Смеяться, читая, не грешно. Равно как и думать, к чему и приглашает нас Юрий Лужков.
Мэр Москвы написал рассказ про то, как примерно двадцать лет назад начинались в Москве кооперативы, какие с ними приключались заморочки и до чего вообще это могло довести. Взгляд практически изнутри, потому что малый бизнес — одно из любимейших и успешных детищ московского мэра.
Есть основания предполагать, что и в период кризиса (или временных трудностей, если вам так приятнее) малый бизнес никуда не денется. Он не такой финансово уязвимый, как бизнес большой. В малом бизнесе работали, работают и будут работать умные, симпатичные, иногда немного смешные, но в целом положительные люди. Такие же по человеческим качествам, как бюджетники. Ничем не хуже нас с вами. А во многом и лучше.
На днях встретил своего стародавнего знакомого, чудесного человека и талантливого изобретателя, с которым не виделся двадцать лет, если считать с осени 1987 года. Время тогда было, если кто помнит, коммерчески-романтическое. С высоких трибун и по телевизору широким массам туманно объяснили, что “процесс пошел”, и щедро добавили: “А кто сказал, что будет легко?”
Да никто не говорил! Но вообще-то предупреждать надо было.
Все эти годы мой знакомый занимался бизнесом, и вот дозанимался до того, что подумывает его бросить. Я в это его намерение, признаться, не верю. Если он бросит предпринимательство, горько мне будет, а не смешно. Он же — средний класс, опора и надёжа. Налогоплательщик. Да к тому же оптимист. Человек с юмором.
Обнародуй, говорит, в широкой печати мои выстраданные мысли о нашем бизнесе, а то самому мне неудобно.
— Почему, — спрашиваю, — неудобно?
— Да я там цепляю кое-кого. По делу.
— Слушай, сейчас все друг друга цепляют. Не зацепят, так даже непривычно делается.
— Да, но не все дневники пишут. Не хочу быть узнанным, короче говоря. Есть ряд причин. Ты возьми вот мою рукопись по старой дружбе и сдай в печать. Я ж не ради славы...
Такую просьбу я не выполнить не мог, почему и предлагаю читателю ознакомиться с рукописью, к которой, как вы понимаете, никакого отношения не имею.
Абсолютно никакого.
Октябрь 1987 года
Пришла свобода — отворяй ворота. Родной медицинский НИИ “Клизматрон” опустел. Кто на митинги ходит как на работу, кто заделался “челноком”, кто назло главбуху, упорно не начисляющему зарплату, не менее упорно сидит в лаборатории. Изобретает. На голодный желудок.
Перспектива не моя. Изобретать я не брошу, но почему-то и есть бросить не могу.
Я не из начальства. Вот начальство, похоже, наоборот, успешно привыкает кушать икру и все, что к ней прилагается: балычок, коньячок, ананас и т.д. Пиршества происходят прямо в кабинете, после чего обнаруживается, что часть здания НИИ кому-то сдана в аренду. Часть за частью. В арендованных помещениях закипает евроремонт, и через неделю туда впархивают длинноногие секретарши. Многие наши, из НИИ, холостые кандидаты наук, начали к девицам подкатываться, но встретили суровый отпор и даже презрение.
Ученым нечего бросить к длинным ногам красавиц, кроме научной степени.
У меня таких проблем нет. У меня любимая семья. Я хочу не безумной любви, а пользы от наступившей свободы предпринимательства. Хочу в родном НИИ арендовать помещение родной лаборатории, но не успеваю: уже сдано руководством. Уже разворачивается евроремонт. За ремонтом присматривает девица, которая не может запомнить моего лица и периодически подозрительно спрашивает: “А что вы делаете у нас в офисе?”
И я понимаю, что у меня три варианта: или я иду на митинг против 6-й статьи Конституции бороться, или я в Турцию пешком иду, потому что денег нет ни на самолет, ни на товар, или я иду в бизнес, где так нужны мои знания и таланты.
