1. Последний день Помпеи?
П.Г.: — Гавриил Харитонович! В связи с предложениями президента Путина о выборах губернаторов не населением, а депутатами и о вынесении на голосование этих депутатов только одной кандидатуры, предложенной самим президентом, в стране идет бурная дискуссия. Не секрет, что немало тех, кто считает такие предложения концом демократии.
Как вы думаете: действительно наступает в России “Последний день Помпеи”?
Г.Х.: — Я думаю, если брать формальную, так сказать, законодательно-бумажную сторону дела, то, по-моему, наступил.
Но надо всегда помнить, что в России “бумажное” и “реальное” почти никогда не совмещены. Далее надо различать планы, надежды, упования и фантазии авторов и то, что получится у них на самом деле.
Как в известном анекдоте, когда из украденных на заводе запчастей к швейной машинке “несун” при их сборке всегда получал автомат, так и у нас в России из имеющихся в обществе “запчастей” народу не удалось построить нормальную демократию. Это факт. Но факт и то, что властям из них тоже не удается построить желаемое.
Если мы имеем дело с правителями и правящей партией, у которых не выходят реформа ЖКХ, пенсионная реформа, реформа местного самоуправления, то какие есть основания предполагать, что у этих неумех получится та реформа Думы и губернаторской власти, которую им хотелось бы? Не логичнее ли предположить, что у них и тут в конце концов появится очередной “калашников”?
П.Г.: — Но зачем же тогда, как говорится, огород городить?
Г.Х.: — А вот тут объяснения есть. И тактические — отвлечь внимание от Беслана, где давным-давно “замоченные” вдруг ожили и опровергли неоднократные заверения властей об их конце. Но, главное, стратегические соображения. Выборы не за горами — а с чем к ним идти? Везде глобальный кризис той “номенклатурно-управляемой демократии”, которой группировка Путина пытается уже пять лет заменить “номенклатурно-олигархическую” демократию Ельцина.
Кризис “верхов” — когда они “уже не могут” — налицо. А вот кризиса низов, которые еще не дошли до идеи — “не хотим”, — пока нет. И это безразличие низов создает ту площадку, на которой “верхи” могут пока что метаться в поисках выхода.
П.Г.: — Почему эти метания приняли форму изменений именно в отношении Думы и губернаторов?
Г.Х.: — Рассуждают просто. Есть партия, являющаяся большинством в Думе. Значит, надо этот успех закрепить. Ведь если удастся убрать одномандатников и расколоть КПРФ на две партии, то можно без труда вообще не иметь в Думе никого, кроме правящей партии.
П.Г.: — А губернаторы?
Г.Х.: — Тут Кремль, надо признать, выбрал очень удачный момент.
Во-первых, много губернаторов, у которых истекает последний допустимый срок их пребывания на своем посту. Надо уходить. А предложение Путина сулит им вариант остаться — хоть до глубокой старости. Как было при Брежневе.
Во-вторых, над теми губернаторами, у которых срок еще не истек, нередко “висит над душой” прокуратура. И эти губернаторы логично предполагают, что если их будет назначать президент, то все утихнет.
В-третьих, губернаторы порой избраны десятью процентами избирателей. Какая же это опора? А вот Кремль — это другое дело.
Есть и такое обстоятельство. Большинству губернаторов так и не удалось сформировать эффективные губернии. Они живут подачками Кремля. И в вечном страхе, что у них эту соску отнимут. Ну а если губернатора Кремль назначил? Тут вопрос о дотациях сам собой предопределен.
И последнее. Расходы на выборы велики. Так не лучше ли в “дань” Кремлю сразу включить и те огромные деньги, которые приходится тратить на выборы?
2.Стратегическая ошибка правых и левых
П.Г.: — Уже понятно, что протестующих против предложений президента среди номенклатуры будет немного. Остается уповать на оппозицию. Вроде бы и справа, и слева намечается некая готовность к общим действиям?
Г.Х.: — Да, намечается. Как охотник вы знаете, что, когда в саванне наступает засуха, возле водопоев возникает своего рода перемирие между самыми несовместимыми животными. Действует инстинкт самосохранения. У нас сейчас — тоже.
Но все дело в том, на чем сходятся главные отряды оппозиции.
Если говорить кратко: они решили защищать Конституцию.
Они сосредоточились на критике того, что президент — гарант Конституции и сам же ее собирается нарушить.
П.Г.: — Но ведь в 1991 году именно курс на защиту конституционного президента объединил Горбачева и Ельцина и предопределил поражение ГКЧП!
Г.Х.: — Тогда была другая ситуация. Народные массы уже были на улице, и им срочно нужен был подходящий лозунг.
П.Г.: — А сейчас?
Г.Х.: — А сейчас массам нынешняя Конституция безразлична. И призывы защищать ее положения не воодушевят массы.
