Доктор Лиза необычная. Экстремальный врач. Лизина семья в комфортной для обывателя Америке, а она собирает горе по самым страшным московским закоулкам.
Хотя под Новый год со многими странные вещи приключаются.
Вот и депутат Чуев, известный противник абортов и порнографии, вдруг написал стихотворение, сильно не лестное для депутатов, и опустился на самое социальное дно.
Корреспондент “МК” решил присоединиться к странным людям.
Совершенно случайно наткнулась в Сети на стихотворение с таким началом:
Без любви, как без перил лезть на небоскреб.
Это чувство позабыл vip-лентяй и сноб.
Отлюбился я давно. Стал наглей и злей.
Депутатское г…о прет из всех щелей…
Забавно, что автором стиха и хозяином интернет-дневника, в коем сие творение было опубликовано, значился депутат Государственной думы Александр Чуев. На момент выпуска этих строчек, правда, в парламент пятого созыва пролетевший. Тут же, в дневнике, рассказ о том, как он решил делать добрые дела, помогая доктору Лизе.
Доктор Лиза, как ее называют в интернет-дневнике, — это Елизавета Петровна Глинка, онколог, вдохновитель и создатель первого в Киеве хосписа. В Москве она помимо онкобольных “патронирует” бомжей с Павелецкого вокзала.
Почему Лиза занялась помощью бездомным, казалось понятным и заочно — она доктор. Никому не нужные пациенты — ее стезя. С экс-депутатом была интрига.
И 13 декабря корреспондент “МК” отправилась на Варварку, откуда каждую среду машина с теплыми вещами и лекарствами везет Лизу Глинку, Чуева и других ее помощников на Павелецкий вокзал.
Бомжи и памперсы
Комната забита всякой всячиной. Теплой одеждой. Пузырьками и бинтами. Очень много памперсов. Лиза методично набивает ими огромную коробку.
— Зачем бомжам памперсы?
— А ты подумай.
— Стараюсь. Но как-то лежачего бомжа представить не могу.
— 15 рублей — плата за туалет. Бесплатных в Москве нет. Мужики, куда ни шло, за ларек могут… А женщины очень переживают. И болеют. А застуженным вообще никаких денег не хватит. Почему, кстати, нет бесплатных туалетов?
Лиза очень хрупкая. С глазами в пол-лица. Ругается. Казалось, человек, к которому приходят умирать и не имеющий пациентов с иным финалом, должен быть грозным, как апокалипсис. Но Лиза своя. Понятная. Нормальная. Крепкое слово предназначалось образцово-показательным столичным ночлежкам, в которых бомжу просто не попасть, и упомянутым туалетам.
— А вот это?! — Лиза показывает книжечку-агитку из серии “Куда обратиться, если ты бомж”. — Да половина из них не видит ни фига, чтобы это прочитать. Полиграфия, бумага мелованная... Лучше б апельсинов на эти деньги купили и бездомным раздали! Витамины, кстати.
— Москва — город жестокий?
— Недавно случай был. Мальчишки подожгли бомжа петардой. Хотели поглядеть, как горит живой человек…
Она вся систематизированная. Укладывает теплые перчатки, носки, всяческие медицинские препараты. Коробки, пакеты, сумки…
Водитель Павел начинает процесс перетаскивания этого богатства в машину. Лиза вдруг вспоминает, что забыла поесть.
— Бездомные — это не главная часть моей деятельности, — поясняет она. — У меня другие пациенты. Так получилось. Езжу. Но я без фанатизма… Правда.
Изнасиловали и зарезали
Реанимобиль останавливается у торца Павелецкого вокзала. Выходим. Крыса деловито шмыгает в сантиметре от моего ботинка. Бездомных не видно.
— Где мои все? — спрашивает Лиза у высокой женщины в полушубке поверх куртки.
Даму зовут Галина. Получив свою порцию медпомощи, теплой одежды и внимания Лизы, она рассказывает мне свою историю. В Богучарах Воронежской области, откуда она родом, тоже теперь зима. Но там теплее.
Галина вроде как на вокзале не по своей воле — приехала за сыном, у которого особый нюх на клей и патологическая тяга к бродяжничеству.
— Неладки у меня с сыном. Езжу по России, ищу его. Цирроз печени у него. Получается, и я бомжую. Давно.
— Лиза очень вам помогает?
Галинина физия расплывается в блаженной улыбке. От эмоции обнажается странная металлическая конструкция на ее нижней челюсти. Непонятно, то ли она нижние зубы держит, то ли челюсть целиком.
— Избили меня, сонную. С вокзалов выгоняют. То на “хаусе” приляжешь, то на почтамте. А тогда уснула в метро на “Арбатской”. Ребята, которые себя крутыми считают, и запинали. Всю челюсть поломали. Хотя ничего — не насмерть. Вику, например, вообще убили. Изнасиловали сначала, а потом зарезали.
Галина рассказывает, что помимо взрослеющих прохожих, повышающих самооценку путем битья бомжей, еще милиция спать не дает.
— На вокзале уснули недавно, так в два часа ночи подняли всех и отлупили. Эти “электрошоками” и “дубиналами” бьют.
К Лизе не от хорошей жизни приходят. А уж когда сама приезжает… Значит, совсем жизнь не туда пошла у человека.
Глинка переживает: “Моих маловато”. Они и вправду ее. Странные бездомные пациенты. Люди, она говорит. Прежде всего люди.
Милиция и Васин нос
Галина рассказывает, что подождать доктора Лизу собралось к назначенному часу человек десять бездомных. Все ее сидели на автобусной остановке. Но не они одни ждали. Сотрудники милиции подъехали раньше Лизы и всех забрали.
— Сволочи, какие сволочи, — негодует прибывший депутат Чуев (его думское авто не прошло там, где пробилась “скорая” Лизы с мигалкой, и он запоздал).