Но, думаю, что мне с партией бороться, если она сама себя побеждает? Миша-то, похоже, неласковый оказался. К коммунизму. Наоборот, кличет в бизнес, а если прямо говорить — в капитализм. Второй путь — в “челноки”. Челночить мне претит, не умею. Значит, вперед, в предпринимательскую деятельность.
Доложился жене и теще. Жена радостно ткнула меня кулачком в бок, и глаза у нее сделались влюбленные. Я от этого отвык в период перестройки. Теща позеленела. К этому не привыкать.
Но вот за любовь в глазах жены я готов пойти даже и в бизнес. Не боги горшки обжигают. Состояния начинаются с одного цента. Хорошо, с рубля. Зато потом что будет!
Потом, думал я, будет у меня новая кооперативная квартира, новая иномарка, своя дача, счет в банке, деньги в кошельке, красивая любовни… (зачеркнуто). Когда я стану на ноги, я приду и сниму в аренду весь НИИ “Клизматрон”. Из принципа.
Я буду приносить пользу согражданам, производя хорошую и недорогую продукцию.
У нас в НИИ нашлось еще два таких энтузиаста, и мы поняли друг друга. Только у одного из них при известии о зяте-бизнесмене ликовала не жена, а теща. Жена сказала: “Идиот!”
Это не так. Зря она…
Ноябрь 1987 года
Сидим с партнерами до поздней ночи — и трезвые! Раньше задержка на работе была чревата выпивкой. Где брали в период борьбы с алкоголизмом и пьянством? Смешной вопрос для работников НИИ медицинской техники. Речь не идет даже о каком-то гидролизном спирте. У нас в ходу всегда пищевой, из лучшей пшеницы.
Сейчас, однако, не до этого — устав кооператива пишем, каждую фразу оттачиваем, процедурные вопросы обсуждаем, а самое главное — название кооперативу придумываем — и чтоб красиво звучало, и чтоб смысл был, и чтоб ни у кого такого или похожего названия не было. В результате трех скандалов и шести голосований затвердили простое, но солидное название нашей фирмы — “SuperСпецМедТехника”. Иностранные буквы есть, а это для бренда первое дело. Все в наше время стало называться “по-импортному”: маркет, терминал, бренд, менталитет, контекст…
Ну а председателем кооператива выбрали меня. Какое-то колхозное название должности. Можно было президентом назваться. (Развитая за перестройку политическая интуиция подсказывает мне, что будет у нас в СССР Президент. А что, своя рука владыка. Ну не хочется ему быть генсеком!)
Две других должности в нашем кооперативе тоже кисло звучат: заместитель председателя по разработкам и производству продукции и заместитель председателя по сбыту. А могли бы быть вице-президентами “SuperСпецМедтехники”. Когда у нас будет своя уборщица, мы назовем ее менеджером по экологии офиса.
До регистрации — первая проблема. По положению надо организовывать кооператив при каком-нибудь госпредприятии. Набрался сил, поговорил с нашим “клизматроновским” директором — но вышел полный облом. Поздно, говорит. Нет помещений, и не надо меня впутывать непонятно во что.
Но на ловца и зверь бежит. Нашел я микроскопическую контору с круглой госпечатью, пообещал взаимовыгодное сотрудничество, бумагу с печатью получил — и с бумагами вперед в райисполком на комиссию по кооперативной и индивидуально-трудовой деятельности. Комиссия, десять человек, строго спрашивает: какая будет польза нашему социалистическому хозяйству от вашей деятельности? Что конкретно собираетесь делать? Как думаете использовать в своем производстве неликвиды и отходы? Как с ценообразованием? Надо, чтоб цены были рыночные, но не выше государственных.
И у всех глаза честные-честные. Как у государства в период перестройки и ускорения.
В общем, помучили минут 15 и отпустили с богом — ваш устав утверждаем, работайте, за решением заходите через недельку.
Ура! Все формальности позади: устав утвержден, печать изготовлена, счет в банке открыт. Только вопросов тьма — помещение, деньги, оборудование.
Ловлю себя на том, что хочется совершить экономическое преступление. По законам капиталистических джунглей. Мечтаю по ночам о сверхдоходах и безнаказанности. Жена спит и не догадывается о моих преступных замыслах. К утру я и сам о них забываю.