Эта Конституция не защитила людей от номенклатурной приватизации. От вторжения частного капитала в добычу природных ресурсов и захвата им, соответственно, принадлежащей народу ренты. От концентрации собственности в руках олигархов. От захвата властью каналов телевидения. От дефолта 1998 года. От грабительских вариантов реформы ЖКХ и реформы социальной сферы. От экспансии террора из Чечни по России. От подковерного номенклатурного, цековско-политбюровского способа определения нового лидера страны. И наконец, как итог — от фактического возрождения однопартийной системы.
Если вспомнить о том, как “грелись” от благ этой Конституции и правые, и левые, то понятно, почему “туманит взор” у них память о ней. Не хотят правые даже вспомнить, что эта Конституция не спасла Ходорковского от тюрьмы, а их самих — от изгнания из Государственной думы. Не защитит от изгнания на следующих выборах ни левых, ни жириновцев.
П.Г.: — В общем, вы считаете, что лозунг “Борьба с нарушениями Конституции” не срабатывает. Тогда в чем же должна состоять стратегия борьбы?
Г.Х.: — Надо воспользоваться тем, что власть сама пошла в атаку на свою систему. Надо повторить то, что было нами сделано в 1988—1989 годах. Тогда власть, запутавшись, тоже пошла на критику своей системы, предложила реформы. Мы эту идею поддержали, но выдвинули свои варианты перемен.
Вот и теперь нужна такая же стратегия. Да, вы в Кремле правы, перемены нужны, и немедленно. Но надо это сделать демократическим и понятным и стране, и всему миру способом. Раз перемены затрагивают Конституцию, надо ее изменить. По установленным правилам. С публикацией всех предложений по реформе. Со всенародным обсуждением. С избранием делегатов Конституционного совещания. С референдумом.
П.Г.: — Но стоит ли трогать Конституцию?
Г.Х.: — В неприкосновенности Конституции есть огромный смысл и огромный страховой потенциал. В США Конституция действует больше двух сотен лет.
Но это — только один вариант развития. Есть и другой — не менее эффективный. Во Франции после монархии было чуть ли не четыре республики и столько же Конституций. И ничего, страна живет и процветает.
Так уж получилось, что я много времени отдал работе по подготовке нынешней Конституции. Документ получился как компромисс центра с регионами вообще и с национальными субъектами федерации в частности. Дело дошло до того, что вообще устройство власти в регионах было отдано на их усмотрение.
П.Г.: — Конституцию превратили в икону, на которую надо молиться. Все-таки марксистско-ленинская потребность иметь что-то нетленное и вневременное сработала. Годами мы боролись со статьей 6 советской Конституции о роли партии, а в новой Конституции никаких гарантий против возвращения однопартийности не установлено.
3. Альтернативы Кремлю
П.Г.: — Ну, а теперь о другом вопросе: если изменять Конституцию, то как?
Г.Х.: — Сначала, я думаю, надо высказаться по тем предложениям, которые уже внесены. Прежде всего — о Государственной думе.
Идея убрать из Думы одномандатников в сущности означает устранение представителей “мест”, регионов. В Думе будут представлены только те, кто получит нужное число голосов в масштабе всей России. Это будет означать, что Дума станет представителем только того, кто имеет опору во всей стране.
П.Г.: — Думаю, что Россия нуждается в едином сильном центре.
Г.Х.: — Поэтому с идеей иметь один округ — всю Россию — надо согласиться. А вот с интерпретацией этой идеи — с предложением, чтобы в выборах участвовали только заранее зарегистрированные властью и тем самым одобренные этой властью партии — согласиться нельзя. Нельзя лишать кого бы то ни было права предлагать всему народу свои идеи и выяснять голосованием отношение народа к этим идеям.
П.Г.: — А как это можно закрепить?
Г.Х.: — Один из вариантов: в выборах Думы по всей России сразу участвуют все кто пожелает: партии, общественные организации, отдельные личности.
После голосования выясняется “проходной балл” — число голосов, необходимых, чтобы стать депутатом. И в соответствии с ним определять, кто будет депутатом и сколько их в случае списка.
П.Г.: — Но в этом случае появятся и те, кто объединился вокруг христианской демократии, исламской партии, “партии” Сибири и т.д.?
Г.Х.: — Но зато появятся и депутаты от интеллигенции — от “партии” учителей, научных работников, врачей и т.д. Главное — в Думе будут те, у кого есть поддержка в масштабе всей России. При этом число депутатов Думы надо сократить до 100.
П.Г.: — В результате этих перемен регионы будут лишены мест в нашем парламенте.