Кстати, правильная эмоция. И кстати, сволочи.
В милиции “павелецких” переписали для порядку и статистики и выставили на улицу. Теперь они по одному подходили к медицинской машине.
У Васи лицо такое, будто всю жизнь трубы чистил.
— Так нельзя, Вася, — уговаривающий тоном вещает Лиза. — Ты же человек. Человек, понимаешь?
Влажными салфетками доктор протирает ему лицо.
У Лизы пальцы тонкие — ей бы в оркестре на арфе играть.
Вася опускает нос, по-моему, страшно смущается и молчит.
Читаешь Лизин интернет-дневник, и становится не по себе. Никаких оценок. Одни ощущения. Сколько смертей — все разные. Сколько жизней — не найдешь одинаковых.
Непуганый интеллектуал
“Вчера в очередной раз ездили к бомжам на Павелецкий вокзал, — написал 29 ноября г-н Чуев в своем дневнике. — Я был там во второй раз. Холод жуткий. Кроме самих бомжей “на перевязку” пришла собака Трезор (очень умный пес принадлежит жительнице Павелецкого вокзала Руфине).
Кстати, жители Павелецкого — очень несчастные люди. На них просто все наплевали. Почти каждый день их избивает местная милиция (садисты они там, что ли?..). Наш доктор Лиза меня, конечно, снова поразила. Она обращалась с “павелечанами” как с родственниками или друзьями, не боясь ни грязи, ни заразы. Я, к сожалению, был одет не для Павелецкого и в какой-то момент поймал себя на противной такой мыслишке... как бы руки чем-нибудь бактерицидным протереть... Никогда не думал о себе, что я такой чистоплюй (видно, просто раньше повода не было). Обидно”.
Не знаю, во что он был одет в описываемый день. Сегодня Александр принарядился в кожаную курточку с воротником из нерпы. Среди потрепанно-разноцветной компании бездомных он как зуб в носу.
— Зачем вы приезжаете сюда?
— Вы видели, у людей нет документов. У них масса проблем юридического характера. А я кандидат юридических наук и могу быть им полезен. И я буду им помогать, независимо от того, депутат я или нет. Надо разбираться с милиционерами, которые их бьют. И такие милиционеры будут наказаны.
— Чуев, вы сами-то в это верите?
— Конечно, бомжи сложно идут на контакт. Я просил их написать свои данные и заявление на милиционера, который их бил. Даже уговаривал. Без письменного обращения я не могу начать действовать. Но они не пишут.
— Потому что тот самый милиционер придет и пришибет потом.
— Понимаю. Только как им помочь? Но доверие потихоньку возникает, налаживается. Между прочим, я дал им свой номер сотового, чтобы мы могли общаться напрямую.
— Неужели кто-то позвонил? — ехидничаю я.
— Пока нет. Но справедливости ради замечу, что, возможно, мне не дозванивались из-за переезда, суеты с Думой.
Он, конечно, интеллектуал непуганый. Но положительный. Мог бы и соврать про звонки — мол, линию оборвали. Но не соврал.
Сытно тут
Чем больше собирается Лизиных пациентов, тем сложнее дышать. Кажется, она одна не замечает тошнотворного запаха.
Володя из Пермского края просит корвалол. Сердечко беспокоит — возраст уже. Как и многие, Володя рассказывает историю про непреодолимые обстоятельства. У него есть и прописка, и ордер на квартиру. Но живет на вокзале.
— 5 лет назад приключилась со мной история. Малолетки выбили окна. Температура минус 50, и я поехал в Москву.
— Почему сюда?
— Сытно тут.
Володя говорит, что домой возвращался “спустя сколько-то времени”, но там уже был музыкальный магазин вместо его квартиры.
— К Лизе часто приходите?
— К кому?..
Она беспокоится, выглядывая в сумраке вечера своих. А многие из них даже не помнят имени Лиза.
Почему-то это кажется обидным.
Галина сообщает, что половина Лизиных просят милостыню в тамбуре метро. Потому и не пришли. Доктор, ни минуты не думая, велит ехать туда. “Скорая” еле-еле выискивает дорожку переехать запруженную вокзальную площадь.
Снова почему-то обидно. Что им, три шага пройти в лом?
А Лизе нормально. Она первая выходит из машины и уверенно идет к метро.
Уже через две минуты выходит, таща под руку Сашеньку.
Сашенька пьяна, одутловата и по комплекции — как четыре Лизы. Интересно, как она ее тащит? Общими усилиями Сашеньку поднимают в фургон реанимобиля. И по кругу: осмотр, подарки, разговоры по душам.
Власть-гадость
— Они не разучились любить, хотя, конечно, научились ненавидеть, — говорит про бомжей Чуев.
— Сколько патетики. Кстати, имейте в виду, что большая часть этих людей врет.
— Нет. У них по-настоящему трагические истории. Я всегда считал, что вокзальная публика очень агрессивна.
Оказалось, все не так. И надо объединять усилия, чтобы помогать обездоленным. Если ты не москвич, тебя не положат в столичную больницу, даже если ты будешь умирать. Это ненормально, безнравственно и несправедливо.
— Почему в ЖЖ появилось стихотворение про власть-гадость?
— Я давно пишу стихи. Во времена СССР писал много антикоммунистических.
За окошком машины слышится плюх. Это Вася поскользнулся на крысе.
Человек не от мира сего, Лиза, все еще возится с Сашенькой. Заглядываю в машину “скорой” попрощаться.
— А Сашеньке? — и глаза в пол-лица становятся требовательными.
— Сашенька, и тебе до свидания.
Большая Сашенька улыбается, выпирая останки когда-то нормальных зубов, и желает мне удачи.