А утром читаю газеты и понимаю: воруют!
За державу обидно. Без иронии пишу.
Январь 1988 года
Как это ни странно, постепенно все начинает получаться. Помещение предложили в райисполкоме — полуподвал, метров 150, место хорошее, в центре, метро рядом. Но разруха: вода стоит на полметра, трубы текут, штукатурка отвалилась, животные разные бегают. А в моей бывшей лаборатории, поди, чисто, сухо, барышня по телефону щебечет. Кофе, конфеты. Сигареты. Длинные ноги, тьфу, тьфу, тьфу!
Ну ничего, руки-голова есть, приведем подвал в порядок — конфетка будет. С деньгами, правда, туго — все заначки с партнерами выгребли — все равно не хватает.
Заначка, между прочим, — это вещь рыночная. Финансовая подушка безопасности, если разобраться. Лучше, если бы не подушка у меня была, а матрац финансовой безопасности. И потолще. Но чего нет — того нет. Зато в банке, что напротив нашего подвала, таких матрацев миллионы штук. Банки дают кредит. Хорошим людям, в смысле — правильным бизнесменам. Прямо какой-то капитализм с человеческим лицом. Прямо банк тебе — отец родной.
Прихожу в Жилсоцбанк за кредитом. Общая сумма — на двое новых “Жигулей”. Такая появилась стихийная единица денежных капиталов: одни “Жигули”, двое “Жигулей”! На Западе, небось, на “Мерседесы” считают. Дайте срок — потягаемся и с Западом.
Но сначала — дайте кредит. В бумагах я все прописал как положено и, надо сказать, не соврал. Прошу у банка громадную сумму. Председатель (должность звучит почти как моя) отделения Жилсоцбанка совсем не удивился, даже выразил удивление, что мало берем. Другие не стесняются и по сотне-другой тысяч брать, тем более что никакого обеспечения, кроме обещания отдать, не требуется.
Но мы люди ответственные и честные — нам пятнадцать тысяч надо, а больше у государства не возьмем, тем более что отдавать с процентами — аж 0,8 годовых. С ума сойти, господа!
Помещение ремонтируем. Деньги есть — пора и о деле подумать.
А что если загулять на все пятнадцать тысяч! А потом — сесть на пятнадцать лет.
Думаю об этом и чувствую: есть еще у меня чувство юмора. Много. Хоть на экспорт поставляй.
Март 1988 года
Работать начинать надо, а оборудования, кроме паяльника, в магазине не купить — все распределяется в соответствии с государственным планом через систему сбытовых контор. А у них все четко прописано — кому, чего и сколько, а кооперативов у них в планах нет — доставай где хочешь. Или выбивай эти самые “фонды”.
Между прочим, в предыдущем предложении в кавычках должен быть глагол “выбивай”. А то звучит слишком буквально. Как оно в жизни и было иногда. Но — все по закону.
Ну хорошо, оборудование старенькое по друзьям в НИИ и КБ насобирали. Из трех один прибор сделали. Подпаяли, подмарафетили — не хуже новых. Можно начинать наши приборчики делать.
Другая проблема — материалы, комплектующие. Тут без какого-нибудь “Межглавсбыттехкомплекта” никак не обойтись. Написали бумагу — просим для такой-то важнейшей народно-хозяйственной задачи, внедрения разработанной нашим кооперативом медицинской техники на благо всего советского народа выделить нам нержавейки столько-то килограммов, переключателей марки такой-то — столько-то штук и т.д. и т.п.
Кое-что удалось получить. Вроде как неликвиды. Вроде как.
До чего же тонкая вещь экономика переходного периода, это, я вам скажу, нечто. Отчего-то кажется, что про нас будут романы писать. Во мне появилось что-то от инженера Шухова, что-то от химика Менделеева, что-то от премьер-министра Косыгина и что-то от проходимца Бендера. Такая смесь может социально сдетонировать.
Но добро во мне победило зло: я — социалистический предприниматель с развитой коммерческой жилкой. Тень Остапа Бендера бледнеет и уходит со сцены.
