Несколько лет назад, когда мне позвонил Олег Павлович Табаков и пригласил у него работать, я пришел и сказал ему: «Рад служить». Табаков рассмеялся. А я действительно служу — театру можно только служить — и требую от других то же самое. Я умею жить в структуре театра.
— Представим, что директор Евгения Куриленко, которая тебя не устраивает, уходит. У тебя есть кандидатуры? Театр не детский сад, а производство. Он должен работать.
— Я до сих пор продолжаю настаивать, что с руководством департамента мы должны это все обсуждать. Я очень надеюсь на новых людей, которые туда пришли.
— Что это за история с постановкой Александра Коручекова? Говорят, что команда его работает, не имея договоров, — это же элементарное нарушение.
— Да, он ставит спектакль, где заняты 22 артиста, договоров действительно нет. От меня вообще вся информация почему-то держится в секрете, и я не имею ни к каким документам права доступа.
— Может быть, тебе уйти? Ты — востребованный художник, без работы не останешься.
— Меня держат здесь только люди.