Пока проклятые империалисты в лондонском Уэст-Энде играли мировую премьеру нового мюзикла Эндрю Ллойд-Уэббера «Любовь не умирает никогда», мы в тот же час вкушали в БЗК не менее мировую по своей нареченности премьеру концерта-симфонии Рыбникова для альта и виолончели с оркестром, написанную точь-в-точь под вчерашнее открытие фестиваля Vivacello Бориса Андрианова. «Ну и как?», – слышу раз десять заданный вопрос…
…6 вечера, уж первая публика идет, но в БЗК начинается крайняя репетиция. Все слегка на взводе. Жарко. На сцене сидят струнники из башметовских «Солистов Москвы»; арфа, медь и литавры из его же «Новой России»; сам Башмет в качестве солирующего альта, Боря Андрианов, понятно, ведущая виолончель, за пультом – Александр Сладковский, замещающий дядю Юру, когда тот занят соло. Концерт – 4-частный, минут на сорок, целое отделение; самый трудный – финал, с него и начинают…
– Знаете, виолончель в XX веке достигла Олимпа музыкальных инструментов, стала универсальной, – делится писательской «кухней» Алексей Львович, – и в сочетании с альтом дает необыкновенное звучание! К тому ж, мы тут с Юрием Абрамовичем вспоминали: какие еще двойные концерты написаны для альта и виолончели? Оказалось не так много.
– Нет, идея чрезвычайно увлекательная! – Подхватывает Башмет. – Только ради этой премьеры стоило задумывать Виолончельный фестиваль.
Объяснившись в любви, начинают. Вещь крайне динамичная, важно не споткнуться, не зажевать; Башмет краснеет, Сладковский в холодном поту, Рыбников не может усидеть на месте: то с десятого ряда послушает, то с первого…
– Здесь баланс звука не объективный, – успокаивает его Андрианов, – в глубине будет значительно лучше…
Вдруг какой-то фотограф, бросив снимать, начинает базарить без умолку в полный голос по мобиле. Говорит себе и ходит между рядами. Рыбникову это всё надоело, ведь полчаса до концерта! Стремительно кинулся к фотографу и жестом приказал убраться вон. Наконец – звонки. Зал очень быстро заполняется. Но Рыбникова, похоже, даже супруга не может успокоить: он то в партер глянет, то на балконы – нет ли пустых мест? Нет-нет, популярность Алексея Львовича феерическая. Настолько, что после третьего звонка слышу диалог зрителя с капельдинершей:
– Пристройте меня!
– Какой – «пристройте»! У меня, вон, композитор пришел, а мне его посадить некуда!
Рыбникова, впрочем, посадили, и пошло. Сначала «Солисты» (Башмет – за пультом) исполнили Симфонию №49 Гайдна. Потом на Концерт Сен-Санса под овации вышла легендарная Наталия Гутман. «Только бы на неё посмотреть», – шептали старушки. Гутман царственно села на помост, бодрым жестом пригласив первую скрипку придвинуться ближе, метнула взгляд в зал, и… в общем, ее вызвали семь раз, вынудив даже бисировать. «Глыба, глыба!».
Наконец дамский голос объявил о выключении телефонов. Спасибо, то конса еще не дошла до такого мрака как зал Чайковского, где концерт Мацуева начали с напутствия о соблюдении правил пожарной безопасности. Еще бы вспомнили об угрозе свисающих сосулек и брожении бешеных псов.
Итак, первая часть. Разумеется, едва ли не любое (тем более мелодическое) произведение ныне живущего композитора можно воспринимать как игру в «Угадай мелодию»: ведь написать прямо-таки новый, ни на что не намекающий мотив, почти невозможно. Так и рыбниковскую Sequentia Mundi (самоназвание) интересно слушать, мысленно рыская по 19 и 20 веку – Чайковский, Стравинский, Шостакович, Нино Рота, Найман, Гласс… народу нравится, ухо подготовлено, музыка хорошо ложится, не раздражает, тем более подается все в фирменной рыбниковской манере резкого чередования тутти и соло, форте и пиано.
…Натяжно-тревожное вступление струнных обрывается душащим соло альта; подает голос виолончель, чуть-чуть литавры, и продолжается одновременно тихо и навзрыд как будто траурный марш. Слышу – бом-бом. Смотрю на литавриста: он стоит палки отложив. В чем дело? Оказалось, вошедши в роль, ногою притоптывает дирижер Сладковский. И так кстати… очень кстати.
Рыбников написал: «концерт для альта и виолончели». Я бы сказал, что это был концерт для альта, виолончели и дирижера Сладковского, потому что с такой отдачей как он, эту премьеру не воспринимал, похоже, никто. Всем было сложно, да. Но именно он переживал до сердца, весь в поту, глаза – в музыке, хрипит в ритм, эмоционально играя за каждую группу… Звездный час, воистину.
Со второй части пошла динамика (опять же струнных; медь и литавры до финала почти не вмешивались). И как Рыбников любит – вторая часть оборвалась так, будто завершился весь концерт, публика едва сдержалась от аплодисментов, такое нервощекотание. А вот у четвертой финалочка, наоборот, была крайне резка до небрежности, без подготовки. От людей как отхлынуло – ползала вскочило: «Браво! Браво!». Ковры из цветов, хорошее настроение, одно, в общем, слово – популярная музыка.
И лишь напоследок печальные взгляды обводили сцену, партер, портреты композиторов: «недолго нам осталось сюда ходить…». Сердце почти всех меломанов Москвы принадлежит БЗК. И ничто его не заменит. Последние месяцы люди ходят просто слушать зал…