Сентябрь 1988 года
Многие люди имеют привычку болеть. В период социальных потрясений эта привычка, по понятным причинам, очень даже дает о себе знать. На все нервов не хватает. Хочется спокойно работать, а трудно — начинаются такие перемены, что, как говорится, мама не горюй. Естественно, люди болеют.
Во времена стабильности организм слабеет, потому что ему ничто не угрожает, и на него набрасываются микробы, инфекции, неврозы и прочая ерунда.
Таким образом, получается, что наша продукция — диагностическая и прочая медтехника — обречена на успешную реализацию.
Мы бы делали вам что-то другое, но вы же болеете!
Ваше счастье, что есть на свете “SuperСпецМедтехника”!
Опытные образцы диагностической и другой медтехники с грехом пополам на коленке собрали. Есть интерес и у госучреждений, и у торговли. Надо заводить серию, а одни не справимся — производства нет.
Поехали по заводам — на этом не могут, в другом — накладные расходы 5000%, третьим вообще все по фигу, т.е. зарабатывать не умеют и не хотят. Но кое с кем договорились, авансы заплатили, чертежи отдали.
Ждем, свою часть работы делаем.
Деньги кредитные уже почти кончились, а жить и работать надо — расходы не отменишь. Сидим с партнерами думаем: один говорит — компьютерами торговать давайте, дело безумно выгодное. Другой предлагает ресторан открыть, третий — лесом торговать.
В общем, возможностей много. Денег мало. Жизнь прекрасна. Мы живем практически в свободной стране. У нас есть свой бизнес. Мы строим капитализм с человеческим лицом.
Все смешалось, а решение нашла женщина, жена нашего главного изобретателя, большая рукодельница.
Давайте, говорит, наберем женщин, которые дома сидят, кто с работы ушел, кто детей воспитывает, и будем шить всякие там блузки–маечки. Потребность большая, пойдет нарасхват. Идея понравилась — и закрутилось: образцы заграничные смотрим, выкройки копируем, женщины все это дело пошивают — курьер товар забирает и в магазины. Доход не безумный, но жить можно, а главное, дело основное можно продолжать.
Правда, бухгалтерии прибавилось. Как учил великий Ленин, социализм — это контроль и учет. И хотя мы вроде капиталисты начинающие, учет нам тоже нужен, да и налоги надо платить.
А не хочется, честно говоря.
Сказать, что большая проблема с учетом и бухгалтерией, — так нет, поставили на это дело одну аккуратную даму — она всю бухгалтерию и вела: первичные документы (счета, квитанции, договоры) в папочки подшивала, а доходы-расходы в специальную, прошитую нитками книгу заносила. Ну а расчет налогов совсем простой — просуммируй все, что заработал, потом сложи все прямые затраты (материалы, комплектующие, аренду, командировки и т.д.) и вычти одно из другого, а потом от этой разницы возьми 3% — и в налоговую. Правда, на третий год придется платить уже 10%.
Ну что ж, первые доходы есть, жить можно. Решили отпраздновать с партнерами и женами успехи в ресторане на Кропоткинской, 36. Адресок исторический. Кропоткин-то был анархист, хоть и князь, а первый кооперативный ресторан открылся на улице его имени. Вот такая вышла анархия — мать порядка.
Пригласили и тех, кто нам помогает. Встречал у порога сам Андрей Федоров — первый кооператор. Принял по первому разряду и даже изображал официанта, перекинув через одну руку салфетку, а другую заложив за спину.
Уважает.
Октябрь 1990 года
Дела идут неплохо. Приборы выпускаем серийно, и, что нас радует, их покупают и больницы, и санатории, и отдельные сознательные граждане, кто о своем здоровье не забывает. Появились новые идеи. С утра до ночи разрабатываем новые конструкции — очень интересно и увлекательно. Тем более что нашего полку прибыло — пришли к нам работать несколько “головастиков” из “оборонки” — решать сложные задачи они умеют, да и к авральному режиму привычные.
