В комнате с Бобом Рэйфелсоном

  Отшумел XXIV Московский кинофестиваль. Режиссеры, актеры и все, кто участвовал в этом празднике кино, — разъехались по домам. Кто-то с солидными наградами, как, например, Харви Кейтель, получивший специальный приз за достижение вершин актерского мастерства и верность традициям школы Станиславского “Верю. Константин Станиславский”. Кстати, Кейтель в России неважно себя чувствовал. Ему даже пришлось отказаться от поездки в Нижний Новгород, куда отправились участники ММКФ. А в Санкт-Петербурге, где он провел ровно один день, Харви вообще не выходил из гостиницы и только вечером вместе с женой Дафной посетил Мариинский театр. Чего не скажешь о другой мировой звезде прошедшего фестиваля — американском режиссере Бобе Рэйфелсоне, чьим фильмом “Дом на Турецкой улице” завершился конкурсный показ ММКФ. Эта лента сделана в привычном жанре Рэйфелсона — криминальном детективе с любовным треугольником в центре сюжета.
     Бобу на нашем фестивале не досталось ничего, кроме восторгов поклонников и внимания журналистов.
     — Боб, какие воспоминания о России вы увезете с собой в Америку?
     — Я многое увидел здесь, но больше всего меня очаровал Санкт-Петербург, где я провел два дня. В этом городе чувствуешь, какая у него уникальная история, возможно, потому что там сохранился старый центр, который несет в себе ощущение красоты. Люди немножко как бы застывшие, более спокойные, чем, например, в Москве, и более очаровательны, более открыты. Архитектура в городе очень интересная. Меня не покидало ощущение, что, куда бы я ни пошел, я повсюду видел его визуальное сходство с какими-то другими городами мира.
     — Ничего удивительного, с вашими впечатлениями согласятся многие...
     — Да, но в то же время есть что-то печальное в Санкт-Петербурге, что-то очень грустное. Я не думаю, что это можно увидеть. Но, зная историю этого места, зная, что 700 тысяч человек умерли здесь во время Второй мировой войны, что жители города погибали от голода и холода прямо на этих улицах, по которым ты сейчас ходишь, зная о всей этой трагедии и представляя ее, ты можешь почувствовать всю эту грусть и боль Санкт-Петербурга. И ты также думаешь о невероятных обстоятельствах, при которых строился город 300 лет тому назад. Эти люди уже тогда могли громко сказать: “Мы построим самый великий город в России”, и они были правы. И, когда ты смотришь вокруг и видишь всю эту энергетику, мечты тех людей из прошлого, ты думаешь: “Мой бог! Цена за жизнь этого города была астрономической!” Но Санкт-Петербург стоил этого.
     — Вы сейчас так хорошо сказали о Санкт-Петербурге. Мне даже показалось, что, побывав там, вы прониклись идеей сделать картину об этом городе.
     — Я бы хотел посмотреть такой фильм. На мой взгляд, это очень серьезная тема. Но сам за такого рода картину я бы не взялся — это не совсем мое.
     — Вы работаете с сильными, яркими актерами. Например, с Джеком Николсоном или вот в последнем фильме “Дом на Турецкой улице” у вас снялись такие звезды, как Сэмюэл Л. Джексон, Мила Йовович, Стеллан Скарсгард. Как вы справлялись с их темпераментом в течение восьми недель, пока шли съемки?
     — Если вы спросите одного моего актера или актрису обо мне, то он или она ответит вам: “Он очень хороший, душевный и понятливый”. Но если вы спросите другого, то услышите совершенно противоположный ответ. Мое ощущение о том, какой я режиссер, зависит от того, какой вы актер. Я сейчас попробую наглядно вам объяснить, описать эту атмосферу. Представьте себе комнату, в которую каждый может войти. Кому-то в этой комнате будет удобно, но этот “кто-то” точно знает, что выхода из комнаты нет. И этот “кто-то” и не хочет, потому что также знает и то, что вне этой комнаты ему будет плохо, то есть хорошо ему будет только здесь. И в этом заключается атмосфера моей работы с актерами. То есть каждый актер находит свою “комнату” в моем фильме, которую ему ни за что не захочется покинуть.