Г.Х.: — Не будут, если сделать Совет Федерации целиком избираемым населением регионов. Как сенат США. По два депутата от каждого региона. Тем самым ослабление регионального начала в Думе будет компенсировано появлением избранного народом по регионам Совета Федерации.
П.Г.: — А как вы относитесь к схеме определения новых губернаторов?
Г.Х.: — В стране такого масштаба, как наша, среднее звено исполнительной власти (а губернаторы — именно это звено) не может ни представлять “низы” (как сейчас), ни представлять “верхи” (как фактически следует из внесенных предложений). Губернатор должен быть итогом компромисса центра и региона, если хотите — торга между ними.
П.Г.: — С помощью какого механизма?
Г.Х.: — Может быть такой порядок. Голосование нельзя ограничивать депутатами региональной представительной власти. Я предлагаю создавать особые органы для выборов губернаторов. В регионах создаются Собрания, 50% которых составляют депутаты местной Думы, а 50% — представители общества: профсоюзов, бизнеса, науки, культуры и т.д.
Собрание голосует за три кандидатуры на пост губернатора, предложенные Президентом России. Тот, кто набирает наибольшее число голосов (но не менее 50% от численности Собрания), назначается губернатором.
Если ни один из предложенных кандидатов не проходит, Собрание тайным голосованием утверждает список из трех своих кандидатов и представляет его президенту для выбора им среди них губернатора.
Если никто из кандидатов президента не устроил Собрание и никто из кандидатов Собрания не устроил президента, тот назначает на один год “исполняющего обязанности” губернатора, и через год процедура повторяется.
Для укрепления среднего звена исполнительной власти необходима реорганизация регионов России в 25 земель (“штатов”).
П.Г.: — Но, что тогда будет со всеми национально-территориальными структурами?
Г.Х.: — Национально-территориальные структуры в России надо устранить. Я об этом много писал и напишу в вашей газете еще раз в ближайшее время в серии статей по национальному вопросу.
В центре национального устройства надо поставить не проблему территориальную, а именно национальную. Каждая нация образует по всей стране землячества, а из их представителей формируется в Федеральном собрании третья палата — Совет национальностей.
П.Г.: — А что еще наиболее важное надо было бы закрепить в ходе реформы Конституции России?
Г.Х.: — Если говорить кратко, не аргументируя, я бы выделил следующее:
— об обязательном участии избирателей в выборах (как это закреплено в ряде демократических стран). Выборы могут считаться состоявшимися, если в них приняло участие не менее 80% избирателей. А победитель должен набрать в первом туре не менее 50% голосов от общего числа избирателей;
— запретить монополизм в политической жизни страны (в экономике у нас действует антимонопольное законодательство). Ни одна партия не может получить более 49% мест в выборном органе;
— закрепить независимость судебной власти. Народных судей избирают граждане. Народные судьи на своих съездах — районных судей, районные съезды — областных и т.д. Избрание — пожизненное. Ввести особый налог на содержание судов, деньги эти получают прямо суды;
— закрепить независимость той части четвертой власти, которую называют средствами электронной информации. Создается Союз журналистов. Журналисты сами избирают Информационную палату России. И здесь вводится особый налог, который распределяет эта палата, но с запретом любых реклам и денег от них.
П.Г.: — А частные электронные средства информации возможны?
Г.Х.: — Неполитические. Каналы спортивные, развлекательные, культурные, образовательные, религиозные.
П.Г.: — И все же: есть ли шансы на принятие новой Конституции или хотя бы частичные изменения по принципиальным вопросам?
Г.Х.: — Сначала о шансах в целом. Они очень велики. Если группировка Путина встанет на путь антиконституционных решений, ее рано или поздно будет ждать судьба членов ГКЧП. Не мы, а их конкуренты по власти этим не преминут воспользоваться.
А теперь в отношении моих предложений. Я думаю, что все будет зависеть от готовности противников однопартийности объединиться и создать КППП — Конгресс противников правящей партии.
П.Г.: — Из кого и во главе с кем?
Г.Х.: — Объединить всех на одной-единственной основе — против однопартийности. Как в 1989—1990 годах мы объединили всех — от анархистов до монархистов — на одной основе: против статьи 6 Конституции о роли КПСС.
А во главе должны стоять готовые к борьбе лидеры — Сергей Глазьев, Владимир Рыжков, Эдуард Лимонов. Кто-то из молодых деятелей христианского и исламского движений. Кто-то типа Василия Шахновского из предпринимателей.
П.Г.: — Ну а наши “старые клячи”? Немцов, Хакамада, Зюганов и т.д.?
Г.Х.: — Никого не надо отталкивать от справедливого дела. Никого нельзя лишать права на покаяние и на исправление ошибок. Но ни в какие лидеры нельзя пускать тех, кто вымаран с ног до головы соглашательством с властью номенклатуры, пресмыкательством перед нею.