На днях приезжали “буржуи” — наши приборы их сильно заинтересовали, предлагают совместное предприятие учредить. Золотые горы обещают — деньги, оборудование, сбыт. Однако есть подозрение, что просто хотят наши разработки прикарманить.
Сколько они толковых ребят–ученых за бугор сманили — не пересчитать. Институты у нас производят великолепную интеллектуальную продукцию, сплошное ноу-хау в лице своих выпускников, и вот эти выпускники едут туда. На Запад.
Будет ли время, когда они вернутся в СССР?
И будет ли куда им возвращаться?
Наш государственный корабль потрескивает, капитан не знает курса, рулевой теряет силу и разум. Да к тому же запил крепко.
Господи, лучше бы все эти депутаты, общественные деятели, коммунисты и демократы шли работать в кооперативы. У нас порядка куда больше, чем в их хозяйстве.
Март 1993 года
Мы в ловушке. Зовут ее гиперинфляция. Приборы продали, а когда деньги пришли, то оказалось, что их совсем мало. Не то что прибыль получить — не хватит на выпуск следующей партии. Замкнутый круг.
Ну ничего, будем надеяться, что все как-то устаканится, тем более что Правительство России даже Фонд поддержки малого бизнеса создало. Будет ли он работать? Чубайс сказал, что помогать малому бизнесу через льготы и прямое кредитование невыгодно ни государству, ни самому малому бизнесу. Странно, во всем мире помогают, а наши стратеги экономических реформ считают, что это вредно.
Чубайс, скажи, ответь, Чубайс, что у тебя на уме?
Верный друг Гайдара, скажи, что на уме у вас с Ельциным?
Хотелось бы знать ответ, но не дают ответа ни Ельцин, ни Чубайс, ни младореформатор Гайдар, внук Гайдара.
Февраль 1997 года
Было пережито так много, что место этому пережитому в учебниках истории, а не в дневнике российского предпринимателя. Думаю, лет сто будут потомки спорить, кто прав, а кто виноват был в эти годы. Я ответа не знаю. Я просто предприниматель.
Наша фирма, теперь уже не кооператив, а ООО (общество с ограниченной ответственностью), вполне удачно развивается; мы теперь выпускаем целую линейку медицинских приборов, продаем их не только по России, но и за рубеж. Правда, пока в ближнее зарубежье и в не сильно развитые страны. В Европу не пускают — да и цена входа на их рынок очень велика. Ничего, всему свое время.
Народу в фирме прибавилось, особенно распухла бухгалтерия — бумаг теперь надо перелопачивать немерено, законодательство не стоит на месте, каждую минуту ждешь каких-нибудь нововведений. Да и контролеры замучили. Бог бы с ними — пусть иногда проверяют, да уж очень жалко времени — и так домой еле-еле к ночи добираюсь, детей воспитывать некогда.
Но, замечу, жена по-прежнему смотрит на меня влюбленными глазами, а теща смирилась. Ей, человеку пожилому, очень трудно свыкнуться с мыслью, что нет больше Советского Союза. С этим, честно, многим трудно свыкнуться.
Приходил на днях пожарный и, конечно, предъявил кучу претензий. Надо признать, некоторые вполне справедливые. Грозился закрыть (посредством опечатывания) контору с легким намеком, что все можно уладить по-хорошему, к обоюдному удовлетворению. Я денег не дал, но договорились, что куплю “очень хорошие” огнетушители по указанному адресу и у такой-то фирмы. Видимо, они такие хорошие, что будут стоить подороже процентов на 20.
Что-то зачастили в последнее время всякие проверки — то налоговая набежит, то санэпидстанция, то участковый навестит. И каждому — документы все покажи, лицензии проверят, вопросы зададут, недостатков кучу с неизбежностью обнаружат и в результате очень многозначительно намекнут на возможность избежать массы неприятностей при наличии нашей доброй воли к “плодотворному” сотрудничеству.
Это паразиты на здоровом теле российского капитализма. Эх, чувствую, захлестнет нас волна коррупции!
Такая это гадость, доложу я вам, что я бы деньги давал на борьбу с коррупцией, чтобы не делиться деньгами с коррупционерами. Но, боюсь, и тут возникнет какой-нибудь посредник и предложит “взаимовыгодное сотрудничество”.
Июль 1999 года
Ну вот, кое-как оправились от кризиса 98-го года. Что это было — вспомнить страшно, а забыть не получается. Мы враз обеднели, хотя и деньги у нас были перед дефолтом. В одном банке деньги застряли, а другого вообще уже нет. Самое смешное, что налоги мы через этот банк заплатили, и платежка с подтверждением есть, только они до налоговой не дошли, и она нас теперь терзает — заплатите налоги. А мы говорим — мы заплатили, это банк зажал. А они говорят — нет, все равно платите. А мы говорим — мы уже заплатили, второй раз, что ли, платить? И так до бесконечности — сказка про белого бычка. Что, они разорить нас хотят? Тогда вообще никаких больше налогов не получат.
Что хорошо — заморозили рост арендной платы за наше родное помещение. Его теперь совсем не узнать — красивый ремонт, современная мебель, исследовательский центр с хорошим оборудованием. У меня как у большого начальника небольшого предприятия красивый кабинет с маленькой переговорной — клиентов уважать надо, в переговорах обстановка свою роль играет.
Есть, конечно, секретарша, красивая девушка. Думаю, из ее поколения выйдут и бизнесмены, и бизнес-леди. Поймут ли они, что мы подготовили для них почву, расчистили строительную площадку. Не знаю, не убежден. Но хочется в это верить.
Когда я засиживаюсь на работе, на меня ворчит (жалеет) менеджер по экологии офиса.
Сентябрь 2007 года
Похоже, что государство действительно озаботилось проблемами малого бизнеса. Новый закон о малом и среднем предпринимательстве приняли, собираются строить по всей стране бизнес-инкубаторы и технопарки. Но главное — говорят, что надо прежде всего поддерживать малый производственный и инновационный бизнес — это стратегическая задача для страны. И это нас радует. Ведь наша фирма двадцать лет как раз и занимается инновациями и производством, да в такой важнейшей области, как медицина. Пусть мы и не очень разбогатели, но у нас огромный потенциал — десятки новых разработок, готовых к производству, — к ним надо приложить только энергию, которой нам не занимать, да и, как всегда, денег не хватает на раскрутку.
Читал, что создаются венчурные фонды для таких предприятий, как наше.
Шутки в сторону, надо писать заявку.
Сентябрь 2008 года
Жуть какая-то. Явился ко мне с виду вполне симпатичный, а по внутреннему содержанию отвратительный тип, с не менее гнусным предложением отдать ему контрольный пакет нашей фирмы. Я его, конечно, сразу послал. Но он не ушел, куда я его послал, а вежливо так объяснил, что срок моего договора аренды подходит к концу, и в соответствии с законом, который летом был принят Госдумой, мое помещение должно быть выставлено на торги посредством аукциона. Маловероятно, что я со своими ресурсами смогу его на этом аукционе победить.
Ну а дальше он посмотрит, как лучше распорядиться помещением — то ли свою контору в нем разместит, то ли сдаст в субаренду за хорошие деньги. Я ему говорю, что мы вложили в этот загаженный подвал кучу сил, денег, из дерьма, можно сказать, сделали конфетку, что наш адрес знают по всей России, что у нас работают два доктора и пять кандидатов технических и физико-математических наук и много других специалистов, что...
А он говорит — нет, дорогой, все это не твое, это неотделимые улучшения, которые ты делал как арендатор, а закон надо выполнять, номер у него №108 ФЗ, статья 17.1. Государство считает, что все должно быть прозрачным и честным — у кого больше денег, тот и выигрывает. Если не веришь, можешь своими глазами прочитать, но, поверь, я тебе не враг и делаю тебе предложение, от которого, надеюсь, ты не сможешь отказаться, — собирай свои манатки, осциллографы и прочие синхрофазотроны, и на улицу. Ничего личного — только бизнес. Причем на вполне законных основаниях.
Что делать? Куда бедному предпринимателю податься?
Наши дни